«Филомела пела, а соловей свистал»

В субботу, перегрев мозг над рефератом потомка, бессонничала. Когда зачахли авто и «так называемые новости» (умилительно мне самомнение мужчин, что, сопоставляя ложь центростремительную с ложью центробежной, они  могут выпарить след Истории хотя бы в нынешней распре «углеводородной деспотии» и  «трубопроводной демократии»), «включила», открыв окно на кухне, соловья (прилетел ровно ко дню Победы). Больше щелкал, чем пел (мне-то ближе мелодисты - черный дрозд и зяблик). Заглядывая в описания соловьиных колен, насчитала  от 5 до 7. Обидела, наверное: ухо у меня медвежье.
Под соловья листала «Ананасную воду для прекрасных дам» Пелевина, которую потомок  творчески  пришлепнул к своему социально-психологическому винегрету. Писатель не из моих и вторая половина сборника – вялый наполнитель, но таланта не отменишь. Продираясь сквозь технические фантазмы и  отрезая позитивистской бритвой всю эзотерику, впечатлилась меткостью сатиры (злобной, с привкусом личной боли) и тем эффектом, который  Кенжеев обозначил смутным выражением «играет слово» («дурак жестокий, над книжкой славною вздохну, свет погашу, и до утра не сумею вспомнить, где и как играло слово»).
В контексте соловьиной ночи усомнилась в сближении (рефератном)  Пелевина с Маяковским (по наводке заглавия «я лучше в баре б… буду подавать ананасную воду!»). Пелевин представился скорее постаревшим Лермонтовым. Бегство от  «немытой России» –  на Кавказ, в Ирландию, к буддистам, к соловьям  –  в наши дни стало комфортнее, хотя психологически вряд ли легче. С другой стороны,  300 лет верить в скорый расцвет Цветной Капусты и писать письма в спортлото – тоже не сахар…  
Без четверти пять к нам с соловьем уже присоединилась дятлица (чумазая! с 16-го дятлы  кормят птенцов, а в прошлом году начали прихватывать им корм только  2-го июня), за ней потянулись дубоносы и снегири. Все - озабоченные, кончились их вальяжные посиделки на ветке.