Птицы в жизни Архипа Ивановича Куинджи (1842-1910)

В книге Константина Николаевича Благосклонова «Птицы в неволе» (М., Учпедгиз, 1960) есть такой абзац: «Немало людей, часто известных и знаменитых, держали птиц и уделяли им свободные часы. У великого баснописца И.А.Крылова птицы летали прямо по квартире. Генералиссимус А.В.Суворов в своём деревенском доме отводил отдельную комнату птицам, бедствующим зимой; весной он их выпускал. Художник А.И.Куинджи не только кормил на крыше своего дома петербургских галок, голубей и воробьев, но даже и лечил их» (Благосклонов, 1960, С.5).

Нам показалось полезным поподробнее рассказать про пристрастие к птицам последнего птицелюба, великого русского передвижника, тем более что в этом году исполнилось 170 лет со дня его рождения.

Портрет художника А.И.Куинджи работы В.М. Васнецова. 1869. Третьяковская галерея. Из статьи в Википедии.

В последние годы вышло несколько переизданий книги М.П. Неведомского и И.Е. Репина, современников А.И. Куинджи, с издания Общества им. А.И. Куинджи 1913 года, в полном объёме, с чёрно-белыми иллюстрациями по тексту и цветными иллюстрациями в отдельных тетрадях. Все в них осталось как и прежде, но только текст был обработан в соответствии с современной лексикой и орфографией. Поскольку оригинальная книга вышла без малого век назад, то не нарушая авторских прав, мы можем свободно воспроизвести из неё цитаты из двух глав.

В первой главе «Детство и юность» М.П.Неведомский рассказывает об условиях формирования любви к природе и стойкого сострадания к птицам ц нашего героя.

«Архип Иванович родился в 1840 году в семье сапожника Ивана Христофоровича, занимавшегося также и хлебопашеством, в городе Мариуполе. Отец Архипа Ивановича умирает, когда ребёнку идет всего шестой год. Вскоре вслед за ним умирает и мать и оставляет маленького Архипа круглым сиротой. Если до сих пор, живя в нужде, дети всё же были обеспечены пропитанием на завтрашний день, то теперь наступает полная необеспеченность. Маленький Архип, лишившись родного угла, проживает частью у старшего брата Спиридона, частью у тётки. Он пасет гусей, собирает кизяки. Товаркой ему в работе и играх является девчурка Анастасия, по фамилии Дико. Возрастом она несколько моложе Архипа...

Уже тогда, пятилетний бутуз,  коренастый и мускулистый, он наводит страх на своих однолеток, товарищей по уличной жизни, когда им вздумается заняться обычным в этом возрасте мучительством  животных. Не один котёнок и щенок были обязаны своей жизнью или здоровьем малышу Архипу. Он не терпел жестокости, и только издали завидев его, мальчишки бросали свою жертву и разбегались. Таким образом, уже в пятилетнем ребёнке сказывается будущий «птичий доктор», изображённый на карикатуре Щербова (см. ниже),— уже тут проявляется и будущий покровитель всех слабых и нуждающихся, каким мы знаем его впоследствии... В полуденный час в стекла его мастерской в Петербурге будут потом стучаться голодные и больные голуби и вороны. И он будет вылезать на крышу, чтобы сделать перевязку пациенту; будет совершать хирургические операции (вроде трахеотомии и введения трубочки в горло голубя), будет щедро отдавать свое время этой пернатой твари. Во всякие часы будут обращаться к нему — в письмах, в личных просьбах — нуждающиеся, настигнутые бедой товарищи, ученики, знакомые и даже незнакомые, и никто не встретит отказа... Вечная готовность к самой широкой помощи ближним была одним из самых трогательных и характерных свойств Архипа Ивановича до самого конца. А началось это ещё там — на обожжённых солнцем улицах мариупольского предместья, когда, как говорится, его-еле от земли было видно...
Сам Архип Иванович впоследствии объяснял следующим образом эту свою черту:
— С детства привык, что я сильнее и помогать должен...»



А в главе 7 «Архип Иванович в домашней жизни» М.П.Неведомский рассказывает уже про птиц.

«Наряду с помощью людям шла другого рода «благотворительность», в которой проявлялась, помимо чувства долга перед «слабейшими», поистине редкая, но типичная для Архипа Ивановича черта: горячая любовь к природе, ко всему живому, ко всякой твари земной и небесной, особенно — небесной... По-видимому, наибольшим пристрастием его пользовались именно птицы... Может быть, и тут сказывалось чувство «солидарности»? Он ведь не только мечтал летать на своем аппарате, не только всматривался зорким взглядом со своих «вышек» в бесконечные дали, но и всю жизнь фактически «летал» — в своём творчестве — над просторами земными, по необозримым просторам небесным, которые передавал с такой любовью и мастерством...

Однажды, встретившись с ним случайно в Крыму, я был прямо изумлён тем своеобразным «красноречием», с каким он описал в разговоре со мной взлёт двух орлов: как-то, карабкаясь по горам близ своего имения, он случайно в кустах набрёл на них, и вот царственные птицы медленно поднялись, словно негодуя на нарушителя их покоя... — Архип Иванович словами, а в подмогу словам — мимикой и жестами, с бесподобной живостью нарисовал мне эту картину, и я, помню, подумал тогда: если б и не иметь никаких сведений о его специальности, по одному этому словесному описанию можно узнать в нём большого художника... Он так рассказывал и так «мимировал», что я буквально видел и негодующе обеспокоенные позы орлов, и наклон их могучих крыльев, и движение их к небу...

В Петербурге он возился с голубями, воронами, галками, воробьями. (В клетках, само собой разумеется, он птиц не держал). Он ежедневно кормил этих городских «захребетников» на вышке своего дома, а затем на крыше Елисеевского дома; больных, ушибленных забирал к себе и лечил. Особенно гордился Архип Иванович двумя операциями: «трахеотомией», которую он проделал над голубем с больным горлом (о ней я уже упоминал: этот голубь потом жил изрядное время с трубочкой в шее), а затем, однажды, залетела к нему в мастерскую бабочка-крапивница, долго билась о стекло и обо что-то разорвала себе крыло, — этой бабочке крыло было заклеено «синдэтиконом»... Из пернатых питомцев Куинджи одна галка со сломанным крылом жила у него целых два года, пока не была съедена кошкой... Для насыщения больных и здоровых расходовались ежедневно 1-2 французские булки; вороны получали вдобавок и мясо; а овса выходило до шести кулей в месяц... Из этого видно, в каких размерах производилось кормление...

По словам Л.В. Позена, Архип Иванович был искренне уверен, что птицы чувствуют к нему особенную любовь, что он является «избранником» их...

К.Я. Крыжицкий в своих воспоминаниях передаёт, что иногда, под свежим впечатлением от некоторых своих «пациентов», принадлежавших к людской породе, но плативших ему за помощь лишь неприятностями, Архип Иванович горячо превозносил птиц и животных вообще: «Как они чувствуют, когда им поможешь! Вот, я вам скажу, когда птице делаешь перевязку... В 12 часов я их на крыше кормлю, они со всего Петербурга слетаются, когда пушка ударит: они хорошо свой час знают и все около меня тут ходят, клюют и не боятся... И когда больная, с отмороженной или отдавленной ногой попадётся, она спокойно даёт себя взять. Она знает, что я ей сделаю хорошо...»

Так в описываемый период «молчания», до 1894 года, проходили дни Архипа Ивановича. Работа над картинами, которых он не мог кончить, ибо не мог найти ни желанного художественного синтеза, ни удовлетворявшей его манеры, — вот начало дня в уединении запертой от людей мастерской.

Творческая работа перемежалась радостной вознёй с пернатыми друзьями. Затем шла другая, тяжкая возня: единоличная, безнадёжная борьба с морем людской нужды путём частной благотворительности...

К.Я. Крыжицкий подчёркивает в своих воспоминаниях случаи, особенно огорчавшие Архипа Ивановича в этой последней деятельности... Но не вся же «людская порода» так плошала перед породой пернатых: бывали, конечно, и радостные для Архипа Ивановича встречи и минуты... Об этом свидетельствовали хотя бы те тёмные фигуры никому неведомых бедняков, которые толпились у его гроба в день похорон...»

Теперь становится понятным почему на некоторых картинах Архипа Ивановича c изображением поля или моря, на заднем плане присутствуют летающие птицы: грачи, чайки и другие – это вовсе не было случайностью.

А вот что писал Н.К.Рерих,  считавший себя учеником Архипа Ивановича, про отношение к птицам А.И.Куинджи в своей книге «Листы дневника», изданной в Гималаях в 1940 году. .

«Куинджи не только любил птиц, но и умел общаться с ними. Болезни его пернатых друзей сильно его огорчали. "Сильный дифтерит у голубя — тяжёлый случай! Вот и подклеенное крыло у бабочки не действует!"»

Перу Н.К.Рериха принадлежат и следующие строки о Куинджи: «Мощный Куинджи был не только великим художником, но также был великим Учителем жизни. Его частная жизнь была необычна, уединена, и только ближайшие его ученики знали глубину души его. Ровно в полдень он всходил на крышу дома своего, и, как только гремела полуденная крепостная пушка, тысячи птиц собирались вокруг него. Он кормил их из своих рук, этих бесчисленных друзей своих: голубей, воробьёв, ворон, галок, ласточек. Казалось, все птицы столицы слетелись к нему и покрывали его плечи, руки и голову. Он говорил мне: «Подойди ближе, я скажу им, чтобы они не боялись тебя». Незабываемо было зрелище этого седого и улыбающегося человека, покрытого щебечущими пташками; оно останется среди самых дорогих воспоминаний… Одна из обычных радостей Куинджи была помогать бедным так, чтобы они не знали, откуда пришло это благодеяние. Неповторима была вся жизнь его…»

Яков Данилович Минченков в своих воспоминаниях приводит некоторые дополнительные детали интереса и любви А.И.Куинджи к птицам:

«Слабостью Куинджи была любовь к птицам. Ежедневно, в двенадцать часов, когда ударяла пушка в Петропавловской крепости, казалось, все птицы города летели на крышу дома, где жил Куинджи. На крышу выходил Архип Иванович с разным зерном и кормил птиц. Он подбирал больных и замёрзших воробьев, галок, ворон, обогревал в комнате, лечил и ухаживал за больными. Говорят, что какой-то птице, заболевшей дифтеритом, он вставлял перышко в горло и тем спас от смерти. Жаловался на жену: "Вот моя старуха говорит: с тобой, Архип Иванович, вот что будет - приедет за тобой карета, скажут, там вот на дороге ворона замерзает, спасай. И повезут тебя, только не к вороне, а в дом умалишённых".
Карикатурист Щербов изобразил в карикатуре Куинджи с клизмой, которую он приготавливает ставить вороне на крыше дома.
- Это он, Щербов, знаете как? - говорил Архип Иванович. - Подкупил дворника и из слухового окна соседнего дома зарисовал меня на крыше. Дворнику два рубля дал, а можно было и за пятьдесят копеек. И как же так - вороне? Да это же никак невозможно, и на крыше... Это же она улетит.

...За гробом Куинджи шло много незнакомых передвижникам людей, получивших от него помощь, что никому не было известно, а над домом кружились осиротевшие птицы.»



Могила А. И. Куинджи на Тихвинском кладбище в Александро-Невской лавре (Санкт-Петербург). Фото из статьи в Википедии.

Литература

Благосклонов К.Н. Птицы в неволе. М., Учпедгиз. 1960. 236 с.

Неведомский М.П., Репин И.Е. А.И.Куинджи. М., Сварог и К. 1997. 366 с.

Источники в Интернете
http://kuinji.ru/detstvo_i_unost
http://kuinji.ru/domashnyaja_gizn_2
http://kuinji.ru/pomnit/
http://kuinji.ru/minchenkov_2

Опубликовано в: Шергалин Е.Э. Птицы в жизни Архипа Ивановича Куинджи (1842-1910). // Русский орнитологический журнал. 2013. Экспресс-выпуск 837: 83-88.