Раннее субботнее утро конца мая застает меня на остановке «Улица Иркутская», что на самом краю воронежского микрорайона ВАИ, известного на всю нашу необъятную родину рок-группой «Сектор Газа». «Я живу на Ваях, и мне, поверь, неведом страх!» - проносятся в голове строки некогда популярного шлягера.В воздухе ещё прохладно, но в нем уже растекается аромат зацветающей акации. Замечаю каких-то аборигенов с опухшими физиономиями, кучкующихся возле местного «Магнита». Что же привело меня сюда в субботнее утро на окраину Воронежа в этот далеко не самый благополучный район нашего прекрасного города.Для рядовых обывателей цель нашего появления здесь может показаться, как минимум, странной. Мой друг воронежский краевед Илья Бейлин в поисках истока реки Песчанка наткнулся на цепочку маленьких странных озер явно естественного происхождения, опоясывающих юго-восточную окраину Воронежа. Эти озера располагаются практически в чистом поле почти на водоразделе, окруженные посевами зерновых, но каждое из них представляет собой весьма своеобразный микромир, резко выделяющийся как на фоне окружающих полей, так и на фоне примыкающих промышленных городских окраин.К одному из таких маленьких озер, носящих странное название Чернецкое, и лежит наш путь. Название озера наводит на мысли о чернецах отшельниках, монахах, принимающих самые суровые обеты отречения от мира. Может быть здесь, во времена «до исторического материализма», как говаривал великий комбинатор, и находилось их пристанище?Нам остается подождать, когда к нам присоединяется группа юных биологов из гимназии № 5 во главе со своей учительницей Мариной Филимоновной Холкиной. Наконец, всей компанией отправляемся в недалекий путь.Прямо за городскими кварталами начинается лесная полоса, встречающая нас соловьиной песней и посвистами иволги. Сразу за лесной полосой начинается пустырь, зарастающий молодыми деревцами вяза, со стороны которых слышится «говорок» серой славки и «колокольчик» овсянки. Сворачиваем направо и идем вдоль тополевой лесной полосы. С вершин тополей слышно сиплое карканье только что покинувших гнездо слетков вороны. Им вторит треск сорок.Пройдя километра два, сворачиваем налево и выходим к озеру. В поле, кажется, сам воздух звенит от пения жаворонков. Прямо над нами стремительно проносятся в воздухе стрижи, городские и деревенские ласточки. Вдали прямо по ходу нашего движения открывается вид на змеевидные изгибы недавно построенной окружной трассы.Озеро посреди ровного как стол поля смотрится довольно странно. Его форма чем-то напоминает старую воронку со сглаженными берегами. Поверхность озера почти полностью заросла тростником, хотя кое-где и поблескивает вода. Я спрашиваю Илью, сохраняется ли открытая вода в озере летом, но на этот вопрос мой друг ответить не может ввиду недавности его обнаружения. Пробуем температуру воды. Она оказывается довольно высокой, что говорит о том, что родников в озере, скорей всего, нет. Тогда за счет чего же оно питается? Неужели только за счет осадков и талых вод?Общая площадь озера едва ли превышает один гектар. Я сразу обращаю внимание на отсутствие лягушачьего кваканья (а ведь самое время!). Чуть позже юные биологи обнаруживают в озере каких-то головастиков, чью видовую принадлежность нам определить не удалось.Самой многочисленной птицей озера является, несомненно, болотная камышевка. Эта маленькая птаха выдает свое присутствие трескучим пением, в которое вплетаются заимствования из песен других птиц, включая и какие-то совсем незнакомые звуки, вероятно, почерпнутые птицей на далеких африканских зимовках. На берегу озера встречаем несколько семейных пар желтых трясогузок. Птицы явно стараются отвести нас в сторону. Значит, в их гнезде, спрятанном где-то здесь в густой траве, уже появилась кладка, состоящая из четырех — пяти мелких зеленовато-белых с густым крапом яиц. Есть на озере и утки. Мы встречаем нескольких селезней крякв. Странно, но почему-то здесь я вижу и уточек. В это время селезни обычно держатся отдельно, а уточки сидят на гнездах или уже сопровождают свои первые выводки. Ещё одна загадка! Кроме крякв видим чирков — трескунков, мелких уточек, вероятно также облюбовавших это озеро для гнездования. Пока мы наблюдали в бинокли за утками, чуть в стороне раздались странные крики «куокс, куокс». Это прилетел, очевидно, обеспокоенный появлением пришельцев, чибис — один из самых крупных наших куликов.Чуть поодаль от озера над полем замечаю изящную длиннокрылую птицу контрастного белого цвета с черными концами крыльев. Наведя бинокль, узнаю самца лугового луня, самого распространенного нашего вида луней. Птица совершала резкие повороты, то снижаясь, то вновь набирая высоту. Она явно охотилась на каких-нибудь мышей или полевок!Тем временем наши юные спутники успели проголодаться. Прямо на траве они расстелили извлеченные из заспинных рюкзачков покрывала, за ними последовала уложенная заботливыми мамами снедь (булочки, печенья, палочки, пряники, бутерброды с колбасой и сыром, пакеты с кетчупами и майонезом, бутылки с водой и т.д.). Не прошло и пары минут, как юные биологи уже сидели на траве, уплетая за обе щеки. Свежий воздух и хотьба здорово возбуждают молодой аппетит!Когда мы уходили от озера, я долго не мог оторвать от него взгляда. Маленькое и неприметное, лежащее в стороне от популярных туристических маршрутов, оно хранит в себе немало тайн! А сколько таких маленьких озер в России? 
