Геннадий Калашников "Птицы"

ЛАСТОЧКА
Вот понеслась и зачертила...
А. Фет

Смущавшая душу Фету,
невидная на земле,
летит, неподвластна ветру,
парит в заоблачной мгле.

Крошечный сгусток плоти
чертит за кругом круг,
напоминая в полете
сразу стрелу и лук.

Крылья свои распластывая,
навеки - и без следа -
сверхзвуковая ласточка,
черно-белая, как судьба.


СОЛОВЬИНАЯ ВЕТКА

Городские деревья, вы в свету фонарей
опускаете тяжкие веки,
шевелите ветвями, и меж ваших ветвей
есть одна, что дороже вам жизни своей:
это та, на которой поет соловей, -
соловьиная ветка.

Никогда не слыхали вы песнь соловья,
терпкой трели, закрученной крепко,
но средь темных асфальтов вы стоите, храня
соловьиную хрупкую ветку.

Возвышаясь над нами среди толкотни,
отзываясь скользящему ветру,
как надеетесь вы... О душа, сохрани
соловьиную ветку.


* * *

Листва, листвы, листве, листвой
и о листве, конечно.
О чем еще тропой лесной,
о чем твердить беспечно?

Какой-то в воздухе изъян,
и в щели ветер веет,
вращает легкий барабан
зеленой лотереи.

Сойди с небес мне на плечо,
неведомая птица,
сквозь толщу воздуха еще
сумеешь ты пробиться.

Еще увидят нас с тобой
и нас с тобой полюбят,
еще возьму листок резной
из загнутого клюва.

На север, запад, юг, восток
раскинутся просторы,
и мне достанется листок
с загадочным узором.

Гудит в Земле густой огонь,
кипит бесцветным пламенем,
с зеленой кровью мне ладонь
раскрыта для гадания.

Дай жить, глядеть на белый свет,
в природе и в народе,
дай даль, которая на нет
меня сведет и сводит.


СНЕГИРЬ

“Что ты заводишь песню военну
флейте подобно...” и на пустырь
из магазина гляжу я и внемлю:
касса посвистывает, как снегирь.


ПТИЦА

Туман глушил наш спор
о том, какая птица
успела в нем укрыться
и не видна с тех пор.

Был вид ее обычен,
но мы мололи вздор.
Определитель птичий
уладил тот раздор.

Но я твержу отныне
названье по латыни.
Ее перо кружится,
на землю не ложится.

Она летит в зенит
беспечно, налегке,
а слово говорит,
на мертвом языке.


МЫ С МЕГАНОМ
              Иосифу Фридману

Глядим весь день на Меганом,
лежащий на воде дремотной.
На нем небесный агроном
не утруждал себя работой,

не засевал и не полол,
не сдабривал поливкой рьяной,
чтоб он глаза мои колол
сухим хребтом среди тумана.

О Меганом, каким огнем
опалены крутые плечи?
Сухих пространств, пустых времен
ты памятник или предтеча?

О чем молчит, зачем дано
тебе могучее бесплодье,
зачем не брошено зерно
тебе в небесном огороде?

А к ночи птица полетит
на бурые, сухие склоны
и ничего не прокричит,
покинув тихий куст зеленый.

Она летит как острие
стрелы, невидимой в движенье,
еще бесшумней, чем ее
в воде соленой отраженье.

Луна восходит, вечер тих,
о камни волны бьются глуше,
глаза чудовищ водяных
глядят на выжженную сушу.


СИНИЦА

Когда-нибудь мне сон приснится
про череду вот этих дней:
в Измайлове поет синица
среди безлиственных ветвей.

И клюв ее торчит иголкой,
и песнь ее так хороша,
и так торжественна душа
в зеленых перьях с грудкой желтой.

И я проснусь, а песнь продлится,
рассвет апрельский тих и бел,
и помогает вновь синица
противоборствовать судьбе.


КОРШУН

Низких деревьев ниже -
это к какой погоде? -
коршун летает рыжий,
ищет что-то, находит.

Круче взлетит и сразу
книзу, словно в обиде.
Круглым оптическим глазом
как он меня увидел?

Над лесом летит и лугом,
на провода садится,
и от него в испуге
прячутся мелкие птицы.

Что мне до этих рыжих
крыльев, когтей и пуха?
Словно от них завишу,
так сердце забилось глухо.

Глуше стучит и горше
у придорожных ветел.
Рыжий летает коршун
и телеграфный ветер.




Назад в раздел