В один из таких выходных погожих дней автобус везет нас в старинное воронежское село с таинственным названием Ново-Животинное. "Нас" - это группу экологов-первокурсников Воронежского педагогического университета во главе со своим куратором.
За окном автобуса мелькают ещё заснеженные поля, перемежающиеся лесополосами, отбрасывающими длинные синие тени. Студенты оживленно болтают, для многих из них этот выезд за город - едва ли не первый в жизни. Даже удивительно, сколько среди современной молодежи так называемых "детей центра".
Наконец приближаемся к месту назначения. Немного попетляв по деревенским улицам, останавливаемся перед красивым величественным зданием, построенном, судя по стилю, никак не позже начала XIX века. Мы прибыли навестить дом-усадьбу замечательного, к сожалению рано умершего, русского поэта Д.В. Веневитинова, о котором Н.Г. Чернышевский писал: "Проживи Веневитинов хотя бы десятью годами более - он на целые десятки лет двинул бы вперед нашу литературу..."
Едва выйдя из автобуса, буквально глохнем от неистового грачиного гвалта. В парке при усадьбе расположена большая колония, и именно в это время птицы приступили к гнездовым заботам. Видно, что многие из них таскают крупные и мелкие ветки, другие подправляют гнезда, третьи ссорятся с соседями. Прислушавшись, замечаем, что, кроме грачей, в колонии живут и другие птицы. В грачиное карканье то и дело вплетаются отрывистые крики галок, чириканье воробьев и писк мелких соколков - пустельг. Эти птицы используют для жилья старые гнезда грачей, да и выводить птенцов в такой компании безопаснее.
Пройдя через арку и мощеный двор и через тяжелые дубовые двери, попадаем в довольно просторное помещение с низкими ажурными сводами. Оттуда поднимаемся на второй этаж по довольно крутой лестнице. На промежуточной площадке взгляд невольно останавливается на прекрасной картине В.П. Криворучко "На судоверфи в Воронеже".
На втором этаже попадаем в довольно симпатичный зальчик со старинной мебелью и камином. Экскурсовод, рассказывая об усадьбе, как бы между прочим вызвал интерес студенток упоминанием в том, что в этом зальчике в наше время совершаются обряды бракосочетания. В глазах девушек появляется оценивающее выражение, когда они уже с большим вниманием осматривают обстановку и отделку зала. "O, la fames, la fames..."
За залом начинается анфилада комнат, каждая из которых является отделом музея. Наш интерес особенно вызывает отдел природы окрестностей усадьбы, несмотря на довольно ограниченный набор экспонатов. В литературном отделе с разочарованием узнаем о том, что Д.В. Веневитинов в своей родовой усадьбе за свою короткую (22 года) жизнь бывал всего два раза.
Покидая усадьбу, ещё раз невольно задерживаем взгляд на грачиной колонии, хозяева которой издают громкие крики, словно провожая нас.
Наш дальнейший путь лежит в рамонский замок принцессы Ольденбургской, с которым связано много таинственных и страшных легенд.
Через полчаса мы уже у ограды замка. Ворота закрыты на замок. Начинаются поиски ключа. Проходящие мимо парни советуют обратиться к сторожу и даже предлагают проводить к нему.
Сторож, как выяснилось, живет рядом с замком. Несколько минут настойчиво стучим в двери, но безрезультатно. Вдруг выясняется, что дверь не заперта. Осторожно проникаем в квартиру. В первой же комнате натыкаемся на бесчувственное тело хранителя замка, лежащее на обшарпанном диване. На довольно грязном столе стоят несколько пустых бутылок, говорящих о том, что хозяин накануне достойно отметил наш предстоящий визит.
Наши новые знакомые довольно бесцеремонно начинают трясти хранителя музея. "Иваныч, Иваныч, вставай, к тебе пришли". Иваныч приоткрывает заплывшие осоловелые глаза, бормочет что-то типа "чего надо" или "отстаньте" и снова засыпает. "Он, похоже, того...", - несколько сконфуженно произносит один из наших проводников, назвавшийся Андреем. Его товарищ добавляет: "Да, не иначе, как три дня... без отдыха и без закуси..."
Но где же ключ? Андрей внезапно восклицает: "Да вот же он на гвозде висит". Действительно на гвозде висит большой фигурный ключ с массивной рукояткой. Хозяин квартиры внезапно пробуждается, что-то мычит, пытается сесть на диване. Наши спутники его успокаивают: "Спи, Иваныч, спи... Мы его тебе скоро вернем". Достойный хранитель музея закрывает глаза, что-то опять мычит и засыпает.
Мы с триумфом возвращаемся к с нетерпением ожидающей нас группе и открываем ворота. Экскурсовод начинает свой рассказ. Выясняем, что Её Императорское высочество герцогиня Баварская и Тамбовская (у неё по линии отца имелись земли на Тамбовщине) Евгения Ольденбургская приехала в Рамонь в 1879 году. Замок был подарен ей к свадьбе с принцем Александром Ольденбургским родным дядей - императором Александром II. Её высочество была довольно деятельной натурой. Она устроила под Рамонью большой охотничий зверинец, сама была страстной охотницей (на территории замка стоял даже поставленный ею памятник любимой охотничьей собаке), занималась благотворительностью, строила больницы, помогала голодающим. О её деятельности высоко отзывался Л.Н. Толстой.
Её сын - Петр Ольденбургский основал под Рамонью одну из первых в России опытных станций, строил школы для крестьянских детей, внедрял передовые аграрные технологии. Во время первой мировой войны Петр не стал отсиживаться в тылу, а возглавил медицинскую службу действующей армии. Его деятельность на этом посту высоко оценивали многие именитые военные медики того времени. А вот подчиненные П. Ольденбургского не любили. Говорят, принц ввел жесткие методы учета казенного спирта, что поставило серьезные препятствия на пути его расхищения.
После революции Ольденбургский никуда не собирался уезжать и вернулся в Рамонь, собираясь продолжить работу на своей опытной станции. По этому поводу он даже встречался с наркомом земледелия и продовольствия А. Цюрупой. Но в 1922 году он с группой интеллигенции (куда входили также Н. Бердяев, П. Сорокин, Б. Уваров и др.) был буквально насильно выдворен из страны.
Страшная легенда Рамонского замка связана с именем Е. Ольденбургской. В те времена среди знати было модно держать при себе колдунов, предсказателей, ведунов и т.д. Был такой и при Её высочестве. Но вдруг выяснилось, что этот колдун занимается черной магией, причем одной из самых страшных её форм, связанных с умервщлением младенцев. Когда это выяснилось, колдуну пришлось спасаться из замка на болотах. Но местные жители, прибегнув к помощи белых колдунов (в то время в Рамони даже существовал орден белых колдунов), настигли убийцу и пронзили его осиновым колом. Умирая, колдун проклял замок и всех его обитателей.
С тех пор место, где был казнен черный колдун, пользуется дурной славой. Местные жители предпочитают обходить его стороной. Нам рассказывали страшные легенды о найденных в лесу автомобилях с трупами, на лицах которых застыло выражение ужаса, об ушедших в лес и не вернувшихся людях, о страшных криках, которые порой доносятся с предполагаемого места казни.
А в замке, после того, как из него были изгнаны его законные владельцы, не могла долго ужиться ни одна советская организация. И сейчас часто поздними вечерами в замке раздаются таинственные звуки и стоны, будто по нему бродит кто-то больной или раненый. Последнее обстоятельство было подтверждено присоединившимися к нам во время экскурсии представителями местной молодежи. Моё невинное предположение, что это ходит незабвенный хранитель музея, разыскивая запрятанную бутылку с вожделенной жидкостью, было встречено бурей негодования...
Возвращаясь к автобусу, я ещё раз оглянулся в сторону замка. За десять с лишним лет реставрации он, к сожалению, мало изменился. Работам все время препятствуют какие-то непредвиденные обстоятельства. Может быть, в рассказанной нам легенде есть доля истины?