Много таинственных легенд связано с белогорскими пещерами. Например, мне доводилось слышать, что время их возникновения приходится на период татаро-монгольского ига, когда страдающие от религиозного притеснения монахи, уходили в безлюдные места, дабы сохранить православную веру. Другие легенды повествуют о том, что пещеры были вырыты монахами-старообрядцами, спасающимися от преследований во времена патриарха Никона.
Автобус поглощает километр за километром. Ночью прошел дождь, и зеленая трава на склонах возле дороги на глазах становится изумительного блестяще-изумрудного цвета. Над зеленым ковром покачиваются ярко-желтые корзинки козлобородника, розовеют нежные цветки скабиозы и короставника. Картину дополняют величественно парящие над зелеными равнинами птицы. У реки Икорец наше внимание привлекли два почти белых легкокрылых силуэта, летящих всего в каком-то метре над землей. Это приступили к охоте полевые луни - одни из самых наших красивых хищников. На вершинах придорожных столбов видны силуэты застывших неподвижно, словно часовые, сарычей. А на реке Битюг нас встречала разодетая, словно невеста, в белоснежный наряд, белая цапля.
Автобус преодолевает небольшой подъем и нашим глазам открывается широкая долина реки Осереди с бескрайними лугами. А на противоположном берегу в дымке видны очертания Павловска - конечного пункта нашего путешествия.
Уже на улицах Павловска наш автобус внезапно тормозит. С недоумением выглядываем в окна. Нашему взгляду предстает довольно необычная картина. Прямо посреди улицы движется внушительная толпа народа, возглавляемая священниками в парадном облачении. Над толпой развеваются хоругви. Бросаются в глаза несколько мужчин, облаченных в казачью форму. Толпа поет гимны и периодически истово крестится.
Нам пришлось подождать добрую четверть часа, прежде чем движение открылось. Прохожие на вопрос о причинах увиденного лишь пожимают плечами. Для пасхального крестного хода вроде не время, престольных праздников на эти дни также не ожидается. Наиболее достоверной версией представляется начало ярмарки, также по традиции освящаемое крестным ходом. Удовлетворившись данной версией за неимением лучшей, мы продолжаем наш путь.
Автобус окончательно останавливается возле пристани на берегу Дона. Нас уже ждет стоящий под парами катер с романтическим названием "Ласточка". Команда из шустрых удальцов - учащихся павловской станции юных техников бойко поднимается на борт по довольно шатким сходням. Наступает и наш черед.
Загрузить на борт пятьдесят человек - задача сама по себе хлопотная, но когда эти пятьдесят человек - семнадцати-, восемнадцатилетние девушки, то этот процесс превращается в сущий цирк. Студентки визжат, хохочут, роняют вещи, сами норовят свалиться со сходен. Если бы не помощь команды, проявившей истинное джентльменство, мы бы провозились не меньше часа.
Наконец, посадка закончена. Звучит команда "Отдать концы!", за кормой вспенивается донская вода, и судно, орудуя винтами, выплывает на середину реки. Здесь наш дредноут на несколько секунд замирает, борясь со стремительным течением. Следует команда "Полный вперед!", и катер, набирая скорость, плавно скользит вверх по течению.
За бортом открывается картина, достойная того, чтобы уделить ей несколько строк. Русло Дона шириной около ста метров проходит через узкую долину шириной не более полукилометра. Правый берег высокий (местами высотой около девяноста метров), сильно расчлененный оврагами. Левый берег пологий, поросший густым лесом. Берега Дона выглядят пустынными, но такое впечатление обманчиво. Вот с песчаной отмели по левому борту донесся пронзительный тонкий крик кулика - зуйка. Сверкнув бирюзовым оперением, низко над водой пронесся зимородок. Цапля беззвучной тенью опустилась на берег и, словно не узнавая собственное отражение, уставилась своим желтым глазом в водное зеркало. Яркой красно-белой бабочкой перелетел Дон хохлатый красавец удод.
За входом в Стародонье начинаются эффектные меловые обнажения. Поросшие лесом у подножия они своими сверкающими белыми вершинами создают впечатление, будто находишься не в Центральном Черноземье, а где-нибудь на Большом Кавказе или в Горном Крыму.
За очередным поворотом открывается вид на живописно расположенный в долине Дона хутор Кирпичи. Наш катер дает сигнал и, замедлив ход, начинает медленно поворачиваться к берегу. На берегу у самого причала видны палатки и старенький видавший виды "УАЗ"ик. Вероятно какие-нибудь приезжие рыбаки стали лагерем в надежде испытать рыбацкое счастье.
Процесс выгрузки оказался ещё более хлопотным, чем погрузка. После того, как все студенты и преподаватели покинули катер, выяснилось, что на борту осталось несколько бесхозных сумок и сачков. Потребовались неоднократные напоминания, прежде чем брошенный инвентарь вновь обрел своих хозяев.
"Ильин. Профессор" - донесся четкий голос прямо над ухом. Поворачиваюсь и вижу перед собой высокого мужчину в очках и штормовке, чей внешний вид и манера держаться безошибочно указывают на сотрудника высшей школы. Машинально пожимаю протянутую руку и, ещё не придя в себя, здороваюсь со спутниками профессора. Все они назвались сотрудниками кафедры зоологии и экологии Пензенского педагогического университета. Если бы из прибрежных зарослей вышло стадо слонов, которые, раскачивая хоботами, сплясали в нашу честь ламбаду, мы бы меньше удивились. Встретиться с коллегами в полевых условиях на обширных просторах Восточно-Европейской равнины потрудней, чем двум муравьям найти друг друга на футбольном поле.
Из разговоров с зоологами становится ясно, что колесят они по нашим просторам уже около двух недель. Их главные объекты - летучие мыши и суслики. Пензенские коллеги нас подробно расспрашивали обо всём, что мы знаем об этих представителях фауны. Дав им необходимые консультации, продолжаем путь.
Нам предстоит довольно долгий и утомительный подъем. Но, преодолев около половины, считаем себя вполне вознагражденными открывшимся видом. В ложбине между холмами на правом берегу Дона живописно раскинулось село Белогорье. Светлые домики на фоне ярко-зеленых склонов смотрятся словно кусочки сахара, рассыпанные по поверхности изумрудной глазури. А на левом берегу в дымке виден утопающий в зелени окрестных лесов Павловск. Издали купола старинных зданий центра города и новостройки современных микрорайонов кажутся игрушечными.
На вершине горы подходим к святому колодцу. Экскурсовод начинает свой рассказ, попутно указывая студентам на соблюдение необходимых правил поведения в храме. При этом он как бы невзначай указывает на таинственный колодец, расположенный поблизости и достигающий глубины шестидесяти метров. Подход к колодцу перекрыт какими-то ржавыми металлическими листами и гнилыми бревнами. Слышу рядом шепот. До меня явно доносятся слова "веревка", "лебедка", "подумаешь - шестьдесят метров". Поймав мой свирепый взгляд, студенты умолкают.
По извилистой тропинке спускаемся ко входу с пещеры. Над входом висят ксерокопии портретов основателей монастыря. Экскурсовод рассказывает, что основание первых меловых монастырей пришлось на первую половину XVII века, т.е. совпало с периодом освоения территории Дикого поля. В то время окраины Руси сильно страдали от набегов. Таким образом, меловые монастыри выполняли не только религиозную, но военно-оборонительную функцию. При необходимости в них укрывалось всё население окрестных деревень. Ясно, что подобного сооружения в открытую построить было невозможно. По просьбе студентов фотографируемся на фоне входа и по приглашению экскурсовода входим внутрь.
Первое ощущение, когда попадаешь в меловые пещеры: твое тело охватывает прохлада в сочетании с приятной сухостью воздуха. Мы проходим прямо, затем сворачиваем налево и оказываемся в узкой галерее, предназначенной для крестного хода. Немного поплутав, выходим в относительно освещенное просторное помещение. Экскурсовод объясняет, что именно здесь и находился главный вход в монастырь, заваленный в эпоху "исторического материализма". От главного входа мы проходим в молельный зал.
Зал освещен светом факелов, создающим неповторимую атмосферу. Кажется, мы перенеслись из двадцать первого века на многие века назад во времена первых христиан. Огонь привезен сюда специально из Иерусалима. На нас смотрят потускневшие лики со старинных икон. Невольно задерживаю на них свой взгляд. Профиль Христа в терновом венце, выполненный тревожной оранжево-кровавой краской. Какое лицо! На других иконах - Троица, Божья матерь и везде удивительно одухотворенные лица. Да, перед нами настоящие произведения искусства! Они не имеют ничего общего с тем ширпотребом, который сейчас продается на всех углах. Похоже, свет факелов и вид икон производит впечатление и на студентов. Оживленный шепот стих, кто-то даже перекрестился.
Выходя из зала, натыкаемся в темноте на оживленную группу явно нетрезвых молодых людей. Как они попали сюда по извилистым темным коридорам? Парни шумят, отпускают сальные шуточки, перекликаются. То и дело слышно "Леха, ты где?", "Ах, б... , ногу подвернул!", "Да заткнись ты!". Внезапно шум обрывается. По звукам догадываюсь, что парни попали в молельный зал и увидели осененные священным огнем помутневшие лики. Чуть обернувшись, краем глаза замечаю, как молодые люди вытянулись почти навытяжку, кто-то из них начал мелко креститься. Видно, что свет факелов и вид икон произвел на них впечатление.
Замечаю, как воздух становится всё холоднее. Студенты также проявляют беспокойство. Одеты то все по-летнему. Экскурсовод неторопливо объявляет, что мы опустились ниже уровня Дона в так называемый "холодильник". Температура воздуха здесь круглый год постоянна и равна + 7 С. Подобная цифра повергает студентов в шоковое состояние. Сразу несколько человек громогласно требуют, чтобы мы немедленно поднялись выше. Что мы с удовольствием и делаем.
Наконец выбираемся наружу, зажмурившись от непривычно яркого света. Эге, да тут явно теплее, чем в подземелье! В такие моменты начинаешь осознавать, как приятно находиться на свежем воздухе при белом свете.
Попрощавшись с пензенскими зоологами, быстро грузимся на катер. Капитан торопит. С низу по течению идет баржа, волны от которой могут запросто залить наше утлое суденышко.
Обратный путь вниз по течению заканчивается быстрее. И вот мы уже у причала по соседству с местным яхт-клубом. Рядом с нами покачивается на волнах сильно "навороченный" катер, принадлежащий какому-то местному "авторитету". Приглядевшись, обнаруживаем, что сей дредноут сделан из двух ванн, а сверкающая кабина, так эффектно смотрящаяся издали, представляет собой несколько скрепленных оконных стекол. Подивившись искусству и фантазии павловских судостроителей, направляемся к автобусу.
Студенты, явно уставшие от избытка впечатлений, едва присев, начинают сладко дремать. А наша работа ещё не закончена! Наш путь теперь лежит в село Воронцовку, где нас ожидают юные талантливые орнитологи.
Дорога на Воронцовку лежит вдоль русла реки Осереди. Вдоль Осереди сразу за Павловском тянутся бесконечные луга, над которыми величественно парят луни, коршуны и канюки. Через открытое окно машины слышны крики коростелей и "бой" перепелов.
Юные дарования уже ожидают нас с нетерпением. Впопыхах поздоровавшись, они начинают наперебой рассказывать нам об обнаруженных ими гнездах аиста и серой цапли. Быстро посовещавшись, сажаем наших помощников в машину и устремляемся в село Михайловку, где, по поступившим данным, загнездился белый аист.
Для непосвященных замечу, что по Центральному Черноземью проходит восточная граница распространения аистов в Европе. Поэтому эту птицу, облик которой известен многим, в наших краях удается видеть редко. В Воронежской области гнезда аистов единичны, а уже чуть западнее - в Курской области - эти птицы гнездятся почти повсеместно.
Популярность аистов объясняется прежде всего его доверчивостью и стремлением держаться поближе к человеку. Крупные размеры и колоритный облик делают эту птицу самой привлекательной из наших ближайших соседей. К сожалению, традиции привлечения аистов, столь характерные для Белоруссии и Украины, в нашей области ещё не сформировались. Может быть это и задерживает расселение аистов в наших краях?
Образ аиста, как персонажа литературных произведений, использовали такие великие писатели-сказочники, как Г.-Х. Андерсен, В. Гауф, братья Гримм, Д. Биссет. При этом как правило аист является положительным героем, но обязательно себе на уме.
Добравшись до места, вылезаем из машины, чтобы дальше идти пешком. Пробравшись через вековую российскую грязь между двумя полуразвалившимися строениями ферм, оказываемся перед проржавевшей водонапорной башней. На её вершине, словно шляпка какого-то диковинного гриба, построено огромное гнездо, в котором сидит также далеко заметная птица. В лучах заката оперение птицы приобретает какой-то странный металлический блеск, а сама аистиха (это была самка) выглядит, словно африканская статуэтка.
Сам хозяин гнезда сидел поблизости на телеграфном столбе (телеграфные провода на котором были сняты несколько лет назад охотниками за цветным металлом). При нашем приближении обе птицы даже не удостоили нас взглядом. Было видно, что в этом селе они привыкли доверять людям. Дай Бог, чтобы подобное отношение к ним сохранилось подольше!
Солнце уже существенно клонится к западу, но юннаты нас не отпускают, настаивая, чтобы мы обязательно посмотрели обнаруженную ими колонию серых цапель. Ещё полчаса езды, и мы оказываемся в самом глухом уголке района. Асфальт заканчивается и машину довольно чувствительно начинает подбрасывать на ухабах степной дороги. Дорога идет под уклон. В одном месте нам приходится выйти из машины, чтобы водитель мог аккуратно провести облегченную машину через весьма коварное место, представляющее собой поросшие осокой кочки, между которыми предательски хлюпала болотная вода.
Наконец мы приблизились к краю болота. Дальше ехать нельзя. Мы выходим из машины и шагаем дальше, едва поспевая за юными натуралистами. На расстоянии примерно двухсот метров среди болота видна группа ольх. Даже издали слышен исходящий от них гвалт. Подойдя поближе обнаруживаем хорошо заметные гнезда, напоминающие бараньи шапки. Гнезд порядка пятидесяти. В каждом видно два - четыре птенца. В одних гнездах птенцы ещё совсем маленькие, размером чуть больше цыпленка, другие уже почти взрослые и практически полностью оперившиеся.
Тут же юннаты показали нам гнездо коршуна. Хищник устроил своё гнездо прямо в центре колонии и явно не страдал от царящего вокруг шума. Не исключено, что он тайно похищал птенцов у ничего не подозревающих соседей и, наверно, уже обездолил не одну семью.
Взрослые цапли периодически подлетают к гнездам, вызывая среди птенцов настоящий ажиотаж. Они подпрыгивают, норовя выхватить первыми из клюва родителей принесенную добычу. Родителям стоит немало усилий увернуться от острых, словно кинжалы, клювов своих отпрысков. Но даже овладев добычей, птенец ещё не может быть уверен в том, что полакомится ею. Его братья и сестры отчаянно пытаются урвать свою долю и, как правило, им это удается. Разорвав лягушку на несколько частей, каждый птенец проглатывает свою долю и тут же застывают в выжидательной позе, в которой чувствует что-то зловещее. Этакие нескладные химеры с картин Босха.
Земля под гнездами сплошь усеяна слоем из лягушачьих и рыбьих костей. Встречаются и шкурки полевых мышей и полевок. При заходящем солнце подлетающие к гнездам птицы вызывают живые ассоциации с голливудскими фильмами о Дракуле. Но... глаз не оторвешь! Есть в этом кипящем жизнью месте что-то завораживающие. Ведь некрасивых созданий в природе не бывает!
Пока мы любуемся цаплями, юннаты о чем-то тревожно переговариваются. Оказывается, цапли вызвали недовольство у владельцев расположенного неподалеку рыборазводного пруда. От них незамедлительно последовали угрозы "разобраться" с "этими гнусными тварями", похищающими рыбу. Юннаты обратились к районной администрации с просьбой защитить птиц. Там обещали помочь, объявив колонию памятником природы. Необходимые для этого документы школьники уже собрали. Если не поможет, то они хотели написать письмо губернатору и просили нас о содействии. Мы, конечно же, обещали помочь, чем можем.
Уходя, мы никак не могли оторвать взгляд от птичьей колонии. Над стеной тростника показался знаменующий начало вечерней зари острокрылый силуэт выпи. В тростниках послышался крик камышницы. Редко когда в наших краях встретить столь насыщенное жизнью место!
И ещё подумалось, если среди школьников ещё есть такие, что готовы пожертвовать время и силы ради спасения каких-то птиц, то для нашей страны ещё не всё потеряно.