Воскресное утро начала марта не предвещало хорошего дня. Ещё накануне атмосферное давление упало, небо было затянуто тучами, из которых периодически начинал сыпать мелкий противный дождик.
Снега за последние несколько дней, когда среднесуточная температура перевалила на плюсовую, несколько поубавилось, а вот воды под ногами прибавилось куда как заметней. Так что на прогулки, да ещё на десяток с лишним километров, в такую погоду, да ещё в выходной день тянуть вроде бы не должно.
Но уж слишком манит на природу! Вчерашняя прогулка по Центральному парку, ботаническому саду ВГУ и лесопарку Института лесной генетики навела на мысль об уже значительных весенних изменениях и хотелось проверить свои предположения уже на более значительной площади за чертой города.
В результате вскоре после рассвета я уже поднимаюсь по крутому склону Лысой горы, откуда берет свое начала ставшая в последние годы популярной Большая Воронежская экологическая тропа.
Лес сразу словно бы охватывает меня птичьим пением. «Колокольчики» синиц, трельки лазоревок, щелканье поползней, журчащие крики соек создают примерно тот же звуковой фон, что и в Центральном парке, но в разы более мощный! Сразу понимаешь, что ты уже не в городском парке, а в Воронежской Нагорной дубраве, что простирается на десятки километров вдоль правого берега реки Воронеж.
На подходе к вершине горы замечаю то, ради чего, собственно, и пришел сюда в раннее воскресное дождливое утро. На небольшом только очистившемся от снега участке на южном склоне замечаю небольшой нежный проросток подснежника. Фотографирую его в разных ракурсах и продолжаю свой путь.
За Лысой горой путь мой лежит мимо старинного скифского кургана. Дождь тем временем прекратился, и весь лес затягивается густым туманом, поднимающимся по прибрежным диковатым балкам с Воронежского водохранилища. В тумане курган выглядит как-то нереально, почти мистически. Кажется, что прямо сейчас из него выедут скифские всадники на конях с золотой упряжью, в золотых доспехах и с золотыми мечами в руках.
Впрочем, туман сразу наводит на благоприятные мысли. Ведь за ним обычно следует солнечная погода. Взглянув на запад, понимаю, что в своих расчетах не ошибся. Со стороны Задонского шоссе видна уже довольно широкая полоса ясного синего неба, которая стремительно приближается, оттесняя тучи дальше на восток.
В какой-то момент в Нагорной дубраве возникает странный и чарующий световой фон, когда на яркой синеве и белом снеге отражаются лучи пробивающегося из-за серых мрачных туч солнца. Сочетание непередаваемое!
С появлением солнца птичий хор начинает звенеть с новой силой. К уже замеченным певцам добавляются лихие крики и дроби лесных красавцев дятлов. Особенно выделяются раскатистые крики седого дятла и воинственное «клы, клы, клы» черного дятла, или желны. До моего слуха доносится и звонкое «кяй, кяй, кяй» малого пестрого дятла, самого мелкого из наших дятлов размером чуть больше воробья. На глаза попадается пара белоспинных дятлов, неторопливо обрабатывающих тыльную сторону полусгнившего ствола огромной старой осины.
Наконец, дохожу до дороги на поселок Рыбачий и сворачиваю направо. Дальнейший мой путь сопровождается словно бы постепенным погружением в густой туман, который с каждым шагом становится все плотней. Спускаться по крутой лестнице к роднику приходится почти на ощупь. Но у самой воды туман внезапно и стремительно рассеивается, и солнечные лучи мгновенно пронзают казалось бы все, что нас окружает (от воздуха до крон деревьев), зажигая ярким цветом осевшие снежные сугробы и лед на водохранилище. От такой внезапной перемены невольно хочется зажмурить глаза!
Возле родника уже выстроилась очередь из ревнителей здоровья, приехавших сюда (ещё наверху я заметил несколько машин) за чистой (и как считается, целебной) водой. Некоторые, наполнив объемистые емкости, начинают трудный путь наверх. Мне невольно вспомнилась картина из школьного учебника древней истории с рабами, несущими на плечах тяжелые амфоры не то с вином, не то с оливковым маслом.
Здесь же у родника я чуть на споткнулся о большой камень, по виду железистый известняк, с углублением посередине. Мне тут же пришли в голову легенды о приносимых в жертву красивых девушках, которых привязывали к таким камням, потом закалывали специальным жертвенным ножом, а кровь собирали в такие вот углубления. Ухмыляюсь про себя при мысли о том, какую очередную страшилку расскажу студенткам при очередной экскурсии, которые мы регулярно совершаем по Большой Воронежской экологической тропе.
В растущем вдоль берега водохранилища ольшаннике замечаю довольно многочисленную стаю чижей, щебет которых в этом месте явно заглушает пение других птиц. Здесь же вижу пару ворон, несущих в клюве веточки для строительства нового гнезда. К слову сказать, вороны гнездятся по всей опушке Воронежской Нагорной дубраве, но глубоко внутрь её не залетают.
Между родником и окраиной поселка Рыбачий вижу на восточном склоне довольно многочисленную компанию подснежников, некоторые из которых уже набрали бутоны. Я ведь, собственно, из-за них сюда и пришел! Снова задерживаюсь, чтобы сделать несколько кадров и продолжаю свой путь.
Поселок Рыбачий, который давно уже относится к числу воронежских достопримечательностей, в этот раз явно не был многолюдным. Об этом свидетельствовали, прежде всего, явно давно не чищенные от снега улицы. На окраине поселка встречаю уже давно знакомую печь для сжигания мусора, а вот грозную надпись «Мусор не выбрасывать. Штраф — 1000 руб. Наблюдение с биноклем» почему-то убрали.
На заборе одного из крайних домиков встречаю ещё одно интересное явление, являющееся иллюстрацией вторичного использования отходов. Весь верх забора был украшен разноцветными цветками, вырезанными из … пластиковых бутылок. А ведь ещё осенью я писал о том, что здесь в старейшем дачном поселке Воронежа даже проблема вывоза мусора ещё далека от разрешения, не говоря уже об его утилизации а тут …. сразу такое! Дай Бог, чтобы эта тенденция продолжала развиваться!
Весной Рыбачий производит какое-то особое впечатление. Ещё не укрытый листвой, залитый солнечным светом, он больше, чем в любое другое время напомнил мне старинные кварталы средиземноморских городов. И лестницы с перилами вдоль улиц больше, чем когда-либо, усиливали данное впечатление!
В Рыбачьем я не упустил случая выйти на один из прибрежных мостков и сделать селфи на фоне ещё покрытого льдом бескрайнего водохранилища, чей слегка даже устрашающий вид слегка разнообразили скорчившиеся фигурки любителей подледной зимней рыбалки. У меня сразу возникли в голове ассоциации с пингвинами на покрытых льдом просторах Антарктиды.
Мой маршрут заканчивается примерно в семистах метрах к северу от Рыбачьего возле векового дуба, чей возраст до сих пор вызывает споры у специалистов. Ну, как говорится, жив — и ладно! Дай Бог, ему простоять ещё, как минимум, сотню лет.
Обратный мой путь проходит под аккомпанемент птичьего хора по знаменитой просеке «Скандинавия», где весьма четко понимаешь, за что Нагорная дубрава получила свое название, и балку «Ржавец», знакомую мне с детства. Через полтора часа я выхожу, слегка уставший, но довольный на остановку «Детская областная больница». Солнце продолжает ярко светить, а вдоль бровок тротуаров устремляются вниз к «Воронежскому морю» потоки талой воды! Заканчивается первая декада марта!