Автору приходилось не раз бывать в Шиповом лесу, но каждый раз окунуться под сень этой вековой дубравы было для меня приятным событием. На этот раз возможность посетить этот уникальный лесной массив возникла у меня в связи с проведением Союзом охраны птиц России «Евроазиатского рождественского учета». Проведение таких многолетних учетов на постоянных маршрутах позволяет иметь представление об изменениях, происходящих в природе на протяжении долгого времени. Ежегодно около двухсот волонтеров (в основном школьников и студентов) любителей птиц выходят на учетные маршруты на тридцати участках и проходят за зиму около двух тысяч километров. В этом году среди волонтеров оказался и автор этих строк.
Ранним утром автор этих строк и павловский натуралист Александр Химин уже стоим на окраине хутора Поддубный, «прилепившегося» к самой опушке Шипова леса. В январе светает поздно. Нам предстоит пройти не менее пятнадцати километров, наблюдая за всем, что попадется интересного, и записывая количество синиц, поползней, дятлов и другой птичуры, попавшейся нам на всем протяжении этого пути.
Нам предстоит идти по старой, уже давно не используемой лесовозной дороге. С самых первых шагов становится ясно, сколь трудным будет наше продвижение. За предыдущие сутки выпало около тридцати сантиметров снега (если верить павловской метеостанции), а начавшаяся следом оттепель превратила этот снег в весьма плотную массу, прилипающую к сапогам и к одежде в виде массивных кусков снега. Продвигаться в этой плотной массе было все равно, что продвигаться в круто сваренном студне.
Поначалу наш путь лежал через обширный, но, увы, давно заброшенный сад. В советские времена колхоз на хуторе Поддубный славился своими яблоневыми и грушевыми садами. Яблоки и груши из Поддубного, часто относящиеся к уникальным сортам, в свежем виде, в моченом, в виде соков, компотов и варений были частыми гостями на рынках Воронежской области и за её пределами. Много воды утекло с того времени. На рынке мы теперь покупаем яблоки и груши из Аргентины, Израиля и Испании, а собственные сады превращены в «райские кущи». Сад на хуторе Поддубном – лишь подтверждение общего правила.
Вот и опушка Шипова леса. Наше внимание привлекает небольшой вяз, растущий у края тропинки. На концах его коротких побегов видны странные образования, напоминающие высохшие красноватые пузыри с волосистой поверхностью. Не было большого труда определить в странных образованиях следы повреждения, сделанные вязово-грушевой тлей. Когда-то это был опасный вредитель, причиняющий значительный вред садам на Украине и юге России. Личинки выводятся из таких вот образований (фитопатологи называют их галлами) и начинают сосать сок из молодых листочков. Затем личинка обретает крылья, покидает свое надежное убежище и перелетает на грушу или айву и откладывает яички у основания ствола. Из яичек выводится новое поколение тлей, которое переходит на корни груш и питается, высасывая из них соки. Здесь же отрождается следующее поколение тлей, которое перелетает на вяз и откладывает яйца у оснований молодых побегов. Яйца обычно и зимуют. Так в течение года вязово-грушевая тля успевает сменить три поколения.
Наконец мы вступаем под сень Шипова леса. Поначалу кажется, что лес на зиму вымирает. Только на опушке нас приветствовали своими тонкими голосами две синицы, а дальше – тишина. С трудом извлекая ноги из студнеобразной массы (как показал наш GPS – навигатор, наша скорость на всем протяжении маршрута составила менее двух километров в час), мы проходим первые километра полтора.
Первым из попавшихся нам живых существ был снежный комарик – хрупкое напоминающее лесного эльфа создание, «зависшее» над тропой в довольно неуклюжем «танце». Такие комарики являются почти обязательным атрибутом наших зимних оттепелей. Зимой меньше врагов – различных птиц, хищных и паразитических насекомых, и снежные комарики приспособились вести активный образ жизни при низких температурах. У них даже спаривание происходит прямо на поверхности снега. Во время брачного полета снежные комарики взлетают иногда на небольшую высоту над снегом, чтобы сейчас же снова опуститься на его поверхность.
Длинные, тонкие и слабые ноги служат комарикам не только для лазания по снегу, но и являются своеобразной защитой от врагов. Когда комар сидит (надо сказать, что на поверхности снега он весьма хорошо заметен), его ноги широко расставлены, и приблизившийся хищник хватает жертву именно за ноги. Но удержать за ноги этих комаров невозможно, их конечности сразу же отрываются, и у хищника вместо крупной добычи оказываются лишь одна или две конвульсивно вздрагивающие ноги. Этот способ защиты широко распространен в природе.
Личинки снежных комариков — обитатели влажной среды: почвы, подстилки, гниющей древесины или пресных водоемов. Они обладают крупной темной хорошо развитой головой и сильными грызущими челюстями. Большинство видов питается разлагающимися растительными остатками, но некоторые подгрызают также живые корни растений.
Интересен процесс пищеварения этих личинок. Растительная пища, состоящая в основном из очень стойких веществ — клетчатки и лигнина, трудно усваивается. На помощь долгоножкам приходят одноклеточные животные. Они в массе размножаются в кишечнике личинок, выделяя ферменты, способствующие перевариванию клетчатки. В результате пища обогащается веществами, которые усваиваются личинками долгоножек. Интересно, что кишечник личинок снабжен специальными слепыми выростами, где задерживается пища и где для размножения микроорганизмам создаются особо благоприятные условия. Такой тип пищеварения, когда растительная пища переваривается в кишечнике при участии микроорганизмов, встречается не только у насекомых, но и у позвоночных животных, например у лошади, у которой желудок также сильно усложнен.
Сфотографировав снежного комарика, продолжаем наш путь. Идти становится все тяжелее. Помимо студнеобразной массы под ногами, нам приходится часто перешагивать через поваленные стволы деревьев и согнувшиеся под тяжестью липкого снега кусты лещины.
Достигаем района вырубок. Здесь наше внимание привлекают следы на снегу. В первую очередь бросаются в глаза следы кабана, представляющие собой довольно ровную цепочку из отпечатков копыт с бороздой, оставленной внушительным кабаньим брюхом. Забегая вперед, замечу, что кабаньи следы попадались нам на протяжении маршрута не менее десятка раз.
Была замечена нами и ровная строчка из отпечатков лапок, отстоящих друг от друга на равные расстояния. Здесь пробежал горностай – один из наиболее мелких наших хищников, обладающих одним из наиболее ценных мехов. В одном месте горностай нырнул под снег и здесь же вынырнул обратно (о чем говорила двойная строчка следов). Возле второй цепочки мы заметили следы крови и остатки шерсти. Похоже, добычей мелкого хищника на этот раз оказалась какая-нибудь лесная мышь или полевка, которых мы встречали потом неоднократно.
На окраине вырубки мы замечаем несколько молодых дубков с необлетевшей листвой. Такая картина характерна для поздней формы дуба, распускающей листву где-то на неделю позже своих собратьев. Осенью листья на поздней форме не опадают, а сохраняются на протяжении всей зимы. Зато весной для этой породы наступает уникальное для наших деревьев явление – «весенний листопад».
Постепенно лес наполняется голосами птиц. Чаще других слышно щелканье поползня, ему вторят трельки, перемежающиеся с требовательным «чей, чей» буроголовой гаички, или пухляка. На вырубках слышны приятные свисты щеглов, мелких птичек, расписанных, словно хохломские игрушки. Часто слышен стук дятлов. Последних нами было встречено аж три вида: большой, средний и малый пестрые. В одном месте в кронах деревьев мелькнула хищная тень ястреба-тетеревятника – грозы всех наших мелких птах.
Нам преграждает дорогу очередной наклоненный ствол липы. Но на этот раз мы не торопимся его миновать. На коре дерева видны странные прямые порезы, словно сделанные острой бритвой. Впрочем, зубы благородного оленя по остроте действительно не уступают бритвы. Да, да, перед нами были следы трапезы одного из потомков оленей принцессы Ольденбургской, сбежавших из зоосада Её высочества и положивших начало всей воронежской популяции оленей. Эту популяцию на протяжении полуторастолетней истории неоднократно постигали разные потрясения (от массовых болезней до почти полного истребления браконьерами), но олени выжили, их численность опять пошла вверх и можно надеяться, что подворонежские леса по осени снова и снова будут наполняться первобытным ревом самцов – рогачей, вызывающих соперников на бой «за прекрасных дам».
Часто стали попадаться следы лис. Эти рыжие плутовки весьма активно преследуют главных врагов леса, повреждающих семена и всходы – мышевидных грызунов. Мы неоднократно встречали ровную дорожку из изящных округлых отпечатков, следы лисьих «прикопок» и остатки жертв удачной лисьей охоты.
Наконец после утомительного пятичасового марша мы выходим из леса. Но наш путь ещё не окончен. Нам ещё предстоит пересечь обширную пойму реки Осереди и выйти на дорогу Павловск – Бутурлиновка возле села Александровка.
Первое, на что мы обратили внимание в поле – это крики воронов. Зима ещё не достигла и середины, ещё будут и морозы и метели, а эти «цари вороньего племени» уже почувствовали весну. Для них наступила пора любви! Со всех сторон слышно басовитое карканье, сочетающееся с более низкими горловыми хрипами. Птицы то взмывают на большую высоту, то камнем падают вниз, то кувыркаются в воздухе, то гоняются друг за другом. Мы насчитали не менее двух десятков этих внушающих уважение птиц. Позже мы поняли, что птиц собрала здесь не только любовь. На окраине поля мы заметили воронов, активно раскапывающих снег. Подойдя ближе, мы поняли, в чем дело. Ворон, вопреки преданиям питается отнюдь не «только мертвечиной», а предпочитает «живые корма». На наших глазах птицы были заняты тем, что активно ловили мышей, ловко выкапывая их из-под снега. Здесь же крутились несколько сорок и соек, также явно рассчитывающих поживиться «свежачком». Судя по следам, охота воронов была весьма успешна!
Уже на подходе к селу замечаем несколько небольших странных шарообразных образований из веток размером с волейбольный мяч и прикрепленных к ветвям ивы. Приглядевшись, определяем, что это … гнезда воробьев. В городе воробьям нет необходимости проявлять свое мастерство вследствие большого количества укрытий в виде щелей в стенах, под подоконниками и карнизами. А вот сельским воробьям, ввиду нехватки подходящих для гнездования мест, приходится проявлять себя в качестве гнездостроителей. Причем, надо сказать, весьма искусных.
Интересная встреча ждала нас уже в селе. С ближайшего телеграфного столба нас приветствовал своим лихим криком сирийский дятел – новосел нашей области. В отличие от других дятлов сирийский явно предпочитает открытые ландшафты. Его динамику расселения по территории б. СССР можно проследить по научным публикациям. В 1979 году этот вид был обнаружен в Крыму, в 1993 – в Луганской области, в 1995 – в Воронежской, в 2001 – в Калмыкии, в 2007 – в Подмосковье и Саратовской области. И везде этот вид гнездится рядом с человеком, не уходя далеко от населенных пунктов. Ученые называют такие виды синантропами. На Украине этот вид за данную особенность уже получил народное название «дворовый дятел». Сейчас в нашей области трудно найти населенный пункт (от областного центра до отдаленных степных хуторков), где нельзя было бы встретить этого живого и веселого соседа.
Наконец, выходим на дорогу, направляясь к ожидающей нас машине. Бросаем прощальный взгляд в сторону Шипова леса. Сегодня он приоткрыл нам лишь малую толику своих тайн. Откроем ли мы когда-нибудь его тайны целиком?