Признаться, многодневные зимние каникулы, которыми нас щедро наделило любимое правительство и Государственная Дума, у меня ничего, кроме раздражения не вызывают. Такое впечатление, что страна погружается в пьяный сон, грозящий перейти в кому. Магазины и рынки работают через пень-колоду, подвоза нет, банки закрыты, транспорт ходит из рук вон плохо. На это время я стараюсь обычно хоть на пару дней уехать из города, дабы не наблюдать весь этот кошмар. Тем более, что случай, слава Богу, подворачивается.
Помимо традиционных рождественских учетов птиц, который мы проводим уже шестой год в Шиповом лесу, в тех краях у меня появились и другие дела. Но обо всем по порядку.
Новый учебный план подготовки экологов – бакалавров предусматривает обширную полевую комплексную практику после второго курса в объеме восемнадцати дней. Подсчитав, что для проведения подобной практики мне потребуется, как минимум, три стационара, я активно принялся за поиски, подключив к нему всех знакомых учителей из районов. Вскоре эти поиски принесли определенный результат. ЗавРОНО одного из районов предложил для стационара школу или дом культуры (на выбор) в селе Верхний Карабут.
Мой друг павловский учитель Александр Химин, уже неоднократно упоминавшийся в постах моего блога и неоценимый помощник по части организации полевых выездов, проживания и пропитания контингента во время полевых практик, специально съездил в те края и вернулся воодушевленный и полный энтузиазма. С его точки зрения окрестные степные склоны и меловые обнажения – просто идеальный объект для проведения экологических исследований.
Я был настроен более скептически, так как, помимо объектов исследований, считал необходимым оценить условия проживания, питания и (увы, не в последнюю очередь!) безопасности студентов. Как бы там ни было, оценить ситуацию и окончательно принять решение можно было только непосредственно на месте. Такова была первая цель моей поездки.
Вторая цель определялась обстоятельствами, с первыми, как будто никак не связанными. Мой друг Виталий Степкин, известный специалист по меловым пещерам, сообщил об открытии, привлекшем весьма пристальное внимание отечественных спелестологов. Речь идет об обнаружении и расчистке таинственного прохода из Белогорского монастыря, который якобы, был прорыт под дном Дона и вел на противоположный берег. Расчистка велась два года и наконец-то был найден выход из того таинственного туннеля. Куда он привел, нам и надлежало сейчас узнать.
О третьей цели – проведении рождественских учетов птиц в Шиповом лесу я уже писал.
Все три цели стоили того, чтобы встать в половине седьмого утра, дабы успеть на восьмичасовой автобус до Павловска. Через три часа я уже звоню в квартиру Саши (Александра Химина). Мы наскоро перекусываем с дороги и выходим на улицу, где нас почти сразу подбирает на машине Виталий.
Начать решаем с Верхнего Карабута. Дорога туда ведет то вверх, то вниз, плавно перекатываясь со склона одного холма на другой. Небо хмурится, временами из него начинает капать не то снег, но то дождь, не то все вместе. Хотя на часах всего час дня, впечатление такое, что уже сгущается вечер.
В Верхнем Карабуте мы останавливаемся у конца асфальта возле магазина и почты. Решаем выйти здесь, чтобы поспрашивать, где находятся школа и дом культуры. Решить то решили, но спросить явно не у кого. Магазин по случаю праздника закрыт, почта – тоже.
Верхний Карабут когда-то был большим селом, в нем даже была школа и дом культуры. Село расположено на крутом правом берегу Дона, так что перемещаться по улицам можно только либо поднимаясь, либо спускаясь.
Мы делаем круг возле полуразвалившегося здания церкви в поисках хоть кого-нибудь, кто мог ответить на наш вопрос. Но … никого нет, не видно людей и машин, не слышно петухов и собак. Чтобы скоротать время, фотографируем несколько полуразвалившихся зданий, обнаруженных поблизости. Особое наше внимание привлекает подвал со сводами, сделанными из меловых кирпичей. Вот так – от дома уже не осталось ни крыши, ни стен, а подвал сохранился как своеобразный памятник.
Наконец, где-то внизу слышим звук ударов металла об металл и направляемся туда. Хоть какие-то признаки жизни обнаружились! Вскоре мы обнаруживаем немолодого мужчину с пунцово-красным лицом, возящегося возле красных «Жигулей». От него и узнаем, как пройти до школы и до Дома культуры.
Идя указанным путем, минуем традиционный для каждого советского села сквер с голубыми елями и бюстом какого-то местного Героя. С удовлетворением отмечаю, что на елях следов повреждений явно нет. Таким не каждое село перед Новым годом может похвастаться.
Здание школы представляет собой добротное кирпичное строение, построенное явно до революции. Мы замечаем сложно устроенную кладку, которую, по-моему, не способен повторить ни один современный каменщик – гастарбайтер. Производит впечатление и толщина стен. В здании наверняка было тепло зимой и прохладно летом. Вероятно, здесь раньше размещалась какая-нибудь церковно-приходская школа, наверняка построенная на средства местного купца - мецената.
Поблизости размещено здание дома культуры. Это сооружение явно советского периода, но также производящее впечатление добротности и обстоятельности строителей. Вероятно, находящееся поблизости здание школы чисто психологически действовало на строителей, не позволяя им особенно халтурить и воровать казенные строительные материалы.
Вполне удовлетворенные осмотром решаем в дальнейшем сосредоточиться на организации практики именно здесь, тем более что окрестные склоны (тут Саша прав!) действительно представляют собой весьма перспективный объект исследований.
Возвращаясь к машине, по дороге замечаем красную телефонную будку с надписью «Россвязь». Тысяча чертей, таких телефонов расставили не одну тысячу по всем даже самым заброшенным уголкам нашей области! Говорят, «Россвязь» за установку этих аппаратов получила немалые налоговые льготы, но, я ни разу не видел, чтобы с этих аппаратов кто-нибудь звонил! Вот уж воистину бизнес по-русски!
Наш следующий пункт – село Белогорье, а точнее – Белогорский меловой монастырь. История этого монастыря уже неоднократно описана, и я не буду здесь её касаться.
Мы вышли из машины на площадке, расположенной на вершине горы и стали спускаться вниз ко входу в храм по довольно крутой лестнице. На площадке перед входом делаем несколько кадров открывшейся нашему взору панорамы долины Дона и продолжаем спуск, пока не оказываемся возле кромки воды. Но где же выход из легендарного тоннеля?
- Виталий Викторович! – раздается чей-то крик откуда-то сверху. – Поднимайтесь сюда!
Мы поднимаем головы и замечаем метрах в тридцати выше по склону группу машущих нам молодых людей, стоящих возле ниши в горе. Так вот где выход из таинственного тоннеля!
Нам приходится преодолеть почти вертикальный подъем, прежде чем мы достигаем цели. Подниматься трудно, из под ног все время осыпается мел, но мы проявляем упорство и достигаем цели. На последних метрах молодые люди (как потом выяснилось, члены московского волонтерского отряда реставраторов) помогают нам, протягивая руки и лопаты.
И вот мы вступаем под своды тоннеля! Сразу бросается в глаза удивительная чистота и отсутствие каких-либо надписей на стенах и потолке. Такое весьма нехарактерно для храмов, простоявших в запустении весь советский период. Просто удивительно свойство этих надписей проступать на стенах и на потолках меловых храмов даже после самой тщательной и дорогостоящей реставрации. Такую картину я видел и в Дивногорье, и в Костомарово, и здесь в Белогорье. Представляете реакцию истинно верующих, когда рядом со святыми ликами проступают надписи типа «Вовка и Витек из Нижнего Тагила» или «Маша Гундосова из Липецка»? А бывают, что видно и, пардон, нецензурные выражения и изображения женских силуэтов.
Когда мы углубляемся в тоннель, реставраторы обращают наше внимание на странные крестообразные знаки на потолке, а также на редкие надписи, рядом с которыми даже можно разглядеть годы. Самая старая надпись датируется 1841 годом. Некоторые надписи выведены латинским шрифтом. Чтобы это могло значить?
Пока из всего увиденного можно предположить, что данный тоннель очень долго прорубался, был засыпан по каким-то неизвестным причинам ещё до революции и потом не использовался.
Проникая все дальше и дальше вглубь горы, мы замечаем, что свод потолков становится все ниже и ниже. Под конец пути мне приходится идти полусогнувшись. В стенах тоннеля обнаруживаются прорубленные небольшие помещения (вероятно, кельи) с киотами для икон.
Наконец, мы выходим на свет Божий. Обратный путь мы проделываем без прежних напрягов, направляясь по вполне благоустроенным переходам храма. Навстречу нам попадается группа людей. Группу возглавляет степенный батюшка. Заметив посторонних людей, батюшка, сурово сдвинув брови, спрашивает:
- Кто такие?
- Мы с Виталием Викторовичем Степкиным – догадывается ответить мой друг.
Имя нашего товарища производит впечатление на сурового батюшку, он несколько смягчается, после чего отдает указание командиру отряда реставраторов:
- Миша, будете выходить, дверь закройте. А то там и храм открыт, и алтарь открыт.
Мы уверяем настоятеля, что все будет исполнено в точности, после чего с некоторым облегчением выходим на свежий воздух.
Между тем, сумерки потихоньку сгущаются. По небу бродят серо-свинцовые тучи, начинает накрапывать дождик. Мы, изрядно перемазавшиеся мелом, торопимся загрузиться в машину, предварительно сняв куртки, дабы не перепачкать сиденье.
На обратном пути останавливаемся возле родника, дабы набрать воды. В вытекающем из родника ручейке замечаем ещё абсолютно зеленое водное растение – поручейничек малый. Но главный сюрприз ожидал нас буквально в нескольких метрах от родника. Здесь у нас из-под ног выпорхнул … вальдшнеп. Что делал этот лесной кулик в начале января в Центральном Черноземье, когда ему уже давно положено быть на кавказских зимовках? Птица совсем не выглядела больной или изможденной!
На следующий день нам предстоит заключительная и самая трудная часть нашей программы – маршрутный рождественский учет птиц в Шиповом лесу протяженностью пятнадцать километров.
В южной части нашей области Шипов лес является самым крупным лесным массивом. Это, по сути, последний лесной форпост, выдвинутый далеко на юг в степь. Далее до Предкавказья крупных лесных массивов нет.
В свое время Петр I назвал Шипов лес «золотым кустом России» и запретил в нем всякие рубки. И в настоящее время Шипов лес считается эталоном продуктивности дубрав России. Иными словами, лучших дубрав в нашей стране (да и не только в ней) нет и быть не может.
Все вышесказанное в достаточной степени определяет давний интерес автора к Шипову лесу. Мне уже неоднократно приходилось бывать под его тенистой сенью в разные времена года.
Ранним январским утром (ещё только начинает светать) мы стоим на опушке Шипова леса возле хутора Поддубного. Нам предстоит пересечь этот лесной массив почти по прямой линии и выйти к селу Александровка, расположенному возле знаменитой Воронцовки, которую не так давно называли «столицей Шипова леса».
Наш путь вначале лежит по старой лесовозной дороге. В лесу сразу обращает на себя внимание значительно большая, по сравнению с окрестными полями, толщина снежного покрова. Мы специально измерили толщину снега. В лесу она составила пять с половиной сантиметров, тогда как на открытых местах едва ли достигает одного. А местами там снега и вовсе нет!
Поначалу окружающая нас картина мало отличается от той, что мы наблюдаем в Воронежской Нагорной дубраве. Нам попадаются в основном деревья небольшой толщины и высоты, среди которых дубов (ведь на то и дубрава!) почти нет, а преобладают липы, клены и ясени. Из птиц мы встречаем также обычных в подворонежских лесах синиц, поползней, соек, больших пестрых дятлов.
Через пол-километра мы сворачиваем с просеки. Теперь наш путь лежит в самую чащу леса. Идти становится сложнее, нам часто приходится перелазить через упавшие стволы и лавировать между кустами.
Заметно изменяется характер леса вокруг нас. Деревья здесь явно выше и толще. Чувствуется, что многие из этих великанов явно будут постарше ста лет. В одном месте наше внимание привлекла огромная береза с толстым стволом. Чуть поодаль среди лесного подроста белели стволы березового потомства. Береза – обычное дерево Подмосковья и более северных регионов, нередко его можно встретить в лесополосах и на улицах наших городов и поселков. Но … здесь почти в середине вековой дубравы береза смотрится явным диссонансом. Как она здесь появилась – загадка!
По мере продвижения в глубину леса нам все чаще попадаются звериные следы. Больше всего следов лесных полевок, местами проложившими в недавно выпавшем снегу настоящие коридоры. Нередко встречаются следы землеройки – маленького зверька с длинным носом, дальнего родственника крота и знаменитой русской выхухоли.
Среди мелких следов мышей, полевок и землероек иногда попадаются следы желтогорлой мыши – самой крупной нашей лесной мыши. Они отличаются более крупными размерами и более четкими отпечатками не только лапок, но и длинного хвоста.
Иногда попадаются маленькие четкие парные отпечатки ласки – маленького хищного зверька из семейства куньих. Это – главный враг мышиной братии в наших лесах. Нередки и более крупные, также парные отпечатки лесной куницы. В этом году численность этих двух видов явно выросла. Причина тому не вызывает сомнений – выросшая за последние годы численность мышевидных грызунов – их основного корма.
Много в лесу и лисьих следов. В одном месте мы обнаружили следы мышкования лисы. В снегу было проделано шустрыми лисьими лапами несколько почти округлых отверстий. Снег вокруг был раскидан. Нам попалось несколько парных лисьих следов. Значит, для наших рыжих красоток уже наступила пора любви.
Встречаются и следы зайцев-русаков. Их тоже немало и среди них немало парных. Значит и для зайцев пришло время гона. Это почти на месяц раньше обычных сроков и позволяет предположить раннюю весну в этом году.
В самой глухой центральной части Шипова леса нам несколько раз попались массивные следы лесного великана лося и маленькие изящные отпечатки копытец косули. Значит и такие крупные представители животного мира неплохо себя чувствуют в Шиповом лесу.
По мере продвижения вглубь леса изменяется и птичье население. Все чаще раздается стук дятлов. Среди них явно чаще других попадается средний пестрый дятел – вид, занесенный в Красную книгу. Этот дятел предпочитает старые захламленные леса с обилием сухостоя и бурелома. В подворонежских лесах этот дятел встречается заметно реже. Попадались нам и следы работы черного дятла, или желны, а также выдолбленные им дупла характерной треугольной формы.
В одном месте нам попалось устроенное высоко в ветвях дуба огромное гнездо ястреба-тетеревятника. Впрочем, сами хозяева гнезда нам на глаза появиться не удосужились.
Довольно часто с высоты раздается крик воронов – постоянных обитателей Шипова леса, встречающихся здесь круглый год. Эти птицы держатся парами и явно уже присмотрели себе места для устройства гнезд будущей весной.
На одной из вырубок нам встретились два желтоголовых королька – самых маленьких птичек нашей фауны. Эти зимние гости обычно предпочитают участки хвойных насаждений, встречаясь среди лиственных пород лишь во время своих кочевок. Значит, кочевки уже начались? Или ещё не закончились? Снова загадка.
С вершины столетнего дуба до нас донесся звук, напоминающий звон елочных новогодних игрушек. Звук заставил нас насторожиться. Нет, мы узнали голоса наших зимних гостей – хохлатых красавцев свиристелей. Более того, встреча с ними в городе или в лесной полосе на какой-нибудь рябине, липе или ясене, ягодами и семенами которых они питаются, была бы в это время более чем уместна. Но что они делают здесь среди дубов вдали от поселений человека? Между тем, птицы, явно не смущаясь нашим вниманием, спокойно и деловито обшаривали (наподобие поползней) могучий дубовый ствол. Что они там рассчитывали найти? Этот вопрос так и остался без ответа.
Наконец, впереди среди деревьев забрезжил свет. Мы выходим на открытое место. Прямо перед нами расстилаются обширные луга долины реки Осереди, а за нею открывается вид на живописно разбросанное село Александровку.
Но наш маршрут на этом не заканчивается. Нам предстоит пройти ещё не менее пяти километров по долине реки Осереди до дороги, где сесть на автобус, идущий на Павловск.
Мы преодолеваем этот путь где-то за час, по дороге фотографируя полуразвалившийся мост через Осередь (а ведь когда-то по нему машины ездили), незамерзшую Осередь (эта река вообще заслуживает отдельного рассказа) и в заключение – хохлатых жаворонков на улицах Александровки.
Когда автобус уносил нас в сторону Павловска, небо продолжало хмуриться, а свинцовые тучи стелились совсем низко над землей. Воздух был пронизан водяными струями. На Украине такое явление довольно метко называют «мряка».
Когда комфортабельный междугородний автобус «Higer» уносил меня в сторону Воронежа, я поразился его заполненности. Люди сидели даже в проходах. Похоже, народ, утомленный растянувшимися праздниками, возвращался в город на работу.
Выводы по поездке:
1) Село Верхний Карабут весьма перспективно для организации стационара для проведения учебной практики для студентов – экологов как в природном, так и в бытовом отношении;
2) Легендарный тоннель в Белогорском монастыре нас самом деле имеет выход значительно выше Дона и, похоже, не использовался с момента отрытия;
3) Численность птиц и зверей в Шиповом лесу за последний год несколько выросла, хотя для разных видов обнаружены разные тенденции.