Пробив слой облаков Боинг 747 совершил разворот и посадку в аэропорту Магадана Сокол. Пассажиры, утомленные восьмичасовым перелетом, толкотней и неразберихой в аэропорту Шереметьево, явно выражали нетерпение. В самолете было немало супружеских пар с маленьким детьми, возвращающимися из отпусков. Один малыш ревел непрерывно уже несколько часов, явно достав и родителей и вообще всех вокруг.
Наконец подали трап. Пассажиров с детьми выпустили первыми. Это северное рыцарство ещё встречается в этих краях, а я читал об этом в воспоминаниях Татьяны Николаевны Русановой, жившей и работавшей в Магадане в 60-х годах прошлого века.
Аэропортовские автобусы, забрав часть пассажиров, вскоре возвращались за новыми партиями. Мне, сидевшему почти в самом хвосте салона, досталось место где-то только в четвертом автобусе. Наконец и мне представилась возможность глотнуть после духоты салона прохладного северного воздуха. Магадан встречал меня своей «жарой». На воздухе было аж 25 градусов по Цельсию. Но после воронежской и московской жары это была самая настоящая прохлада.
Мой друг ждал меня на выходе из терминала. Багажа у меня не было, так что мы быстро покинули здание аэропорта. Колыма встретила меня плакатом «Добро пожаловать на Колыму – золотое сердце России!» Невольно вспомнилась фраза из бессмертной советской комедии: «Будете у нас на Колыме, заходите!» И не менее известный ответ «Нет, уж лучше вы к нам!»
Пока ехали в город, за окнами пробегали непривычные для жителя средней полосы пейзажи – покрытые лиственницами и кедровым стлаником сопки, перемежающиеся небольшими речками. Северная природа встречала меня свой суровостью и однообразием.
Наконец въехали в город. Сразу скажу, Магадан мне с первого взгляда как-то не понравился. Может быть, сказалось дорожное утомление? Обшарпанные стены зданий, разбитые дороги и вообще «убитые» дворы. «Эх, куда же тебя под старость занесло!» - шевелилась в голове предательская мысль.
Немного отдохнув и пообедав, я уже смотрел на мир более оптимистично. Тем более, что мой друг не собирался заставлять меня скучать. Вечером мы посетили мемориал жертвам политических репрессий «Маска скорби» знаменитого скульптора Эрнста Неизвестного. На большой сопке были выбиты названия колымских лагерей. На этой сопке когда-то была «транзитка» - перевалочный пункт, с которого этапы заключенных отправлялись по разным колымским лагерям. Мемориал до сих пор пользуется популярностью и у жителей и у гостей Магадана.
Наше внимание привлекла машина внедорожник с номерами Евросоюза и не менее чем с десятком бензиновых канистр на верхнем багажнике. До наших ушей донеслась немецкая речь. Люди проехали через всю Евразию, из которых около двух тысяч километров пришлось на практически безлюдную Колымскую трассы. Мои гостеприимные друзья сказали, что подобные «экстремалы» здесь не редкость!
На том и закончился первый день моего путешествия на Колыму – «золотое сердце России».
На второй день у нас была запланирована поездка к островам Три Брата в бухте Гартнера к «птичьим базарам». Мне давно хотелось увидеть это чудо природы, являющееся одним из символов природы Севера. Ожидая во дворе, пока мой друг ходил за машиной, я невольно обратил внимание на группу тихоокеанских чаек, разносивших мусор с полуоткрытых мусорных баков. Вообще об орнитофауне Магадана стоит сказать несколько слов отдельно.
Близость моря делает основным видом Магадана в летнее время тихоокеанскую чайку. Это крупная птица (раза в полтора крупнее вороны) здесь встречается повсюду. Она заполоняет собой улицы, дворы, набережные и площади Магадана. Стоит оставить открытой крышку мусорного контейнера, и эти птицы тут как тут! При этом они растаскивают содержимое контейнеров на десятки метров, создавая в городских дворах весьма неприглядную картину. При этом чайки ведут себя довольно агрессивно, не давая спуску сизым голубям и черным воронам.
О голубях тоже стоит сказать несколько слов. Здесь, кстати, я нигде не увидел баннеров с надписями «Голубей не кормить!», ставшими за последнее время обычными в городах Европейской России. Голуби этим явно пользуются, в изобилии оккупируя подходы к крупным супермаркетам. А по своей наглости они явно не уступают своим собратьям, встречаемых автором на улицах и площадях Парижа или Венеции. Увидев человека, несущего в руках что-то съестное, голуби облепляют его плотным комом. Мне самому как-то по неосторожности купившему магаданский чебурек, стоило известного труда вырваться из такого кома и спрятаться от нахальных птиц в каком-то маленьком сквере.
Нельзя не сказать несколько слов о магаданских воробьях. В отличие от предыдущих двух видов этих птиц завезли в город специально в 1965 году. Кому-то не хватало их жизнерадостного чириканья. Воробьев везли специально на корабле из Находки. В Магадане их просто выпустили наружу. Полетав день по магаданским улицам, часть птиц вечером … вернулась на корабль! Типа, нам тут не понравилось, везите назад. Но часть птиц осталась в городе, прижилась и размножилась. Во время моего пребывания они как раз таскали гнездовой материал для своих гнезд. Вероятно, это были уже вторые выводки, так мне попадались и слетки, выпрашивающие корм у родителей и стайки уже вполне взрослых птиц.
Также в городе мне не раз попадалась большеклювая ворона. Эти птица появилась в Магадане в 90-е гг. прошедшего века. Причем появилась самостоятельно, её никто сюда не привозил и не звал. Что привлекло эту тропическую птицу в эти суровые северные края, наука, как говорится, ещё не в курсе дела. Как бы там ни было, большеклювая ворона прижилась в Магадане, не покидая его даже суровой северной зимой.
Мои мысли о местной орнитофауне мыли прерваны появлением моего друга. Примерно полчаса езды на машине, и мы уже у пирса, где нас ожидает лодка с эмблемой МЧС. На меня надевают спасательный жилет и кепку. Необходимость последнего атрибута объясняется яркостью северного солнца, которое на воде может вызвать серьезные ожоги.
Заводится мотор, и мы устремляемся в просторы Охотского моря. Острова Три брата маячат в морской дымке. По дороге мы встречаем несколько маленьких надувных лодок с рыбаками. Меня поразило, что люди не боятся выходить на таких утлых суденышках в море. Один мужчина был даже с ребенком!
И вот мы приближаемся острову Большой Брат. «Птичий базар» на нем по северным меркам маленький, но на меня, жителя средней полосы, он произвел неизгладимое впечатление! Здесь, как и в городе доминируют тихоокеанские чайки, но помимо них, встречается и много другой птицы!
Особенно эффектно смотрелись топорки, которых абсолютно справедливо называют «северными попугаями». Не меньше впечатление на меня произвели кайры с длинными, словно шило, клювами. Грациозными статуями смотрелись беринговы бакланы, сидящие на каменных выступах с развернутыми крыльями и эффектно изогнувшие шеи. Были тут и более мелкие создания типа чистиков и конюг, птиц с украшением в виде изогнутого хохолка у основания клюва. И над всем этим господствовал запах протухшей рыбы! Наше появление не вызвало у населения «птичьего базара» особого переполоха. Птицы продолжали заниматься своими делами, лишь стараясь не оказаться прямо по ходу нашей лодки. Сделав несколько кадров, ложимся на обратный курс.
Мы прошли мимо острова Монах и дальше, резко увеличив скорость, помчались вдоль побережья бухты Гартнера. Здесь нам по дороге попалось несколько нерп, смотревших на нас скорее с любопытством, чем со страхом. Со слов моего друга я узнал, что этот район является основным местом ловли наваги, корюшки, морских ежей и крабов.
В завершение морской прогулки мои компаньоны изъявили желание порыбачить. Они остановили лодку и забросили снасти. Добыча не заставила себя долго ждать. В течение пятнадцати минут был пойман один бычок и несколько камбал. «Это – не рыбалка!» - произнесли мои друзья, отпуская рыбу обратно. Примерно через двадцать минут мы уже были на том же пирсе, с которого и началась наша морская экскурсия.
Возвращались в город мы в районе полудня. День по магаданским меркам был жаркий, и магаданцы в довольно значительном количестве высыпали на побережье позагорать. Правда, купающихся я не видел. Зато отметил смуглый цвет кожи у многих аборигенов. Северное солнце дает более быстрый и стойкий загар, который не приобретешь ни на каком черноморском или тропическом курорте.
Вечером того же дня мы совершили небольшую прогулку на набережную бухты Нагаева, украшенной несколькими скульптурами из железа, включая и ставшего уже одним из магаданских брендов мамонтом, сваренным из кусков металлолома.
На том закончился мой второй день пребывания на Колыме. Как и самый первый, он был наполнен впечатлениями, но на этот раз позитивными, постепенно оттеснявшими пережитый стресс от проделанной дороги.
Третий день моего путешествия выдался не менее насыщенным, чем первые два. Друзья предложили мне поездку по Колымской трассе – легендарному тракту между Якутском и Магаданом протяженностью около 2000 км.
И вот мы летим на машине в северо-западном направлении. Слева видны отроги Колымского нагорья, где местами белеет снег, который (это уже очевидно!) в этом году не растает. Пейзажи за окном не балуют своим разнообразием и богатством красок. Через некоторое расстояние растительность становится ещё более бедной. Лиственницы словно бы уменьшились ростом, и среди них видно немало деревьев с односторонне развитой кроной, что говорит о приспособлении к сильным и частым ветрам. Местами попадается каменная береза и все тот же вездесущий кедровый стланик.
Через 80 км на нашем пути встает поселок Палатка. Осматривать поселок мы не стали, хотя в нем есть свои достопримечательности. Так при населении 3200 жителей поселок имеет 4 фонтана, т.е. 1 фонтан на 800 человек. Это – самая высокая «плотность» фонтанов на душу населения в мире! Поселок довольно благоустроен, в отличие от Магадана все здания имеют ухоженные фасады. В городе имеются предприятия по обогащению серебра и золота, производству взрывчатых веществ для геологов. На въезде в Палатку стоял памятник в виде грузовой машины и надписью «Покорителям Колымской трассы».
При приближении к поселку Карамкен (около 100 км от Магадана) растительность становится ещё более скудной. На склонах гор видно много каменистых обнажений, а в растительности преобладают стланиковые формы. Среди обнажений мне показали скалу «Карамкенская корона», кусок Карамкенской долины с желтыми от высокого содержания серы почвами и несколько скальных останцев, живо напомнивших мне наше Дивногорье.
Карамкен стал известен всему миру благодаря Карамкенской катастрофе, произошедшей 29 августа 2009 года. У трагедии была своя предыстория. В 1964 году геологами было обнаружено золотосеребряное рудное месторождение. Кстати, по запасам серебра это было крупнейшее месторождение в СССР. В 1971 году было начато строительство горно-обогатительного комбината. В лучшие годы население Карамкена достигало 4000 человек. Здесь функционировали 6 магазинов, Дом быта, клуб с кинозалом, детско-юношеская спортивная и музыкальная школы. Но к 1995 году месторождение было полностью выработано, и комбинат прекратил своё существование. На месте месторождения остались многочисленные хвостохралища, забитые остатками пустой породы с соединениями мышьяка и сурьмы.
После трехдневных дождей в 8 утра произошел смыв дамбы хвостохранилища, погибли 2 человека и было разрушено 11 строений. Кроме того, вода в местной речке оказалась надолго отравленной.
Мы въехали в Карамкен, который встретил нас горами битого кирпича на месте бывших строений. Сохранившиеся здания, среди которых были и 2-3-этажные, явно были давно оставлены. На месте бывших дворов розовели заросли иван-чая. Проезжая через бывший поселок, мы невольно задумались над тем, что бывает, когда человек не задумывается над последствиями своей деятельности!
Уже по возвращении домой из википедии я узнал, что по программе «Дальневосточный гектар» в Карамкене поселились 8 человек, занимающиеся растениеводством и личным подсобным хозяйством.
Проехав Карамкен, мы свернули к реке, чтобы размять ноги, перекусить и дать побегать собаке моих друзей. Пока мы отдыхали, а друзья показывали мне представителей местной флоры – чозению и смородину пахучую с приятными на ощупь смолянистыми листьями, около нас остановился старенький «Москвич», из которого высунулся субъект, вся внешность которого и наколки на руках говорили о богатом уголовном прошлом. «А зверушки тут какие-нибудь есть?» - вопросил субъект. Ничего вразумительного мы ответить не смогли. Субъект угрюмо спрятался обратно в машину и направился вглубь леса. А мы, пожав плечами, продолжили наш путь.
Нашим конечным пунктом стал Карамкенский перевал, где заканчивалась асфальтированная часть Колымской трассы, и дальше начинался необычайно пыльный грейдер. Сам Карамкенский перевал производил впечатление чего-то таинственно и даже мистического. Мне подумалось, что здесь вполне могло находиться какое-нибудь святилище эвенов (коренного народа Магаданской области), где они приносили жертвы своим духам.
Долго мы в конце нашего пути не задержались. Слишком уж пыльно было, от чего не спасали даже наглухо закрытые окна машины. Сделав фото, мы вернулись в Магадан. Обратная дорога, как нам показалось, заняла значительно меньше времени!
Четвертый день моего путешествия был посвящен знакомству с реками, являющимися местами нереста лососевых рыб. Первым на нашем пути оказался ручей Наледный, на котором мы рассчитывали увидеть нерест кеты. Увы, нас тут ждало разочарование! Ни одной рыбы мы не увидели, однако, не отчаялись, надеясь, что нам повезет больше в других местах.
По дороге мы посетили историческое место, где в конце 80-х – начале 90-х находился пост рыбоохраны, на котором работали воронежские студенты, а также представители студенческих Дружин охраны природы Калининграда, Киева, Москвы, Харькова. Со слов моего друга я узнал, что на посту было три вагончика, две палатки, а над постом развевался флаг студенческого Движения Дружин охраны природы. Тот год был, в отличие от настоящего, как здесь принято говорить «лососевым». Рыба буквально «пёрла» стеной. Представители европейской части СССР не могли поверить своим глазам! Мой друг также рассказал смешную историю, как живший неподалеку медведь выгнал двух браконьеров прямо на пост в руки рыбоохраны.
Побрызгавшись от комаров (в тех местах они нас реально донимали) мы направились к месту впадения ручья Наледного в реку Ола. Крики чаек и воронов наводили на мысль, что там можно будет, хоть что-то увидеть. Пару раз в реке действительно что-то плескануло, а потом нам попался на глаза самец горбуши, больной грибковой болезнью сапролегнией, этим бичом пресноводных и аквариумных рыб.
Дальнейший путь привел нас к лицензионному участку, где была разрешена любительская рыбная ловля. По пути мой друг рассказал о том, что в одном месте он пытался «арестовать» медведя, приняв его в темноте за браконьера.
На лицензионном участке стояло несколько машин. Рыбаки любезно разрешили нам посмотреть свой улов. Мой друг выложил из рыбацкого ящика две рыбины, объяснив мне разницу между горбушей и кетой. Оказывается, характерным признаком лососей является жировой плавник. У кеты четко выражен т.н. «ласточкин хвост». Бока горбуши покрыты мелкими пятнами. У самки кеты в брачный период по бокам появляются поперечные полосы, а у самца – одна продольная полоса. Поблагодарив рыбаков, мы направились дальше.
По дороге сделали остановку на мосту через реку Танон, правый приток Олы. В отличие от Олы и Наледного Танон – река тундрового типа со спокойным течением и водой коричневого цвета. Здесь обильны лососи, хариуса и гольцов, чуть выше по течению находится основное место зимней ловли мальмы.
Затем мой друг вывез меня на мыс Спящая Красавица, являющийся границей бухты Гертнера. Оттуда открывался отличный вид на Охотское море, остров Завьялова и полуостров Кони. Вдали мы разглядели острова Три брата, где во второй день моего путешествия снимали птичьи базары.
Наконец, в третьем месте с моста через Олу почти у самого устья нам улыбнулась удачи. Нам удалось рассмотреть в воде стоявший почти неподвижно косяк горбуш и даже сделать видео с ним.
А за устьем Олы вместе с совершенно фантастическим количеством тихоокеанских чаек, нам удалось увидеть большое количество торчащих из воды голов нерп. Снять их правда из-за расстояния не удалось, так что пришлось ограничиться их рассматриванием в бинокль.
Затем меня повезли в одно из самых значимых мест Магадана, где на побережье стоит памятник с надписью: «Здесь на этом берегу 4 июля 1928 года высадилась первая Колымская экспедиция Геологического комитета Всесоюзного совета народного хозяйства под руководством Билибина и Цареградского». Собственно отсюда и начинался Магадан! Сфотографировав памятник и окружавшие его живописные скалы, мы продолжили свой путь.
Последним пунктом нашей поездки стал специальный участок, выделенный для ловли рыбы представителям коренных малых народностей. Здесь стояло несколько машин и микроавтобусов, а также палатки, где рыбаки вероятно жили несколько дней. Рыбаки были подчеркнуто любезны (благо, друг встретил здесь своего знакомого) и позволили осмотреть свой улов. Среди рыб друг обнаружил кижуча и, конечно же, не упустил случая показать мне его. Кижуч отличается от горбуши и кеты размерами, характерным «клювом» и ровным хвостом.
Вернулись мы в город усталые, но довольные. Я был доволен тем, что столько увидел, друг – тем, что столько сумел мне показать. Вечер мы посвятили небольшой прогулке по Магадану, посетив парк со скульптурами евражки (полярного суслика) и лисы. Также мы дошли до памятника В.Козину, а потом ещё друг показал мне огромную скульптуру горбуши, сделанную из стали. Скульптура украшала собой вход в недавно построенный и ещё даже не открытый отель «Магадан – Территория». На том этот день и завершился
На следующий день я был предоставлен сам себе, так как друзья были заняты. Поначалу в мои планы входило посещение местного краеведческого музея, но там оказался санитарный день. Тогда я решил посетить музей – квартиру В.А. Козина. Побывать в Магадане и не побывать в гостях у Козина, ставшего одним из символов Магадана мне казалось недопустимым.
По дороге я посетил несколько магаданских бульваров, воспетых тем же В.А. Козиным, сфотографировался в его памятника и проследовал в музей, где меня любезно встретили и тут же предложили проследовать в музыкальный салок, оборудованный в соседней квартире и подаренный гениальному певцу на 90-летие. Козин наконец то получил то, о чем мечтал всю жизнь, но, к сожалению, сумел попользоваться этим дорогим подарком всего полтора года до своей кончины.
О перипетиях жизни знаменитого певца я не буду здесь рассказывать, отсылая читателя к соответствующим источникам. Здесь лишь расскажу о своих впечатлениях от музея.
Свою последнюю квартиру, ставшую его музеем, певец получил в 1968 году в возрасте 65 лет, наконец, получив своё жилье, которого был лишен в течение 23 лет с момента своего первого ареста. Это была маленькая однокомнатная квартирка на четвертом этаже дома в центре Магадана рядом театром драмы и оперы, где Козин работал последние годы.
Надо сказать, что квартира все же не производила впечатление тесной. Хозяин так сумел разместить в ней мебель, что хватало места и для него, и для его многочисленных кошек, и для не менее многочисленных гостей, посещавших Козина последние 26 лет его жизни.
В маленькой кухне было все необходимое (холодильник, полки для посуды, электроплита, столешница, хлебница) и ещё оставалось место для огромного фикуса. Стены были украшены разнообразными картинами, подаренными хозяину его поклонниками магаданскими художниками.
Комната была как бы разделена на две части. Вдоль стен стояли стеллажи с книгами и нотами. В одной части были телевизор, пианино, торшер, чайный столик на шесть персон. В другой части находились радиола, письменный стол, спальная тахта. И всюду книги и различные награды.
Мне подумалось, что последние 26 лет своей жизни хозяин квартиры обрел таки долгожданный душевный покой. Тем более, что магаданское руководство (как советское, так и российское) относилось в гениальному певцу с большим пиететом, отмечая каждый раз на городском уровне его юбилеи. Программы юбилеев певец каждый раз составлял сам и каждый раз в неё участвовал. Исключение составил последний 90-летний юбилей, на который к Козину прибыла большая делегация из Москвы во главе с самим И. Кобзоном.
Юбилей проводился в местном театре, а Козин … наотрез отказался пойти на него! Он привык выходить на сцену, чтобы покорять публику, а не выглядеть старым и жалким, обсыпанным цветами «как в гробу» (по его собственному выражению).
Уходя из музея, я думал о том, как изломана бывает линия человеческой жизни! От славы к позору и забвению, а потом опять к славе, но уже в другом качестве!
Посещением музея В. Козина и ограничилась в тот день моя «экскурсионная программа».
На шестой день моего пребывания в «золотом сердце России» гостеприимные хозяева предложили мне поездку с ночевкой на Янский лиман, на границу тундры и лесотундры в царство медведей и комаров. Дорога туда идет по грейдеру вдоль побережья Охотского моря.
Пока мы ехали до Магаданского перевала пыль стояла жуткая, скрипела на зубах и не спасали даже плотно закрытые окна. Ландшафт представлял собой горы, покрытые лиственницами, каменными березами и кедровым стлаником. Из трав бросались в глаза иван-чай и пижма с необычно крупными соцветиями. На Магаданском перевале в глаза бросился памятник руководителю строительства той дороги, по которой мы имели удовольствие ехать. Полюбовавшись открывшимся нашим глазам видом, мы тронулись дальше.
За Магаданским перевалом дорога пошла вниз. С правой стороны открылся вид на горы, покрытые кедровым стлаником. С той же стороны прямо к дороге примыкал обрыв. При этом какие бы то ни было дорожные ограждения отсутствовали от слова «совсем». Как же здесь люди ездят в дождливую погоду? Ведь по скользкой дороге можно улететь в пропасть на раз, два! Но люди ездят! В Магадане люди к таким вещам привычные! То, что для нас европейцев экстрим, для них – повседневная жизнь! Нам попалось несколько машин с семьями. Люди спокойно едут отдыхать с детьми на побережье.
После Арманского перевала открылся вид на гору Комендант! В Магадане существует традиция. Каждый год на 9 мая группа из местного военно-исторического клуба поднимается на неё и водружает Знамя Победы!
Когда мы спустились на побережье, нам представилось зрелище, от которого я уже успел отвыкнуть. В тундре паслось стадо коров вперемежку с лошадьми. Коры были весьма своеобразного вида, так имели короткие лировидные рога, направленные вверх.
И вот наконец мы спустились к морю! В окно потянуло приятным просоленным морским запахом. Здесь также находился лицензионный участок для любительского рыболовства, на котором было по магаданским меркам много народу. По моим расчетам там располагалось 2 – 3 семьи на 1 километр с машинами и палатками. Справа от нас возвышались отроги хребта Черского.
Мы сделали остановку в местечке Пьяный ручей, чтобы пополнить запасы воды из местного родника. В верховьях Пьяного ручья размещались аккуратные домики местной турбазы, судя по всему, пользующейся популярностью. Пока мы набирали воду и разминали ноги, за нашими действиями из моря наблюдали как минимум пять пар любопытных нерпиных глаз.
Наблюдая за отдыхающими, я пришел к мысли, что недаром в летнее время толпы магаданцев летят на Черноморское побережье, Кавказские Минеральные воды и в среднюю полосу. Здесь условия для летнего отдыха явно ограничены.
Здесь на побережье мне удалось осуществить свою давнюю мечту: искупаться в Охотском море. Хотя купанием это действие можно было назвать весьма относительно. Плавать я не рискнул, учитывая температуру воды, которая была не выше 10 градусов.
Наконец-то мы прибыли в конечный пункт назначения. Здесь была уже настоящая тундра, в которой поспевала морошка, низкорослые лиственницы и вездесущий кедровый стланик.
Охотничья база, на которую меня привезли, представляла собой кухню из трех дощатых стен и домик, наскоро сколоченный из бревен, в котором на некотором возвышении размещались спальные места на три персоны.
На кухне красовалась определительная таблица куликов Дальнего Востока и табличка с надписью «Люди! Не будьте свиньями, увозите с собой мусор. Не воруйте здесь ничего и не ломайте!» Здесь хочется сказать несколько слов о специфике магаданских земельно-правовых отношений.
Здесь любой может поставить в тундре или тайге такой вот домик и приезжать сюда время от времени. Разумеется, никакого оформления и постановки на кадастровый учет не проводится. Но вершиной дурного тона считается без разрешения приехать в чужой домик (который, кстати, никогда не запирается!). И каждый охотник или рыбак хорошо знает, где чей охотничий участок и никогда чужое право не нарушает. Но договориться о разрешении попользоваться чужим участком всегда можно.
Моим друзьям участок достался так. Их знакомый построил эту охотничью базу и … уехал на материк. Формально «владельцем» базы теперь является его сын, но он ей не интересуется и сюда не ездит. Мои друзья несколько раз пользовались этой базой, приводили её в порядок, ремонтировали. Так она им и досталась. Разумеется, никаких договоров о купле – продаже, дарственных и т.д. не заключалось. Все основано на простых договоренностях и человеческих отношениях и никогда не нарушается! И горе тому, кто эти неписанные правила нарушит! Мне это чем-то напомнило подобные отношения индейцев, описанные в любимых мною в детстве романах Ф. Купера и М. Рида.
Передохнув с дороги и наскоро перекусив, мы направились в тундру. С первых же шагов под ногами зачавкала вода. В итоге я все-таки черпанул правой ногой воду. Слава Богу, что не забыл захватить сменные носки и обувь. Тундра была покрыта цветущей пушицей. Друзья показали мне клюкву и голубику. Повсюду нас сопровождали крики куликов.
Здесь мне посчастливилось увидеть белоплечего орлана – огромную красивую птицу контрастной окраски. Забегая вперед, скажу, что на обратном пути орланы попадались нам несколько раз. На Янском лимане мне удалось в бинокль рассмотреть скопу.
На ночь мы расположились все вместе в охотничьем домике, тщательно заперев дверь на случай визита «хозяев тайги». Мне друзья на нос грядущий не позабыли рассказать разных ужасов, которыми чреват визит медведя. Впрочем, на моем сне это никак не сказалось!
Ночь прошла спокойно. Ни один медведь нас не побеспокоил. Вероятно, причиной тому послужил мой богатырский храп, распугавший «хозяев тайги» на многие километры вокруг. Комары нас тоже не особо беспокоили. С северо-западной стороны появилась какая-то мгла, грозившая дождем.
После завтрака мои друзья пошли посмотреть грибы. Я остался один на охотничьей базе, но мое одиночество неоднократно нарушалось представителями местной фауны. Сначала мимо меня пролетела стайка киноварно-красных красавцев щуров, состоящая из одиннадцати птиц.
Потом меня посетил поползень, выглядевший точно также, как его собратья в воронежских парках. Потом буроголовая гаичка пухляк грозно спросила: «Чей? Чей?» С ближайшей лиственницы за мной смотрели любопытные глаза другого хозяина этих мест – бурундука.
На обратном пути мы останавливались всего один раз. Сначала мы притормозили на Арманском перевале, с которого открывался вид на долину реки Оукса, а также на бухту Оукса. Нам это место памятно тем, что здесь в 1996 году погиб наш товарищ Сергей Семенов по прозвищу «Поручик». Тайна его гибели до конца не разгадана до сих пор! В честь гибели их инспекторской группы на окончании мыса Серый был установлен памятный крест.
За мысом Серый был виден мыс Чирикова с маяком, обозначающим вход с порт Магадан. Дальше в тумане маячил остров Завьялова, на котором сейчас проводятся опыты по реакклиматизации овцебыков и диких северных оленей.
В Магадан мы вернулись во второй половине дня. С моря надвигался слой низких серых облаков, явно грозящий нам непогодой.
Мой предпоследний день пребывания на Колымской земле был не менее насыщенным, чем предыдущие. Слава Богу, прогнозы на ухудшение погоды не оправдались!
Сначала мы посетили этнопарк «Дюкча», расположенный на берегу одноименной реки. По другую сторону реки располагается магаданская «Рублевка». Собственно, дома тут лишены особой вычурности. Вероятно, сказывается суровый северный климат.
Сам этнопарк представляет собой оборудованную набережную, на которой установлены живописные скульптурные композиции в виде медведей и мамонтов и стилизованные яранги. От этнопарка вверх начинается Большая Колымская тропа, которая вызвала у меня аналогии с Большой Воронежской экологической тропой. На ней также установлены живописные скульптурные композиции и места для отдыха. Я так понял, что данная тропа протяженностью 8 км пользуется у местных жителей популярностью. Мои друзья сами ходили по ней не раз. На проводят как экскурсии однодневки, так и походы с ночевкой в полевых условиях.
Во второй половине дня друзья свозили меня на Сахарную гору. Это ещё одно живописное место в окрестностях Магадана, покрытое островами кедрового стланика. Несмотря на близость к городу здесь также велик риск встречи с медведем.
На обратном пути мне показали последние остатки Севлага – здание явно тюремной архитектуры с довольно живописными деревянными воротами, сохранившимися ещё с тех мрачных времен.
Небо над Магаданом хмурилось, когда мой друг привез меня в аэропорт Сокол. Как будто Колыма не хотела отпускать меня. Я понял, что, приехав сюда весьма скептически настроенным, оставляю в этом суровом краю часть своей души.
Объявили посадку на мой рейс. Впереди меня ждал долгий перелет и сумятица аэропорта Шереметьево. Я попрощался с друзьями и направился в объявленному выходу. Прощай, Колыма! Увижу ли я тебя ещё?
1. Из всех известных мне российских регионов Магаданская область в наибольшей степени отличается от нашей средней полосы и по природным условиям и по менталитету жителей. Пожалуй, даже многие европейские страны в этом плане отличаются меньше.
2. Из восемнадцати совершенных мною за последние двадцать поездок по насыщенности впечатлениями поездка на Колыму входит как минимум в первую четверку, наряду с посещением Парижа, Индии и Шри Ланка.
Автор выражает благодарности моим друзьям Людмиле и Андрею Ахрамеевым за приглашение посетить Колымский край и за проявленное гостеприимство и помощь в сборе полезной информации.