Эту идею мы вынашивали давно. Желание посетить дом-музей писателя, которого я считаю величайшим прозаиком XX века, возникла у меня уже после того, как были прочитаны и перечитаны все четыре книги «Тихого Дона», «Судьба человека», «Донские рассказы», обе части «Поднятой целины» (именно прочитаны, а не «пройдены» в рамках школьного курса литературы). Тогда мне стало ясно, что такого писателя никогда в нашей стране не было и больше скорей всего не будет. Так как язык произведений Шолохова – это язык донской глади, степных просторов, конского, топота, вековых дубрав, шума привольного ветра, криков цапли над ночным Доном, свиста утиных крыльев ….
Продолжать можно до бесконечности. Я глубоко убежден, что владеть таким литературным языком может только писатель, проживший большую часть жизни в особой среде, в специфической природной обстановке. Попасть в эту обстановку, проникнуться и почувствовать её – вот была моя цель, ради которой я собрался в неблизкий путь.
От моего деревенского дома до станицы Вешенской около двухсот километров. Проехав километров пятьдесят по оживленной трассе, сворачиваем на межрайонную дорогу, которая бежит по холмистой местности среди привычной жителям Центрального Черноземья картины: полей (в основной массе поросших сурепкой, лебедой, циклахеной и другими сорняками), оврагов, лесных полос и перелесков.
В станице Казанская по новому разводному мосту переезжаем на левый берег Дона. Здесь окружающая картина меняется. Дорога идет среди песков, местами образующих небольшие всхолмления. Пески засажены сосновыми культурами различных возрастов (самым старым соснам едва ли больше сорока лет). Невольно пришла в голову мысль: а что же здесь было во времена Шолохова? Одни зыбучие пески?
Местами видны бахчи (арбузы и дыни продаются с бахчи прямо на дороге). По свидетельству моего спутника, бывавшего в этих краях шестью годами раньше, бахчей сейчас стало куда как меньше.
В станице Вешенская, если верить википедии, в настоящее время проживает около девяти тысяч человек, т.е меньше, чем в любом райцентре Воронежской области. Станица имеет регулярную планировку. Признаков какого-либо промышленного производства (кроме встреченного на въезде заброшенного элеватора и остатков каких-то механических мастерских) мы не заметили. Некоторый интерес в архитектурном отношении представляет собой центр станицы, застроенный классическими казачьими куренями с «базами» (двор, закрывающийся на одностворные ворота), «верхами» (верхний этаж) и «низами» (первый этаж)
Найти дом Шолохова оказалось нетрудно. Первый же прохожий на вопрос «Как проехать в гости к Михаилу Александровичу?» указал нам дорогу и даже вызвался проводить. Мы вежливо отказались от помощи.
Через десять минут входим во двор шолоховской усадьбы. Мы приехали в субботу и (куда ж от них деться?) попали сразу в центр деревенской свадьбы. Точнее здесь находилось сразу несколько свадеб. Кругом царил шум и гам. Молодые, их многочисленные друзья и родственники фотографировались … на фоне могил Шолохова и его жены. Здесь же слышался смех, хлопали пробки от шампанского. Такое отношение к могиле великого человека меня изрядно покоробило.
На мой вопрос, почему допускается такое вольное обращение с памятью великого писателя, охранник музея (довольно пожилой человек) лишь беспомощно развел руками: «Скажите спасибо, что они тут хоть не (заранее прошу прощения у читательниц) совокупляются. Сейчас хоть почище стало. А раньше мы после каждой субботы бутылки и мусор отсюда мешками выносили».
Проходим к дому писателя. Дом представляет собой весьма симпатичную виллу (здесь мне хочется употребить это слово без всяких кавычек) с большой террасой, украшенной резными перилами и резным крыльцом. Кстати я не увидел ничего такого, что позволяло бы сравнить дом Шолохова с современными «виллами» «новых русских».
Для несведущих добавлю, что дом Шолохова строился по типовому проекту академических дач. В соответствии с постановлением ЦК КПСС от 1947 года в местечке Николина Гора в Подмосковье были выделены участки для строительства дач академикам и маршалам. Шолохов попросил построить ему аналогичную дачу не в том престижном месте, а в станице Вешенская. Расходы на строительство оказались значительно выше выделенных по государственной смете, так что значительную часть работ семье Шолоховых пришлось вести за свой счет.
Наконец заходим в дом. Я не стану утруждать читателя подробностями описания обстановки и планировки. Пусть лучше каждый заинтересовавшийся сам съездит и посмотрит. Достаточно будет сказать, что посуда, мебель, книги в доме были самыми обычными, которые можно было встретить в то время в любой советской семье, в том числе (открою читателям маленький секрет) и у автора этих строк.
Пожалуй, известную уникальность составляет только коллекция оружия. Шолохов, как известно, был страстным охотником и рыболовом, и из многочисленных загранкомандировок, куда он выезжал как писатель с мировым именем, привозил охотничьи ружья самых различных марок. Кстати сказать, его жена не уступала Михаилу Александровичу как в приверженности охотничьей страсти, так и в меткости стрельбы.
Обойдя дом, выходим на участок. Обращаю внимание на то, что участок тщательно распланирован. Огород отделен от сада, сад – от цветника, цветник – от древесных культур. И все вместе отделено от участка с хозяйственными постройками. Деревья и кустарники были посажены в основном старшим сыном Михаила Александровича (среди кустов сирени были экземпляры выведенных им сортов «Шолоховская» и «Вешенская») – выпускником Тимирязевской сельхозакадемии и сотрудником Никитского ботанического сада.
Подходим к хозяйственным постройкам. Шолоховы вели обширное подсобное хозяйство, в этом отношении не уступая другим жителям станицы, и при этом щедро делились с соседями урожаем, семенами, саженцами, рассадой. Из хозяйственных построек обращал на себя внимание ледник и гараж, в котором стояли четыре автомобиля. Замечу, что автомобили были самых обычных советских марок. Это заметно шло в разрез с другими деятелями культуры, не упускающими случая продемонстрировать свои авто престижных иностранных марок, бывшими в то время редкостью.
Наконец, совершив круг, подходим к могилам Михаила Александровича и его жены. Свадьбы, встреченные нами в самом начале посещения усадьбы, к тому времени, слава Богу, исчезли. Супруга Михаила Александровича пережила его на восемь лет и в своем завещании просила не разлучать её с мужем, с которым прожила вместе шестьдесят лет. Так они и похоронены рядом в собственном дворе на берегу Дона. На могиле Михаила Александровича установлен огромный серый гранит с надписью «Шолохов». Не указаны ни инициалы, ни годы жизни. И так все всем ясно! Мне вспомнились строки Р. Гамзатова о Шолохове: «Как всегда, велик и прост!».
Велик и прост… Эти слова засели в моей голове, и я повторял их всю обратную неблизкую дорогу. Велик и прост… Да, о ком же ещё это могло быть сказано, как ни о Шолохове? Велик и прост… Мне показалось, что своим образом жизни, своей семьей, своей деятельностью Михаил Александрович показал всем пример, как должна жить и работать интеллектуальная элита страны.