Вепринцев Борис Николаевич

Орнитолог, занимавшийся коллектированием и инвента­ризацией голосов птиц, разра­боткой новых полевых методов, создатель и бессменный руко­водитель Пущинской фонотеки, профессор, доктор биологичес­ких наук, Борис Николаевич

Вепринцев был широко известен как автор интересных исследований в области биоакустической систематики, со­ставитель биоакустических грампластинок. Все эти работы выполнялись им на высоком профессиональном уровне, с полной отдачей сил, и далеко не все орнитологи знали о том, что официальной его специальностью была другая – биофизика нервной клетки, в которой он также преуспевал и оставил значительный след, работая в качестве заведую­щего лабораторией Института биологической физики в Научном центре Академии наук СССР в г. Пущино-на-Оке. Именно за работы в этой области ему была присуждена Государственная премия и присвоены степень доктора биологических наук и звание профессора. Наконец, в последние годы Борис Николаевич много сил отдал разра­ботке совершенно новой, имеющей огромное экологическое и природоохранное значение программе – консервации генома, инициатором и руководителем которой он был.

Когда вспоминаешь Бориса Николаевича, сразу возникает ощущение стремительности и напора, стремительности, кото­рая сказывалась и в походке, и в обращении с людьми, книгами, рукописями, аппаратурой. Так он шел в буквальном и образном смысле по земле и по жизни. И ко всему этому он обладал особым обаянием, которое не так легко охарак­теризовать. Оно складывалось и из широты интересов, и из доброты и терпимости, и, наконец, из свежести восприятия мира, которую часто называют «детской». Эта свежесть восприятия приносила ему много радостей, но и не в меньшей мере страданий.

Борис Николаевич был сдержан и не был особенно склонен раскрываться, говорил о себе с юмором и несколько критически, как бы со стороны. Но по мере общения с ним и в результате многих совместных поездок одного из авторов все больше становились понятными основные импульсы, руководившие его поведением в жизни. Это был особый дар видеть мир и все живое как нечто бесконечно драгоценное и прекрасное, требующее постоянной заботы, защиты и охраны. Думается, что именно эти свойства души и характера определяли путь и направление всей жизнедеятельности Бориса Николаевича и придавали ей особую цельность и устремленность, часто не вполне понятную для окружающих.

Борис Николаевич Вепринцев родился 4 апреля 1928 г. в г. Москве, в высококультурной интеллигентной семье. Его отец, Николай Александрович Вепринцев, один из старейших революционеров, входил в марксистский кружок Смидовичей (Вересаева), а затем, уже в Петербурге, – в кружок Н.К. Крупской. В 1930-е гг. он был репрессирован.

Боря очень рано научился читать, и в раннем детстве его «кабинет» располагался под роялем, где стояли маленькие стол и стул. Любимыми книгами были «Жизнь животных» Брема и всякие повествования о путешествиях. Еще в школе он самостоятельно по самоучителю стал заниматься немец­ким языком. Уже в эти годы он отличался необыкновенным упорством и целеустремленностью. В 12 лет Боря научился водить машину. В старших классах он смастерил радиопри­емник, который, однако, пришлось отнести в комиссионный магазин, чтобы иметь возможность купить костюм. Мальчик увлекался собиранием открыток, часто ходил в Третьяков­скую галерею и активно коллекционировал почтовые марки. Осенью 1941 г. мать отправила Борю в Фергану, где жил брат отца. В Фергане было очень голодно, по карточкам давали только хлеб. Подспорьем были сад и огород. Уже тогда Боре пришлось работать электромонтером. Учиться ему было легко, так как по сравнению с местными ребятами он отличался несравненно большей начитанностью и общим развитием, за что получил кличку «профессор». В зимнее время со своим двоюродным братом они по очереди ходили в школу – в доме были только одни резиновые сапоги. В эти годы Боря увлекался фотографированием, выменяв фотоаппарат на фотомешок и две селедки. В 1944 г. он возвратился домой в Москву к матери.

Уже в Москве, заканчивая школу, Боря стал активным участником кружка юных биологов зоопарка (КЮБЗ), ока­завшего на него сильное воздействие. Это определило выбор профессии. В университете, куда он поступил в 1947 г., была выбрана кафедра зоологии позвоночных на биологическом факультете. После зимней поездки в Кандалакшу, где он наблюдал водоплавающих на незамерзающих протоках, на него обратили внимание А.Н. Формозов и А. В. Крушинский. В эти же годы Борис постоянно бывал в квартире Н.А. Северцовой и А.Г. Габричевского, где встречал Г.Г. Нейгауза, Б.А. Пастернака и других людей, сыгравших неоценимую роль в отечественной культуре.

В 1951 г. произошла катастрофа – Бориса Николае­вича арестовывают по обвинению в подготовке террористи­ческих актов против руководителей партии и правительства. Как вспоминал потом Борис Николаевич, сначала ему казалось, что произошло какое-то недоразумение, настолько обвинения были нелепы и смешны, но скоро он понял, что дело не в нелепости обвинений. Три года Борис Николаевич провел в тяжелейших условиях лагерей. Ему пытался помочь друг его отца Г.М. Кржижановский; регулярно в лагерь отправлялись посылки, подготовленные Л.В. Крушинским, на дочери которого, Наталье Леонидовне, он потом женился. Без посылок с продовольствием и книгами он вряд ли смог бы выжить. Лагерная жизнь, как потом говорил Борис Нико­лаевич, сыграла в его жизни исключительную роль, не только в понимании действительности, но и для общего духовного развития. Его соседом по нарам оказался Л.Н. Гумилев. Большое участие в нем принимал М.И. Казанин, занимав­шийся с ним английским языком.

В 1954 г. Борис Николаевич получил полную реабили­тацию и вернулся в университет, но уже на кафедру биофизики. Как зоолог по призванию Борис Николаевич всегда тяготел к птицам, но почему он выбрал биоакустику? Об этом можно только гадать, однако его выбор в немалой степени был обусловлен и тем, что эта область делала тогда первые шаги, и тем, что она особенно нуждалась в новых методах, в первую очередь технических, а к технике Борис Николаевич всегда имел большую склонность.

Начало увлечения биоакустикой и записями голосов относится к последнему году его пребывания в университете. Как рассказывал автору сам Борис Николаевич, в 1956 г. состоялся его разговор на эту тему с профессором Г.П. Дементьевым, которого Борис Николаевич глубоко чтил и уважал.

Георгий Петрович в то время особо заботился о развитии биоакустики в СССР, понимая, как важна для этого налаженная система записи и хранения голосов птиц и вообще создание биоакустических коллекций – фонотек. Борис Николаевич ушел окрыленный и запомнил этот разговор на всю жизнь, неоднократно ссылаясь на него в разговорах с коллегами.

В 1956 г. он оканчивает университет. Далее научная карьера развивается со свойственной для Бориса Никола­евича стремительностью. Уже в 1961 г. он защищает кандидатскую диссертацию по теме «Кинетика электричес­ких параметров нервного импульса при различных темпера­турах». В 1964 г. Борис Николаевич переезжает в Пущине, в научный центр Академии наук, где в 1966 г. становится заведующим лабораторией биофизики нервной клетки.

В 1970 г. он женится на Ольге Дмитриевне, и свое свадебное путешествие они проводят в поездке по Закавка­зью на машине, которую ведет сам Борис Николаевич. На берегу Каспия записываются голоса зимующих здесь фла­минго.

В эти годы с группой коллег он ведет работу над созданием комплекса приборов для микроэлектронных и микрохирургических исследований клетки, за что в 1982 г. Б.Н. Вепринцев получает Государственную премию СССР. В 1971 г. Борис Николаевич защищает докторскую диссер­тацию по теме «О связи электрической активности нервной клетки с синтезом в ней РНК и роли клеточной мембраны в регулировании биосинтеза РНК в клетке». В 1975 г. он получает звание профессора.

По-видимому, в середине 70-х гг. у Бориса Николаевича уже созревали идеи о консервации генофонда редких и исчезающих видов животных и растений. Во всяком случае, он уже тогда неоднократно рассказывал о своих проектах. Идея создания банков для сохранения генофондов, «Ноевых ковчегов», как он их называл, на критический период, когда губительное влияние окружающей среды, разрушаемой де­ятельностью человека, ежегодно безвозвратно уносит не­сколько видов живых существ, когда силы уничтожения обрушиваются на жизнь в самых разных частях нашей планеты, – захватывает все его существо и становится главенствующей в его научной и практической деятельности.

Вот что рассказывает сподвижница Бориса Николаевича на этом поприще Наталья Николаевна Ротт. В 1975 г. в Пущине состоялось первое совещание по консервации генетических ресурсов. В 1977 г. на школе по биологии развития состоялось первое публичное выступление Бориса Николаевича по этому вопросу, встреченное крайне критично зоологами и эмбриологами. В 1978 г. была опубликована статья в журнале «Природа», а в 1979г. – в журнале «Nature». В 1981 г. появляется еще одна статья в «Успехах современной биологии». Все эти статьи, как и около 30 брошюр, были подготовлены Б.Н. Вепринцевым совместно с Н.Н. Ротт. В 1978 г. Борис Николаевич выступил на XIV Генеральной ассамблее Международного союза охра­ны природы в Ашхабаде. На ней Питер Скотт предложил образовать рабочую группу по консервации генома под началом Бориса Николаевича. Трижды Б.Н. Вепринцев избирался председателем группы, но так и не был выпущен ни на одно заседание за границу. С начала 80-х гг., начинаются экспериментальные работы в лаборатории био­физики клетки. Привлекается около 30 различных институ­тов и учреждений для решения тех или иных задач, и все это благодаря исключительному энтузиазму и упорству Бориса Николаевича. Проводится глубокое замораживание семян дикорастущих растений, спермы птиц, зародышей и спермы беспозвоночных: насекомых, ракообразных, моллюсков, игло­кожих. Культивируются зародыши, разрабатываются мето­ды пересадки ядер соматических клеток в цитоплазму клеток яичника как единственного способа обеспечения сохранения генетической информации, содержащейся в ядрах. На мле­копитающих это впервые было разработано и осуществлено в лаборатории Бориса Николаевича.

Наконец, в 1989 г. была утверждена программа по низкотемпературному генетическому банку промысловых и редких видов рыб и беспозвоночных. В 1990 г. утвержда­ется другая программа по низкотемпературному банку исче­зающих растений, финансируемая Международным фондом за выживание и развитие человечества. Размах научной и общественной деятельности Бориса Николаевича в после­дние два десятилетия его жизни достигает с трудом охваты­ваемых сознанием размеров.

Параллельно с работой по сохранению генофонда Борис Николаевич со страстью отдается записи голосов птиц и изданию пластинок. В практической работе в этой области перед ним стояло много трудностей, которые он успешно преодолевал. Не было пригодных для полевой работы портативных магнитофонов – он переделывал и приспосабливал имеющиеся бытовые. Не было методик записи голосов птиц в полевых условиях – он разрабатывал их сам. Наладил контакты с фирмой грамзаписи «Мелодия» и уже в 1960 г. выпустил первую пластинку с записями птичьих голосов «Утро в лесу», которая до сих пор считается знатоками непревзойденной. В последующие годы за ней последовали еще 28 пластинок. Они расходятся большими тиражами не только в нашей стране, но и за рубежом. В 1973 г. Борису Николаевичу удается организовать фонотеку голосов живот­ных в Пущине. Сам по себе этот факт имел огромное значение для развития отечественной биоакустики, так как впервые в СССР был создан своеобразный «музей», в котором концен­трировались не только магнитофонные записи и пластинки, но и литература, экспериментальная техника – все то, без чего полевая работа в этой области в настоящее время развиваться не может. И хотя позднее такие фонотеки были созданы в других учреждениях – Московском и Ленинградском университетах, Зоологическом институте и т. д., Пущинская фонотека оставалась самой полной. Остается добавить, что вся она, что называется «от гвоздя», создана самим Борисом Николаевичем и небольшой группой энтузиастов, увлечен­ных этим делом.

Вообще Борис Николаевич умел увлекать людей, и его любили как безусловно порядочного, благожелательного человека. Его постоянный оптимизм, преодолевающий все трудности, вселял уверенность и глубокое уважение. Поэтому вокруг него всегда кипела жизнь. И, хотя официально он не числился руководителем общесоюзной программы, однако был таковым по существу. В разных городах страны работали его ученики и последователи, окрыленные одной целью – записать голоса всех птиц, обитающих на терри­тории СССР,

Являясь их неформальным лидером, Борис Николаевич в 1982 г. разработал и предложил одному из авторов статьи интересную идею – «озвучить» многотомное издание «Птицы СССР», опубликовав на пластинках голоса видов птиц, описанных на страницах всех запланированных 12 томов. Он много успел сделать для реализации этой идеи, опубликовав начальный цикл пластинок «Птицы СССР. Определитель по голосам» с превосходными записями. Пока вышло только 7 из 25 запланированных пластинок этой серии.

Но значение фонотеки не ограничивалось публикацией пластинок. Во-первых, она вскоре стала международным центром, представляющим нашу страну в области коллектирования и записи голосов птиц. В связи с этим функции ее руководителя существенно расширились за счет обмена биоакустическими грампластинками и текущей литературой, а позднее – магнитофонными записями и техническими новшествами. На сегодняшний день фонды фонотеки насчитывают 600 пластинок и компакт-кассет, содержа­щих записи около 4000 видов животных земного шара. По фондам фонотеки издано три каталога:

1. Сводный каталог записей голосов птиц фонотеки голосов животных (1976).

2. Каталог грампластинок и компакт-кассет фонотеки голосов, принадлежащий АН СССР.

3. Каталог голосов видов, записанных на компакт-кассетах, хранящихся в фонотеке голосов животных АН

СССР (1986).

Фонотека взяла на себя роль координатора работы всех орнитологов, занимающихся записыванием голосов птиц в различных уголках страны. Многие из них нуждались в методической помощи, в технике и литературе, и фонотека в лице ее руководителя неизменно оказывала им эту помощь. В-третьих, на базе фондов фонотеки стали проводиться исследования в области биоакустической систематики, и сам Б.Н. Вепринцев активно участвовал в них, занимаясь изуче­нием голосов близких видов, неясными в систематическом отношении ситуациями в орнитофауне СССР. Так, оказа­лось возможным выделить новый вид пеночки на Сахалине, начать исследования по таксономическому статусу кавказс­кой пеночки-теньковки, подтвердить видовую самостоятель­ность косматого и черноголового поползней, конька Годлев­ского, японской мухоловки и т. д.

Связь Бориса Николаевича с орнитологами еще больше укрепилась, когда в 1984 г. он был избран в состав Центрального совета Всесоюзного орнитологического обще­ства и использовал его возможности для контактов с широкой общественностью. Именно по его инициативе и при активной помощи были организованы и проведены на базе фонотеки несколько пленумов Совета BOO, способствующих повыше­нию престижа биоакустики среди орнитологов.

Мы уже говорили, что научный вклад Бориса Николае­вича в орнитологию был связан с изучением близких видов, в первую очередь их биоакустических характеристик. Он изучал экологию и поведение этих видов во время своих экспедиций и, конечно, их голоса, коллекцию записей которых неустанно пополнял. Второе направление его работы было связано с голосами редких и исчезающих видов, обитающих на территории СССР. Он вообще придавал огромное значение природоохранным аспектам своей работы, справед­ливо считая, что долг зоолога – сохранить от исчезающего вида все, что только можно сохранить для потомков. Есть все основания думать, что эта идея была одним из главных стимулов при создании фонотеки в его подвижническом многолетнем труде по пополнению ее фондов.

Как и всякий благородный, направленный на благо людей и птиц труд, деятельность Бориса Николаевича всегда получала международную поддержку и признание. В 1967– 1970 гг. он выполнял почетные обязанности вице-президен­та Международной биоакустической ассоциации, в последу­ющие годы был ее членом. Британское биоакустическое общество также избрало его в свои ряды, что само по себе означало безусловное признание его заслуг как ученого и практика-коллекционера записей голосов животных. Борис Николаевич был связан со многими зарубежными коллегами, коллектирующими голоса птиц.

В 1982 г., во время проведения в Москве XVIII Международного орнитологического конгресса, Борис Ни­колаевич был организатором специальной экскурсии в г. Пущино-на-Оке, где познакомил участников конгресса с фондами фонотеки и ее деятельностью. По мнению зару­бежных ученых, эта экскурсия была прекрасно организована и оставила у всех неизгладимое впечатление.

С 1974 г. Борис Николаевич начал регулярные и целенап­равленные экспедиционные поездки с целью записи голосов животных, и, конечно, прежде всего птиц, в различные, зачастую труднодоступные уголки огромной территории бывшего Со­ветского Союза. Их перечень весьма впечатляющ:

1974 г. – Западный Копетдаг, Репетек, долина Зеравшана, Туркестанский хребет. Были записаны голоса множе­ства видов, среди которых – пустынный воробей, серпоклюв, гималайская пищуха.

1975 г. – Южная Тува и Саяны. Записаны монголь­ский и солончаковый жаворонки, конек Годлевского, малая пестрогрудка и многие другие.

1976 г. – бассейн Индигирки. Удалось записать голоса стерха, розовой и вилохвостой чаек, американского бекасовидного веретенника и др.

1977 г. – Амурская область и Приморский край, Анадырь, залив Креста, Колючинская губа на Чукотке. Снят фильм о брачном поведении дикуши, записаны голоса кулика-лопатня, сибирского пепельного улита, белоклювой гагары, гуся-белошея и др.

1978 г. – Якутия, районы Верхоянска, Тикси, Хатанги, бухты Марии Прончищевой. Снят фильм о кроншнепе-малютке, сделаны записи краснозобика, желтобровой овсян­ки и др.

1979 г. – полуостров Канин.

1980 г. – Командоры.

1981 г. – Северо-Западный Казахстан.

1983 г. – Сахалин, начиная от южной оконечности и кончая Охой. Удается сделать целый ряд замечательных записей: сахалинской пеночки, охотского улита, щура, алеут­ской крачки, японской мухоловки, рыжего воробья, соловья-свистуна, охотского сверчка и др.

1984 г. – Кунашир. Записи японской зарянки, золоти­стого дрозда, японского бекаса, пегого зимородка, зеленого голубя, тиссовой синицы.

1985 г. – Закавказье, Кавказский заповедник. Записа­ны теньковка Лоренца, горный конек и большой комплекс аридных и горных видов.

1986 г. – Приморский край, Сахалин, Камчатка. Записи райской мухоловки, косматого поползня, ширококрылой и индийской кукушек, таежной овсянки, островной и камчат­ской расы таловки.

1988 г. – последняя экспедиция в Монголию, откуда было привезено множество записей, в том числе горного гуся, краснобрюхой горихвостки, жемчужного вьюрка.

Все эти экспедиции в первую очередь имели своей целью записать голоса особо редких, труднодоступных и малоизу­ченных видов. Но, естественно, записывалось все, что пред­ставляло интерес, в том числе различные индивидуальные и географические варианты пения. Так, одним Борисом Нико­лаевичем было записано свыше двух третей видов птиц нашей страны. Экспедиции для Бориса Николаевича, не­смотря на громадную затрату физических сил, были отдуши­ной и душевным отдыхом от бесконечных забот, переговоров, писем и организационной работы, которые поглощали все его силы в Пущине. За издание пластинок Борис Николаевич не получал никаких гонораров. В свое время в авторском праве заместитель министра культуры СССР ему отказал, мотивируя это тем, что поет ведь не сам Вепринцев.

В 1990 г. планировалась экспедиция на северо-восток Сибири, в которой должны были участвовать орнитологи из Британского музея. Однако осуществить эту поездку не удалось – произошло обострение давней болезни. 5 января 1990 г. Борису Николаевичу была сделана операция. Уже после операции, находясь в реанимационном отделении, Борис Николаевич написал обращение к Глобальному форуму по окружающей среде и развитию в целях выживания, состоявшемуся в Москве 15–19 января, участником которого он должен был быть. Теперь оно звучит как завещание, и мы считаем необходимым привести его полностью.

«Дорогие друзья, волею судеб я оказался на операцион­ном столе и не могу быть среди вас.

Но проблема, которая стоит перед нами, превосходит по важности все мыслимые проблемы, стоявшие перед челове­чеством. Чудо природы, чудо Земли с ее водой, зелеными причудливыми силуэтами листьев, невероятной красоты животные и даже люди стоят на границе уничтожения этого чуда космической эволюции. Это, кажется, понимают многие из могучих мира сего, а не только зоологи и ботаники и люди, живущие в мире природы и питающиеся ее плодами.

Где выход?! Как он может быть осуществлен?!

Мы – это люди, живущие в сфере YUCN, UNP, имевшие счастье общаться с сэром Питером Скоттом, принцем Филиппом, Алексеем Яблоковым, Эндрю Хаксли, Конрадом Лоренцем и другими людьми, видим три пути:

I. Сохранение основных естественных экосистем в их нативном состоянии, полностью исключенными из хозяй­ственного, культурного и научного освоения. Только мони­торинг, слежение.

Это должны быть самоподдерживающиеся системы с охранной зоной, охраняемые так же жестко, как советские границы в период культа, с привлечением всей современной оборонной техники. С этим надо примириться. Это надо понять. Это естественные хранилища генофонда Земли. Это гарантия ее будущего.

Размеры. Пока расчеты дают очень широкий спектр площадей. Для разных регионов разные. Но наиболее авторитетные экспертные оценки сходятся на 30 % терри­тории Земли. Здесь нет вопроса, накормим ли мы стражду­щее человечество, вырубив леса и распахав остатки земли и опустошив океанские глубины. Человечество как расширя­ющийся газ – оно не хочет знать ограничений могучему инстинкту сохранения жизни и освоения пространства.

Мы уже дошли до последней черты – last frontieres, – мы должны сейчас, не теряя ни секунды, перестраивать экономику, быт, традиции. Выхода нет. Здесь на самом деле много возможностей. Но, думаю, пока не стоит их обсуждать.

II уровень – это разведение растений и животных в условиях неволи.

Идея substainable development положительна, но она тупиковая. Она не спасет чудо существования Земли. Она прекрасна для охранной зоны, для поддержания в ней генетического разнообразия, для реинтродукции видов в закрытую зону.

III уровень – это (as emergecy) низкотемпературный генетический банк зародышевых клеток животных и расте­ний. Современные методы криоконсервации биологии развития и animal biology дают надежные гарантии сохра­нения многих редчайших видов геномов в этом Ноевом ковчеге XX века и воскрешения из них полноценных редчайших животных.

За 10 лет, прошедших после публикации нашей статьи в «Nature», приложенной к этому тексту, пройдены уже многие принципиальные шаги. Межвидовые трансплантации эмб­рионов стали уже в известной степени рутинными.

Теперь я хочу коснуться крайне чувствительного вопроса, однако не коснуться его нельзя. Где границы роста популя­ции человечества? Я видел своими глазами перенаселенные районы – это ужас. Так жить нельзя. Это источник всех видов преступлений, не говоря уже о чувствах индивидуаль­ности и ценности собственной жизни, присущих человеку. Экспертные оценки варьируют в диапазоне 12–20 млрд. Это, конечно, экспертные оценки, основанные на подсчетах ресурсов энергетики. Оценки, основанные на особенностях поведения человека, не поднимаются выше 1 млрд., если мы хотим для каждого иметь дом с удобствами, душевный покой, нормальную физическую и интеллектуальную работу. Мы подходим к 6 млрд. – с массой нерешенных проблем.

Здесь мы стоим. Отсюда мы должны начать движение. Мы должны быть мудрыми и добрыми».

Борис Николаевич с поразительным терпением и муже­ством переносил свое тяжелейшее состояние.

Последний раз он был в памяти 5 апреля. Слова ему было уже трудно произносить, но на рассказы он еще два раза с трудом улыбнулся. В ночь на 11 апреля 1990 г. его не стало.

Похоронен Борис Николаевич на кладбище в Пущино.

В. Д. Ильичев, В.В. Леонович