Кищинский Александр Александрович

Александр Александрович Кищинский

1937–1980

Объективной границы меж­ду «старшим» и «младшим» поколениями ученых нет, но все же она как-то незримо про­сматривается. Александр Алек­сандрович Кишинский, бесспор­но, относился к «младшему» поколению, но в отличие от своих сверстников так и не перешел в «старшее». Горькой волей судьбы ему суждено было покинуть нас в самом расцвете сил и таланта. Вот уже почти двадцать лет прошло с того трагического дня, когда оборвалась его жизнь, а все еще как-то не верится.

А.А. Кищинский родился в страшном 1937 г., кото­рый оставил так много сирот. Не избежал этой судьбы и Саша – он никогда не видел своего отца, крупного инженера, который был арестован и, как и многие тысячи безвинных людей, погиб в сталинских лагерях. Воспитание Саши оказалось в руках его матери, сильной и энергичной женщины, которая очень рано поняла необычность своего сына и вложила массу энергии в развитие его природных дарований.

А ребенком Саша был действительно необычным. Хотя в семье никто не был связан с биологической наукой, интерес к птицам и ко всему живому проявился у него очень рано. В три года он свободно читал, а к пяти годам уже основательно проштудировал «Жизнь животных» А. Брема и написал свою первую (естественно, компилятивную!) работу – «Обзор птиц мира». Уже в этом возрасте он знал сотни видов экзотических птиц! В восемь лет он написал достаточно серьезный «Обзор птиц СССР», который проиллюстри­ровал собственными рисунками, частично взятыми из книг, частично же сделанными по описаниям в книгах. Это очень характерная черта будущего ученого – претворять знания в текст, и в дальнейшей жизни она проявлялась у А.А. Кищинского постоянно и неизменно.

В возрасте семи лет он поступил в школу, причем сразу же в четвертый класс (в то время вообще в школу принимали только в восьмилетнем возрасте!). Таким образом, он был на пять-шесть лет младше своих одноклассников, однако это не помешало ему быть первым в учебе. Именно в этом возрасте он был взят на особый учет существовавшей тогда «службой вундеркиндов», которая и помогла ему преодолеть возрастные барьеры при поступлении в школу. За выдающиеся успехи в учебе с января 1947 г. приказом министра среднего образо­вания Саше была присуждена специальная стипендия. Школу он закончил с золотой медалью.

Думаю, что годы учебы в школе были для Саши нелегкими. Самый младший в классе, да еще и «первый ученик», да еще и сын «врага народа» (а я помню, чего стоила такая репутация!) – он, вероятно, перенес немало тяжких испытаний. Может быть, именно благодаря этому сложился его характер – сдержанный, но непреклонный.

Будучи учеником старших классов, Саша начал посещать занятия юношеской секции Всероссийского общества охра­ны природы, руководимой тогда прекрасным зоологом и выдающимся педагогом Петром Петровичем Смолиным. П.П. Смолин часто выезжал со своими питомцами в наиболее интересные места Подмосковья, приобщая моло­дежь к полевым наблюдениям, обучая полевому определению птиц, воспитывая чувство любви к природе и ответственно­сти за ее будущее. Вместе с тем будущие зоологи участво­вали и в специальных семинарах по изучению коллекцион­ных материалов в Зоологическом музее МГУ. Это была прекрасная школа, и неудивительно, что именно в этот период своей жизни Саша окончательно определил свой дальней­ший жизненный путь – исследователя, ученого, биолога. У него формируются такие важные качества, как стремление объективно отразить виденное, понять причинные связи явлений, серьезное отношение к научной документации результатов наблюдений. Эти качества, присущие ему изна­чально и развитые П.П. Смолиным, были характерны для всей его последующей деятельности ученого.

В 1953 г. А.А. Кищинский поступил на биолого-почвен­ный факультет Московского университета. Кафедра зоологии позвоночных, куда он был зачислен, переживала в это время период расцвета. Там работали такие выдающиеся ученые и педагоги, как Г.П. Дементьев, Н.П. Наумов, В.Г. Гептнер, Б.С. Матвеев, Е.С. Птушенко, Н.Н. Карташев, А.Н. Дружинин. Под их руководством А.А. Кищинский окончательно сло­жился как многосторонний и высококвалифицированный специалист-зоолог. Особенно сильное влияние на формиро­вание его научных интересов оказал Г.П. Дементьев.

Орнитологическая молодежь того времени вообще была тесно связана с Зоологическим музеем МГУ, душу которого составляли Е.П. Спангенберг, A.M. Судиловская, Е.С. Птушенко и, конечно, Г.П. Дементьев. Еженедельные орнитологические семинары, которые проводил Г.П. Дементьев, для многих были настоящей школой науки и объединяли вокруг музея наиболее активных орнитологов. А.А. Кищинский сохранил тесную связь с музеем до последних дней своей жизни.

В студенческие годы А.А. Кищинский сформировался и как полевик-исследователь. Производственную практику в 1955–1956 гг. он проходил в экспедициях на Кольском полуострове, где собирал материал по биологии кречета для курсовых и дипломной работ. Первая научная статья А.А. Кищинского – «К биологии кречета на Кольском полу­острове», написанная по сборам этих экспедиций и опубли­кованная в первом выпуске «Орнитологии», просто поражает своей капитальностью и зрелостью.

По окончании в 1957 г. учебы в МГУ А.А. Кищинский поступил младшим научным сотрудником в Приморско-Ахтарский филиал Краснодарского управления государ­ственного охотничьего хозяйства и Кавказского заповедни­ка. По его инициативе на базе этого филиала была создана Южная орнитологическая станция, где были начаты работы по массовому кольцеванию колониальных птиц. В эти же годы А.А. Кищинский принимал активное участие в организации учетов птиц на зимовках в Азово-Черномор­ском бассейне.

В 1959 г. А.А. Кищинский стал младшим научным сотрудником Камчатской комплексной научной экспедиции, организованной Советом по изучению производительных сил при АН СССР. Основная база экспедиции находилась в Петропавловске, однако зоологический отряд работал преимущественно на Корякском нагорье, в основном в районе сел Апука и Ачай-Ваям. Начальником отряда был известный ленинградский зоолог Л.А. Портенко. Отряд обследовал в фаунистическом плане Олютерские горы и долину р. Апука, причем исследования не прерывались и зимой. Одним из наиболее важных следствий работы А.А. Кищинского в Камчатской экспедиции было его знакомство с Л.А. Портенко. Оно в значительной мере определило все дальнейшее формирование научного мировоззрения и ос­новных научных интересов молодого зоолога. В качестве центральной проблематики А. А. Кищинский уже в те годы избрал казуальную орнитогеографию (если так можно выразиться), что было характерно и для трудов Л.А. Портенко. Однако А.А. Кищинский пошел несравненно дальше своего учителя, отказавшись от примата формальных критериев присутствия или отсутствия вида на исследуемой территории, которые лежали в основе региональных постро­ений и орнитогеографического деления, предложенных Л.А. Портенко. Не отвергая целиком и этой стороны анализа, Александр Александрович, однако, основное значение при­давал определению экологических связей видов и групп видов с ландшафтом, причем для выявления этих связей использовал очень широкий набор признаков – распреде­ление плотности населения, характеристику питания, запасов и доступности кормов в природе, сведения об эволюции ландшафтов и др. В полном объеме все это пришло, конечно, позже.

Примечательно, что по птицам Корякского нагорья, изучению которых он посвятил в то время два года, им было опубликовано тогда лишь несколько предварительных сооб­щений. Только по прошествии многих лет он вернулся к изучению орнитофауны данного района и уже незадолго до кончины подготовил для публикации монографию «Птицы Корякского нагорья» (1980). Саму книгу он уже не увидел.

В 1962 г. А.А. Кищинский поступил в очную аспиран­туру Зоологического института АН СССР и поселился в Ленинграде. Научным руководителем нового аспиранта был назначен Л.А. Портенко, который предложил в качестве диссертационной темы исследование фауны птиц Колымско­го нагорья, в то время почти не изученного. Основное внимание предполагалось уделить изучению горной фауны и зоогеографической характеристике региона. Три полевых сезона дали очень много нового материала, и результаты исследования были капитально обобщены в успешно защи­щенной кандидатской диссертации, а позже опубликованы в монографии «Птицы Колымского нагорья» (1968) и в ряде статей. Надо заметить, что в этой монографии уже отчетливо проступает тот общий стиль подхода к пониманию закономер­ностей формирования отдельных таксонов географической структуры фауны птиц, который впоследствии был так характерен для работ А.А. Кищинского по орнитогеографии.

По окончании аспирантуры Александр Александрович возвратился в Москву, но найти работу по специальности оказалось не просто. С 1965 г. он работал сначала старшим инженером научно-организационного отдела Государственно­го комитета по координации научно-исследовательских работ в СССР, а затем, после преобразования Комитета по координа­ции в Государственный комитет по науке и технике, – экспертом по вопросам биологии научно-организационного отдела. Нужно сказать, что этот период бюрократической работы хотя и не отвечал духовным запросам А.А. Кищин­ского, тем не менее не оказался бесцельно прожитым. Александр Александрович приобрел солидный и полезный опыт работы с документами – планами, отчетами, программами и т. д., что представляет значительную ценность в нашей «забюрокраченной» стране. Здесь же он приобрел большой опыт организационной работы, который очень пригодился впоследствии. Особенно ярко проявились его организатор­ские способности и умения во время подготовки и проведе­ния в 1969 г. IX Международного конгресса биологов-охотоведов в Москве.

А 1968 г. принес А.А. Кищинскому удачу. Он поступил на должность старшего научного сотрудника в Централь­ную лабораторию охраны природы МСХССР (впослед­ствии – Всесоюзный научно-исследовательский институт охраны природы и заповедного дела). Снова открылась возможность продолжить научную работу, которая была его истинным призванием, – изучение птиц северо-востока Сибири. Уже в 1968 г. он обследовал острова Котельный и Бельковский в группе Новосибирских островов, в 1969 г. – о. Врангеля, где провел работу по учету и мечению белого медведя, в 1970 г. – тундры по побережью Чукотского моря от Ванкарема до Амгуэмы и по долине нижнего течения этой реки. В 1971 г. А.А. Кищинский совместно с В.Е.Флинтом предпринял четырехмесячную экспедицию в дельту и нижнее течение р. Индигирки, в 1972 г. вместе с С.М. Успенским он обследовал орнитофауну р. Яны, а в 1973 г. в том же составе совершил экспедицию на п-ов Ямал. Изучение различных аспектов биологии тундровых птиц в тундрах разного типа было основной задачей всех этих далеких, нелегких и небезопасных экспедиций. В эти же годы А.А. Кищинский активно участвует в разработке программ и методик изучения позвоночных животных по плану Международной биологической программы (МБП).

Осенью 1973 г. А.А. Кищинский перешел на работу в Институт эволюционной морфологии и экологии животных им. А.Н. Северцова АН СССР в Лабораторию ориентации и навигации птиц. Несмотря на значительно возросший объем научно-организационной работы, он продолжает последова­тельное изучение орнитофауны северо-востока нашей страны. В 1974–1976 гг. А.А. Кищинский совместно с В.Е. Флинтом, Р.И. Злотиным, Ф.Б. Чернявским и П.С. Томковичем совершил экспедиционные поездки в Чукотский национальный округ, обширную и совершенно не изученную Канчаланскую низменность, а также в северные районы Корякского нагорья. Из этих экспедиций привезены обшир­ные и новые материалы по фауне и экологии тундровых птиц, особенно куликов, гагар, гусеобразных.

Лето 1977 г. А.А. Кищинский провел на Аляске, где в течение трех месяцев изучал биологию водоплавающих птиц, в первую очередь лебедей и гусей. Эта поездка дала возможность А.А. Кищинскому составить представление о тундрах Американского континента, их ландшафтной струк­туре, что в свою очередь позволило лучше понять орнитоге-ографические связи двух континентов.

Экспедиции этих лет привели к накоплению прекрасных и в значительной мере новых материалов по птицам тундр, позволяющих переходить к общетеоретическим выводам. Однако сам А.А. Кищинский не считал исследование законченным. Ряд ключевых точек, изучение фауны которых могло бы внести существенные дополнения в общую схему представлений А.А. Кищинского об истории и путях фор­мирования орнитологической фауны северо-востока Сибири, оставался не затронутым исследованиями. В плане еще стояли экспедиции в дельту р. Лены, на мыс Святой Нос в проливе Лаптева, в среднее течение р. Индигирки. Однако от этих планов пришлось отказаться: на А. А. Кищинского было возложено руководство орнитологическим отрядом советско-монгольской экспедиции. Он отдавал себе отчет в том, что изучение птиц Монголии займет годы.

Вместе с тем он понимал, что генеральную обработку и обобщение материалов по северо-востоку Сибири откладывать нельзя, что накопленные материалы уже позволяют сделать эти обобщения весомыми и убедительными. Поэтому с середины 1976 г. А.А. Кищинский приступил к систематической подготовке сводной работы, которую он закончил в 1978 г. и представил в качестве докторской диссертации. 16 октября 1979 г. диссертация «Пространственные и экологические связи авифауны Северо-Восточной Азии» была блистатель­но защищена.

Нужно заметить, что подготовка диссертации не занимала всего времени без остатка. Параллельно с завершением диссер­тационной работы А.А. Кищинский много сил отдавал и другим трудам. В частности, в это время была начата подготовка многотомной коллективной монографии «Мигра­ции птиц Восточной Европы и Северной Азии». А.А. Кищинский оказался в числе основных организаторов работ по этой монографии, и первые два тома вышли в 1978–1979 гг. под его редакцией, что во многом определило их иск­лючительно высокие качества. Помимо общего редактиро­вания лично А.А. Кищинским были написаны несколько разделов монографии (миграции гагар, поганок, многих веслоногих и цапель, большинства гусеобразных) и дан анализ миграций рассматриваемых групп птиц в целом.

В 1978 г. начался новый период экспедиционных работ – изучение орнитологической фауны Монголии. Александр Александрович, теперь уже в роли начальника орнитологичес­кого отряда советско-монгольской экспедиции, с энтузиаз­мом взялся за работу. Помимо возможности изучения птиц нового для него района его привлекала перспектива проверить некоторые предположения о пространственных взаимоотно­шениях между центрально-азиатским и бореальным орнито-комплексами. В 1978–1980 гг. совместно с В.Е. Фоминым и монгольскими орнитологами А. Болдом и Н. Цэвэнмяда-гом была обследована огромная территория восточных аймаков МНР, труднодоступные районы Монгольского Алтая, Центрального Хангая, Гобийского Алтая, Заалтайской Гоби.

Таким образом, за три года экспедиционных работ была изучена значительная часть наименее известных в орнитоло­гическом отношении районов Монголии. Были получены уникальные материалы по распространению, биологии и численности птиц, собрана орнитологическая коллекция более чем в 1200 экземпляров. Материал этот должен был войти в сводку «Птицы Монгольской Народной Республики», подготовка которой была уже начата А.А. Кищинским. Однако экспедиция 1980 г. оказалась последней. Он вернулся в конце июля из Монголии совершенно больным, и никакие усилия уже не могли его спасти. 14 сентября 1980 г. в возрасте 43 лет А.А. Кищинский скончался.

Оценить научное наследие Александра Александрови­ча – задача не простая. Для него было чрезвычайно характерно органическое сочетание абстрактного мышления, широкого теоретизирования с глубокими личными знаниями экологии, систематики и распространения птиц, полученными во время многочисленных экспедиций. Именно это сочета­ние лежит в основе тех широких обобщений, к которым он пришел и только еще подходил. Пожалуй, наиболее ярким выражением его научного кредо стала докторская диссерта­ция, которая увидела свет уже после кончины А. А. Кищинского. Судьба этой рукописи нетривиальна. Она долго хранилась в семейных архивах, однако позже по инициативе Московского общества испытателей природы и Всесоюзно­го орнитологического общества была предложена к печати. Причины такого необычного посмертного издания просты: материалы рукописи настолько важны для понимания ряда краеугольных вопросов орнитогеографии, что без использо­вания научной общественностью этой работы дальнейшее изучение птиц Восточной Сибири стало бы практически бессмысленным. Монография «Орнитофауна северо-восто­ка Азии» (1988) явилась достойным завершением цикла исследований А.А. Кищинского по птицам тундр Сибири. Общие теоретические разработки Александра Алексан­дровича представляют собой творческое развитие классичес­ких методов русской зоогеографической школы, созданной П.П. Сушкиным и продолженной работами Е.В. Козловой, Б.К. Штегмана и К.А. Юдина. Вместе с тем они отлича­ются особым вниманием к экологическим факторам, обус­ловливающим современное и прошлое распространение птиц. Изучение роли и места их в экосистемах Севера позволило А.А. Кищинскому дать четкое экологическое объяснение ряда спорных вопросов территориального раз­мещения птиц и его изменений во времени. Вот основные из этих положений.

Одной из важнейших адаптации птиц к жизни в особых природных условиях Севера является полифагия, свойствен­ная многим видам. Она обеспечивает им возможность легкого перехода от потребления одного массового вида корма на питание другим, более обильным в том или ином году или сезоне. Другая их адаптация – четкая приуроченность сроков появления молодняка у многих видов птиц к периоду наибольшего обилия необходимых им кормов. Весьма харак­терна для птиц, входящих в состав арктических экосистем, своеобразная сезонная динамика численности их популяций. Она выражается в том, что после откладки яиц у многих видов на местах гнездования остаются только особи, принимающие непосредственное участие в насиживании яиц и воспитании молодняка. Вся остальная часть местной популяции покидает места гнездования, что существенно снижает численность потребителей наиболее важных кормов, а значит – и интенсивность пищевой конкуренции, и обеспечивает выживание молодняка даже при скудных запасах корма.

Сходное значение имеет летняя откочевка птиц многих видов на север от области их гнездования сразу же после завершения периода размножения. Она позволяет населению этих видов использовать кормовые ресурсы тех арктических районов, в которых их успешное гнездование невозможно по климатическим условиям.

Наконец, наиболее широко распространенной и замечательной адаптацией птиц к жизни в условиях крайней нестабильности тундровых экосистем, для которых характер­ны резкие изменения численности многих видов животных, служит непостоянство мест гнездования локальных популяций птиц и перемещение их в разные годы на значительные расстояния. В связи с этим высказывается предположение, что 5–10-кратные изменения численности птиц по годам, регистрируемые в некоторых районах, обязаны не столько росту или сокращению численности их популяций, сколько перемещению последних из одних районов в другие.

Подобные перемещения населения птиц в пределах гнездовой части их ареалов А.А. Кищинский обозначает как «номадный тип территориальных связей», адаптированный к нестабильности арктических экосистем. Это обусловливает необходимость изучения структуры ареалов птиц арктичес­кой фауны и особенно области их гнездования. Предложено называть «максимальной областью гнездования» всю терри­торию, в пределах которой вид зарегистрирован на гнездовье хотя бы однажды в тот или иной год. По размерам эта область значительно превышает площади, на которых вид гнездится в те или иные конкретные годы. В ее пределах выделяется «основная область гнездования», в которой вид гнездится регулярно. Остальная часть территории гнездово­го ареала составляет область спорадичного гнездования.

Для выяснения структуры и происхождения авифауны приполярных областей на примере северо-востока Азии Александр Александрович применил разработанный им биогеографический метод восстановления истории фауны. Для этой цели наиболее результативно изучение относи­тельно стенобионтных видов при допущении, что их реакция на среду обитания достаточно устойчива и сохраняется на протяжении геологических периодов. При реализации этой идеи А.А. Кищинским были детально изучены гнездовые ареалы 280 видов птиц (включая подвиды), их связи с различными ландшафтами, а также особенности биологии.

Результаты проведенной работы отчетливо показали, что авифауна Арктики и Субарктики весьма гетерогенна и состоит из трех основных зоогеографических комплексов. Первый из них – эоарктический, представители которого населяют арктические и типичные тундры. Они практически совсем не проникают в лесотундру. Второй комплекс – гипоарктический – представлен видами, имеющими более обширные ареалы. Они обитают в типичных и кустарнико­вых тундрах и в лесотундре, причем наиболее характерны для двух последних типов ландшафта. Многие из них проникают в зону тайги, а некоторые даже в лесостепь, где они привязаны к реликтовым ландшафтам, сохранившимся с перигляциального времени. Их нахождение там – явление древнее, а разрыв в ареалах, по мнению А.А. Кищинского, произошел тогда, когда обширная зона тундро-степей была разрезана полосой таежных лесов. Обитатели тайги образуют третий, бореальный фаунистический комп­лекс. Очень важен вывод о том, что фауна птиц лиственнич­ных редколесий, занимающих огромные пространства на северо-востоке Азии, имеет значительно более тесные связи с фауной лесотундры, нежели с фауной темнохвойных бореальных лесов. Ее скорее следует относить к гипоарктическому комплексу.

Эоарктические виды, по представлению А.А. Кищинс­кого, чужды современной бореальной фауне, господствующей южнее. Часть их можно считать неоэндемиками Арктики, происшедшими от гипоарктических и даже бореальных форм, но эволюционировавших в условиях безлесных полярных ландшафтов. Большая часть представителей гипоарктического комплекса формировалась в пределах лесной зоны, причем ареной их становления могли служить олиготрофные озера, верещатники и опушки лесов.

Существенными центрами формирования региональных фаун северо-востока Азии, по мнению А.А. Кищинского, могли быть древние горные страны Восточной Азии и северо-запада Америки. Им установлено, что генетические корни арктоальпийской фауны лежат не на Севере, как предполагалось, а частично в аридных ландшафтах Западной Палеарктики, частью же в горах Берингии. Важное биоге­ографическое значение имеет вывод А.А. Кищинского о том, что зоогеографические данные в полном согласии с данными ботанической географии и географии почв свидетельствуют о существовании гипоарктического биогеографического по­яса, противопоставляемого собственно арктическому и таежно - бореальному.

Таковы основные теоретические построения А.А. Ки­щинского в области зоогеографии и экологии. Однако его вклад в науку, его особые достоинства этим далеко не исчерпываются. Он был исключительно и многосторонне одарен от природы. Несгибаемая воля, великолепная память, поразительное трудолюбие и аккуратность определили его качества как ученого. А.А. Кищинский прекрасно знал не только птиц, но и другие группы животных – млекопита­ющих, насекомых. Его небольшая монография по белому медведю (1975) – бесспорно, лучшая работа по этому изрядно заезженному виду, написанная на русском языке. Не менее успешно и легко ориентировался А.А. Кищинский и в растениях. Он свободно читал на нескольких европейских языках, в том числе скандинавских, а английским владел в совершенстве. Это позволяло ему быть в курсе всех последних достижений в области как теории, так и методики исследований. Многие годы А.А. Кищинский был одним из наиболее активных референтов ВИНИТИ, и это поста­вило его в ряды лучших знатоков научной биологической литературы. Не существовало предмета, по поводу которого он не мог бы дать исчерпывающую справку или разъяснение. Он был настоящим эрудитом, энциклопедистом в лучшем понимании этого слова, человеком глубокой научной куль­туры. В этом отношении он мог сравниться с одним из своих главных учителей – Г.П. Дементьевым.

А.А. Кищинский был великолепным полевым работни­ком, неутомимым, целеустремленным, настойчивым. Для него экспедиционная работа была именно работой, а не данью романтическим настроениям, как это нередко бывает в реальной жизни. Много полевых сезонов мы провели с ним бок о бок, ночуя в одной палатке, хлебая кашу из одного котелка, и я никогда не переставал восхищаться им и даже слегка завидовать. А.А. Кищинский прекрасно стрелял, совершенно не будучи охотником. Часами он с нескрывае­мым удовольствием препарировал птиц, стараясь сделать тушки как можно красивее, а затем любовно укладывал их в специальные коробки. И брал от каждой добытой птицы максимум: содержимое зоба и желудка, все промеры, парази­тов и т. д. Коллекции тушек, которые А.А. Кищинский привозил из экспедиций, всегда отличались исчерпывающей документированностью и высоким качеством препаровки. Очень важно, что он никогда не собирал личных коллекций и весь материал передавал в Зоологический музей МГУ. Он в совершенстве владел всеми подсобными методиками полевых исследований: замечательно «читал» карту, был хорошим фотографом, мог моментально сделать карандаш­ный набросок позы птицы или плана местности. Меня всегда поражала система ведения дневников, которую А.А. Кищинский разработал и неуклонно выдерживал: на ходу, во время маршрутного обследования, он постоянно приостанав­ливался на секунду и что-то чиркал в мягкой записной книжке. А в лагере скрупулезно расшифровывал эти малопонятные значки и переписывал весь дневной «улов» своим мелким и воистину каллиграфическим почерком в толстую тетрадь с твердым переплетом. Записи эти были настолько исчерпывающими, что по возвращении в Москву А.А. Кищинский просто перепечатывал их на машинке и сдавал в какой-нибудь сборник в виде готовой рукописи. Работоспособность и неутомимость его не знали границ. Тяжело нагруженный рюкзаком, ружьем, фотоаппаратом, биноклем, он мог сутками бродить по болотистой кочковатой тундре, а вернувшись в лагерь, тут же, без отдыха, сесть препарировать добытых птиц и провести за этой работой долгие часы, пока все не будет приведено в порядок, все этикетки написаны и привязаны к тушкам. Напрасно было звать его перекусить или выпить чаю – он будто и не слышал этих призывов.

Неверно, однако, было бы представлять А.А. Кищинского только ученым. Он постоянно вел и большую научно-организационную работу. Формально он никогда не зани­мал руководящих постов ни в государственных, ни в общественных организациях, но вместе с тем был исключи­тельно важной «рабочей пружиной» в деятельности Всесо­юзного орнитологического комитета СССР, при подготовке различных конференций и совещаний, в том числе и при подготовке XVIII Международного орнитологического кон­гресса, проходившего в Москве. А.А. Кищинский был прирожденным редактором и мог из самой безобразной рукописи сделать вполне пригодную для публикации вещь. Он был членом редколлегии сборника «Орнитология», мно­готомной монографии «Птицы СССР» и других изданий.

Активное участие принимал А.А. Кищинский и в международной работе. Он занимал несколько ответствен­ных постов в международных организациях, участвовал в международных конгрессах, неоднократно выезжал в США, Францию, Японию, Нидерланды, Югославию, Канаду, Ин­дию и другие страны. Среди зарубежных коллег он пользовался огромным уважением и авторитетом.

Оценивая вклад А.А. Кищинского в науку, особенно в отечественную орнитологию, анализируя его биографию, не перестаешь удивляться, как много ему удалось сделать за такую короткую жизнь. Восхищение вызывают и его духовные качества, удивительная способность видеть самое главное в любой проблеме, способность и готовность дать по-настоящему мудрый совет в любой ситуации, и все это в соединении с личным обаянием, скромностью, особой чисто­той и внутренней душевной теплотой! Неудивительно, что это влекло к нему людей самых разных характеров, разных поколений. Для молодежи он был кумиром, для старших – верным и надежным другом. Таким он и останется в нашей памяти.

В.Е. Флинт