В орнитологической среде Владимир Владимирович Леонович был во многом уникальной и даже легендарной и загадочной личностью. Коллеги, знавшие его только по многочисленным публикациям (всего по орнитологии В.В. Леоновичем написано около 80 научных работ, многие из которых опубликованы в отечественных и зарубежных журналах и широко известны), всегда искренне удивлялись, узнав, что он не только не являлся орнитологом по профессии, но даже формально не имел специального биологического образования. И это откровение лишь увеличивало их уважение и искреннее восхищение им. Но и тех орнитологов, кто знал и общался с Владимиром Владимировичем многие годы, все равно не покидало какое-то ощущение загадочности его натуры.
Он поражал богатством своего духовного мира, глубиной интеллекта и разносторонностью интересов. В его орбиту было вовлечено множество совершенно разных, не связанных друг с другом людей – искусствоведов, орнитологов, антропософов, музыкантов. С одинаковым успехом он мог рассказывать о тонкостях систематики пеночек, античной философии, истории религии, живописи Возрождения или о музыке Баха. И при этом не только излагал какие-то факты или концепции, но и всегда давал им собственную, зачастую очень неординарную оценку. Будучи абсолютно «своим» человеком в среде орнитологов и имея здесь большой авторитет, для многих он все равно оставался одновременно как бы человеком абсолютно другого, загадочного мира – мира, где царит искусство.
Мир природы и мир искусства для В.В. Леоновича (как для мыслителя, в первую очередь) были неразделимы, являлись составной частью чего-то большего и именно в этом своем единстве составляли предмет его восхищения, преклонения и познания. В этом, видимо, и заключался феномен Леоновича, уникальность и своеобразие его личности. Он не мог изучать природу «рационально» (отсюда, например, его неприязнь к математизации биологии), его подход в познании был больше подходом «чувственным». Леонович умел не только «смотреть и видеть», но и очень тонко чувствовать Природу. Орнитология была для него не просто увлечением или работой. Она была страстью, частью его сознания, не мыслившего существования без общения с природой и без ее познания.
В.В. Леонович родился 11 мая 1924 г. в г. Москве. Семья его отца была родом из Смоленской губернии. Отец Владимира Владимировича – Владимир Михайлович был инженером. После революции он работал на различных ответственных должностях по ведомству Высшего Совета Народного Хозяйства. Мать Владимира Владимировича – Мария Григорьевна, урожденная Лобачева, родилась в Москве, выросла в культурной семье, получила классическое образование и прекрасное воспитание. По окончании Московской женской гимназии она преподавала в школе русский и латинский языки.
Владимир Владимирович был последним ребенком в семье, у него было еще две сестры – Катя и Вера. Благодаря воспитанию матери дети не только прекрасно знали музыку, историю и литературу, но и свободно владели немецким и французским языками.
В 1932 г. отец В.В. Леоновича был арестован по обвинению в «антисоветской» деятельности. Вскоре после этого несчастья случилась и вторая трагедия – умерла от туберкулеза старшая сестра Катя. «Компетентные органы» вменяли отцу в вину то, что он является кандидатом в министры промышленности в каком-то якобы формируемом подпольном оппозиционном правительстве. К счастью, удалось доказать абсурдность этого обвинения, и Владимир Михайлович вскоре был выпущен на свободу. Однако проживание в Москве отцу было запрещено, поэтому семья переехала в г. Дмитров под Москвой, где жила родная сестра Владимира Михайловича. Родители прожили в Дмитрове до конца своей жизни.
Мать привила Владимиру Владимировичу и его сестрам любовь к искусству. В кругу их знакомых всегда было много художников, поэтов, композиторов, музыкантов, в том числе и очень известных. Владимир Владимирович с раннего детства находился в среде знатоков и ценителей искусства. Он был лично знаком со многими знаменитыми, легендарными, давно ушедшими от нас людьми: Пастернаком, Ермоловой, Фальком, Шостаковичем, отцом Александром Менем, Шнитке; он был дружен с Рихтером, с Габричевским, с ученицей Петрова-Водкина О.С. Волынец (картины которой висели у него дома и были завещаны им музею Андрея Белого), с женой Бальмонта Екатериной Владимировной.
В.В. Леонович не просто любил, он не представлял своей жизни без искусства, в первую очередь – без классической музыки и поэзии. Эрудиция Владимира Владимировича в музыке, литературе, философии, живописи была огромна. Его любимыми современными композиторами были Шостакович (особенно он любил Четвертую симфонию) и Шнитке. Он прекрасно знал и любил Гете, философские и художественные произведения которого перечитывал всю жизнь, любил Рильке, Мандельштама, Ахматову, Андрея Белого, Достоевского, Льва Толстого. Из музыкантов Владимир Владимирович буквально боготворил Рихтера.
Совершенно особое место в жизни Владимира Владимировича занимал Б.А. Пастернак. Творчеством Пастернака Владимир Владимирович занимался многие годы, он не раз говорил, что этому поэту обязан очень многим в своей жизни. О Пастернаке им было прочитано несколько докладов и лекций, он активно участвовал в подготовке юбилейной конференции и выставки в Пушкинском музее, посвященной 100-летию со дня рождения Б.Л. Пастернака. В.В. Леоновичем была задумана большая работа о Пастернаке, которая, к сожалению, не была осуществлена в полном объеме, а реализована только частично.
В лекциях и в разговорах Владимир Владимирович часто возвращался к теме о «поразительном необыденном сознании» Пастернака. Необыденность сознания – это то, что было в высшей степени свойственно самому Владимиру Владимировичу, то, что превращало общение с ним в праздник, свет от которого помогал в житейской суете. Главными в творчестве Пастернака Владимир Владимирович считал две темы, которые составляли основу художественного видения поэта. Это тема бессмертия и тема счастья – изумления, благоговения и благодарности перед миром и природой, ощущение единства с ними. Это видение мира «с наскучивших вещей сметающее пыль», дающее возможность как бы впервые увидеть мир, рождающее благодарность и восторг и служащее одновременно началу пути познания и творчеству. Это особое отношение к миру в полной мере относится к самому Владимиру Владимировичу. Он часто цитировал свои любимые строчки из пастернаковского стихотворения «Когда разгуляется»:
Природа, мир, тайник Вселенной,
Я службу долгую твою,
Объятый дрожью сокровенной,
В слезах от счастья отстою.
В семье у В.В. Леоновича все любили природу. Среди ее творений особо здесь ценили цветы и птиц. Любовь к цветам Владимиру Владимировичу еще в детстве привила мама. Страстью к птицам Владимир Владимирович заразился от своего отца. В 1933 г. отца по работе направили на довольно продолжительный срок в г. Рубежное, что в Луганской области на Украине. Здесь, на берегах Севере-кого Донца, девятилетний Володя впервые «по-серьезному» приобщился к натуралистическим наблюдениям. Вместе с мамой они собирали гербарий и определяли растения. А под руководством отца он стал вести свой первый дневник наблюдений за природой и птицами и уже не прекращал это занятие до конца жизни. Здесь же было положено начало и его коллекционированию птичьих яиц.
В.В. Леонович мечтал стать профессиональным биологом и посвятить себя целиком изучению птиц, однако судьба распорядилась по-своему. В 1941 г. он все же поступил на биофак МГУ, но долго проучиться здесь не смог. Врачи обнаружили у него открытую форму туберкулеза, лечение осложнялось также сахарным диабетом, который был у Владимира Владимировича еще с детства. Шла война, университетские аудитории не отапливались, и продолжать занятия в холодных и сырых помещениях было нельзя. Поэтому Владимир Владимирович был вынужден оставить биофак. По той же причине его не взяли в армию. Видимо, именно в это время Владимир Владимирович начал целенаправленно тренировать и закаливать свой организм многокилометровыми пешеходными маршрутами и обливанием холодной водой. Эта процедура вошла в ежедневную привычку, верность которой он сохранял до конца своих дней.
Владимир Владимирович вообще был удивительно целостной, целеустремленной и волевой натурой. Он ничего не делал в суете и никогда не распылялся сразу на много дел. Зато рано или поздно практически всегда доводил начатые дела до конца. Остановиться на середине пути он не мог. Так и со своей болезнью. Осознав, что его здоровье находится только в его руках, он сделал здоровый образ жизни своим жизненным принципом и никогда уже не отступал от него. За всю жизнь он не выкурил ни одной сигареты, не выпил ни капли спиртного (символический глоток шампанского в рождественскую ночь – не в счет). Закаливание, физические нагрузки, строгая диета стали его повседневной нормой, даже потребностью. В результате Владимир Владимирович не только смог побороть или отодвинуть на второй жизненный план свои недуги, но и приступить в будущем к экспедиционной работе. И не просто приступить, а месяцами находиться вдали от любой цивилизации, с одинаковой легкостью переносить и жару, и холод, совершать в одиночку многокилометровые переходы с тяжелейшим рюкзаком за плечами. В экспедициях с ним за долгие годы перебывало очень много людей. И ни один из них не может вспомнить случая, когда Леонович стал бы обузой в нелегкой полевой жизни. Наоборот, другим он нередко показывал пример терпеливости и стойкости в дискомфортных и суровых условиях.
В 1944 г. Владимир Владимирович продолжил свое обучение в МГУ, но уже на кафедре общего искусствознания исторического факультета. В этом выборе сыграло свою роль не только давнее увлечение искусством, но и более прозаичное обстоятельство. В те военные годы истфак был одним из немногих факультетов, где аудитории хоть как-то обогревались, поэтому здесь менее всего можно было ожидать рецидивов туберкулеза. Университет В.В. Леонович закончил только в 1953 г., по специальности «История и теория искусства».
Еще будучи студентом, он с 1948 г. начал работать научным сотрудником в отделе нумизматики Государственного музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, в 1952 г. был назначен хранителем драгоценных металлов, а с 1961 г. и до выхода на пенсию являлся бессменным ученым секретарем этого музея.
Согласившись занять должность ученого секретаря музея, он предложил своеобразный компромисс и оговорил за собой право брать весной двух-трехмесячный отпуск за свой счет, чтобы иметь возможность выезжать в орнитологические экспедиции. Но это не мешало ему добросовестно выполнять и свои непосредственные должностные обязанности. Достаточно сказать, что за многолетний труд в музее и заслуги в области развития культуры В.В. Леоновичу в 1980 г. Было присвоено почетное звание «Заслуженный работник культуры РСФСР».
Работа в Музее им. А.С. Пушкина имела для Владимира Владимировича одно неожиданное преимущество. Музей располагается сравнительно недалеко от Зоомузея МГУ, где В.В. Леонович стал частым гостем, проводя в отделе орнитологии практически все свои обеденные перерывы. В отечественной орнитологии это было замечательное время, Зоомузей по праву являлся центром научной орнитологической мысли в нашей стране. Здесь работал общепризнанный лидер советской орнитологии того времени Г.П. Дементьев. В Зоомузее Владимир Владимирович за короткое время смог познакомиться со многими выдающимися московскими и иногородними орнитологами. На его формирование как специалиста помимо Г.П. Дементьева большое влияние оказало также общение с К.А. Юдиным, Е.В. Козловой, А.П. Кузякиным, Н.А. Гладковым, Е.С. Птушенко и многими другими людьми. Бывая по служебным делам в ГДР, Владимир Владимирович познакомился и подружился с известным ученым и коллекционером-оологом В. Макачем. Светлую память о своих уже ставших достоянием истории современниках В.В. Леонович сохранял до конца жизни. В рассказах Владимира Владимировича прошлое оживало, нити от прошлого тянулись в настоящее, и казалось, что разговариваешь с человеком одновременно нашей и уже ушедшей эпохи.
Своим главным наставником и учителем в орнитологии В.В. Леонович считал Евгения Павловича Спангенберга, о котором он всегда отзывался с особой теплотой. Их знакомство состоялось в 1953 г. в Зоомузее МГУ, куда Владимир Владимирович пришел за консультацией по составлению оологической коллекции. Первая встреча переросла в регулярное общение на почве оологии, а потом и в дружбу. В результате этого знакомства Владимир Владимирович не только от простого («детского» – как сам он вспоминал) собирательства яиц перешел к целенаправленному сбору именно научной коллекции, но и окончательно заразился «вирусом» фаунистики, тягой к дальним путешествиям, к обследованию новых районов.
Уже в 1954 г. «по наводке» Е.П. Спангенберга он самостоятельно отправился в свою первую дальнюю экспедицию в район оз. Акбулак на западной границе Казахстана. В его жизни это было большое событие! Удалось посетить абсолютно новые ландшафты, увидеть много новых видов птиц. Хотя в экспедиции не обошлось и без неприятного курьеза.
Это был первый год после смерти Сталина, когда стало возможным достаточно свободно передвигаться по стране, не имея на то специального разрешения или хотя бы командировочного удостоверения. Но дух «бдительности» все еще витал в воздухе, особенно в провинции. Странный молодой человек, целыми днями шатающийся в одиночку по степи и что-то рассматривающий в бинокль, в итоге привлек к себе внимание наиболее бдительных. Приехали разбираться. Долго расспрашивали о целях визита, внимательно листали полевой дневник. Сначала ничего интересного не нашли, но затем какой-то особо бдительный увидел повторяющуюся на нескольких страницах фразу «черный жаворонок» и рядом какие-то цифры. Показалось, что это словосочетание имеет какой-то скрытый смысл (видимо, по аналогии с расхожим выражением того времени «черный воронок», зловещий смысл которого был понятен каждому). Пришлось объяснять, что это официальное название птицы, показывать определитель, находить на карте ареала нужную точку. Сейчас этот случай воспринимается как анекдот, но тогда было не до смеха.
Тем не менее светлые воспоминания об акбулакской экспедиции, о незатейливых, но по-своему прекрасных степных ландшафтах, о приветливых пастухах-казахах Владимир Владимирович пронес через всю жизнь. Это была отправная точка на пути реализации его детских мечтаний, это была дверь в новый мир, манивший своим разнообразием и своими еще не познанными тайнами.
Очень символично, что и свою последнюю экспедицию в 1995 г. Леонович совершил в это же самое место. Похоже, что сделал он это вполне сознательно (так как были и другие, гораздо более интересные варианты), трезво оценивая свои физические возможности и чувствуя в глубине души, что эта экспедиция может быть последней в его жизни. Это был его 42-й полевой сезон. И за все это время Владимир Владимирович не пропустил без дальних экспедиций практически ни одного года!
В 1955–1957 гг. В.В. Леонович вместе с Е.П. Спангенбергом три сезона подряд провел на севере европейской части России, изучая птиц восточного побережья Белого моря. Авифаунистический список этого региона был ими дополнен 65 новыми видами. Было осмотрено около 600 гнезд, что позволило существенно расширить сведения о распространении, характере и сроках размножения 79 видов птиц. Итогом этих работ стала серия публикаций, в том числе широко известная капитальная работа «Птицы северовосточного побережья Белого моря» (1960).
Потом были поездки в Приморье (1958, 1964, 1986), на Мугоджары (1959, 1963), в Узбекистан (Сырдарья, Гиссар – 1959, 1963), Таджикистан (долина Зеравшана, Туркестанский хребет – 1963, 1974), на Западный (1960–1961) и Восточный (1978) Таймыр, под Норильск (1960), в окрестности Красноярска (1962), на Кольский полуостров (1965), в Армению (1966, 1968 ,1985, 1990) и Азербайджан (1966, 1968, 1985), на Черноморское побережье Кавказа (1985), в Туркмению (Мары, Кушка, Репетек, Копетдаг, Кугитанг – 1967, 1969, 1974, 1988, 1989, 1991, 1993), в Заилийский Алатау (1969), на Чукотку (1970, 1977), в Амурскую область (1971), под Магадан (1972), в Туву (1973, 1975, 1980), Якутию (1976, 1978), Северо-Восточный Казахстан (1981), на Сахалин (1983, 1984, 1986) и Кунашир (1984), на Камчатку (1986), в Предкавказье и на Северный Кавказ (1987), под Сыктывкар (1988), на Байкал (1992), Чудское озеро (1993), в Даурию (1994). Несколько раз он снова возвращался на так любимое им беломорское побережье п-ова Канин (1965, 1979, 1990, 1991). Как видно из этого перечня, В.В. Леонович за один полевой сезон успевал побывать в двух и даже в трех разных местах, начиная работу на юге и заканчивая где-нибудь в тундре. Уезжал он из Москвы нередко уже в начале марта, а возвращался иногда только в июле.
По результатам экспедиционных работ В.В. Леоновичем самостоятельно и в соавторстве с другими орнитологами были написаны многочисленные очень содержательные и всегда насыщенные оригинальным фактическим материалом статьи по фаунистике, зоогеографии, экологии, систематике и филогении птиц. Основное внимание в экспедициях уделялось наблюдениям за гнездованием птиц и поиску гнезд. Об умении В.В. Леоновича находить гнезда ходят легенды. Собранные им и с его участием сведения существенно расширили наши„ знания о гнездовой биологии ряда малоизученных птиц, в том числе большого черноголового дубоноса, белоклювой гагары, кроншнепа-малютки, дальневосточного кроншнепа, сибирского пепельного улита, бледноногой и сахалинской пеночек, краснозобой казарки, средиземноморской гаички, кулика-лопатня, азиатского бекасовидного веретенника, украшенного чибиса, японского свиристеля и др.
Не менее важным, а может быть, и самым главным итогом экспедиций В.В. Леоновича является собранная им обширная и тщательно обработанная оологическая коллекция, насчитывающая около 2000 гнезд с кладками примерно 500 видов птиц. Подавляющее большинство кладок были найдены и обработаны самим Владимиром Владимировичем. Интересно, что он никогда не мог точно ответить на, казалось бы, простой вопрос, сколько же всего кладок насчитывается в его коллекции. Но зато, не задумываясь, мог сказать, сколько у него гнезд конкретного вида (и даже подвида), и вспомнить обстоятельства находки почти каждого гнезда. Владимир Владимирович не был коллекционером-собирателем, потому что сбор яиц никогда не являлся для него самостоятельной целью. Он неоднократно подчеркивал, что по существу собранные им кладки – это не столько коллекция, сколько документальное приложение к его знаниям о тех птицах, которых он непосредственно наблюдал и изучал в природе. Подход к сбору оологических материалов он перенял от Е.П. Спангенберга и А.П. Кузякина, которые вместе с яйцами всегда брали также сами гнезда или хотя бы образцы гнездового материала. Коллекция Леоновича содержит большое количество уникальных кладок, представленных в мировых оологических собраниях единичными экземплярами. Среди них кладки азиатского бекасовидного веретенника, азиатского пепельного улита, кроншнепа-малютки, длиннопалого песочника, японского свиристеля, ры-жехвостой мухоловки, мухоловки-мугимаки, пестрогрудой мухоловки, иранской пеночки, соловья-свистуна, пятнистого сверчка, короткопалого воробья, красноспинной и седоголовой горихвосток, рыжей овсянки и многих других редких и малоизученных видов.
Очень многие широко распространенные птицы представлены большими сериями, отражающими географическую изменчивость окраски яиц. Собран уникальный набор яиц различных экологических рас обыкновенной кукушки. По оологии и использованию оологических характеристик в исследованиях по систематике и филогении птиц В.В. Леонович написал серию интересных статей. Свою коллекцию он безвозмездно передал в Зоомузей МГУ. Вместе с коллекцией в архив Зоомузея поступили и все полевые дневники В.В. Леоновича.
Широко известен был в научных кругах России и зарубежья Владимир Владимирович и как знаток голосов птиц. В этой области ему просто не было равных. Обладая идеальным музыкальным слухом, он мог с одного-двух раз на долгие годы запомнить не только песню, но даже позывку впервые услышанной птицы. Голос он считал основным признаком для диагностики трудно определяемых в полевых условиях птиц. Он активно использовал вокализацию (вместе с оологией, гнездовой биологией и поведением) при сравнении близкородственных видов для выяснения их филогенетических связей и анализа запутанных вопросов систематики. Любовь и знание голосов птиц познакомили и на долгие годы сблизили В.В. Леоновича с другим удивительным человеком – Борисом Николаевичем Вепринце-вым. Б.Н. Вепринцев начал работу по записи голосов птиц в природе еще в 1955 г. Их знакомство состоялось в 1974 г., после чего В.В. Леонович стал неизменным спутником Б.Н. Вепринцева во всех его экспедициях. Собранные ими за многие годы записи легли в основу многосерийного издания на пластинках «Птицы СССР. Определитель по голосам». Это издание стало не только очень популярным среди ученых и орнитологов-любителей нашей страны, но и получило широкую известность в мире. После смерти Бориса Николаевича в 1990 г. В.В. Леонович продолжил работу по записи голосов и до своих последних дней являлся главным специалистом Фонотеки голосов животных РАН.
Много лет В.В. Леонович был связан с Московским обществом испытателей природы, действительным членом которого стал еще в 1958 г. В связи со 175-летнем МОИП за многолетнюю работу в Обществе В.В. Леонович в числе 18 других известных зоологов был награжден юбилейной Почетной грамотой. За заслуги в охране природы и птиц Подмосковья и России в 1974 г. он был награжден большой Памятной медалью Всероссийского общества охраны природы. Владимир Владимирович был в числе учредителей Всесоюзного орнитологического общества и являлся членом совета Московского орнитологического общества.
При общении с Владимиром Владимировичем нередко возникало чувство, что он владеет какой-то «тайной» жизни. Может быть, отчасти это происходило из-за его философских воззрений: по своему мировоззрению Владимир Владимирович был антропософом, последователем немецкого христианского философа и ученого Рудольфа Штайнера. Свои взгляды он в орнитологической среде не афишировал и никому не навязывал и по своей тактичности, и из-за того, конечно, что это было просто опасно – антропософия в доперестроечное время была под запретом.
Смысл христианства Владимир Владимирович видел в деятельности, в преображении и одухотворении человека и земли. Его антропософские взгляды сложились очень рано, когда ему не было еще 20 лет. В это время он познакомился с дочерьми знаменитого композитора Скрябина (сыгравшего, как известно, большую роль в жизни Пастернака) – Марией Александровной и Еленой Александровной (женой замечательного пианиста Софроницкого). Они, как рассказывал Владимир Владимирович, оказали большое влияние на его судьбу. У них собирались немногочисленные уцелевшие и не эмигрировавшие антропософы (Русское антропософское общество было открыто в 1913-м и запрещено в 1922 г.). У них Владимир Владимирович «осмеливался» (по его выражению) читать свои первые философские сочинения, у них познакомился с трудами Штайнера, Гете, Тейяра де Шардена.
Антропософия занимала в жизни Владимира Владимировича исключительно важное место. Это был как бы еще один план его жизни, не менее важный, чем орнитология, поэзия и музыка. Владимир Владимирович был знаком со многими немецкими антропософами, не раз выступал с докладами на заседаниях антропософского общества.
У подавляющего числа знакомившихся с Владимиром Владимировичем Леоновичем на почве общих интересов людей завязывались с ним не просто деловые, а именно личные отношения, основанные на глубокой взаимной симпатии и, как правило, перераставшие в долгую дружбу. Человек как бы «вплетался» в его жизнь, и Владимир Владимирович уже не мог оставаться равнодушным и безучастным (не важно – в большом или в малом) к делам и судьбе этого человека. Такое отношение не могло не порождать обратную связь, оно притягивало как магнит и привязывало на долгие годы. Общение с коллегами было для В.В. Леоновича не просто средством обмена информацией и выяснения мнений. Большую и особую самостоятельную ценность, даже какую-то духовную потребность представлял для него сам процесс общения.
Все орнитологические новости Владимир Владимирович стремился узнать из первых рук, его дом всегда был открыт для коллег и друзей со всех уголков страны. Щедрость его была необыкновенной. Он никогда не жалел своих орнитологических материалов, делился со всеми, раздавал наблюде-ния, идеи и догадки с радостью, что они будут использованы другими. Вообще, умение от всей души радоваться чужому успеху было сущностью Владимира Владимировича. В его крошечной квартире всегда были люди, она постоянно становилась центром каких-то встреч и знакомств. Приезжие орнитологи здесь общались с москвичами, молодежь -– с корифеями, биологи – с художниками или философами. Его друзья становились здесь друзьями его друзей. Всех гостей Владимир Владимирович обязательно кормил и поил чаем с вкуснейшим, собственноручно сваренным вареньем из собранных под Дмитровом ягод. Варенье заготавливалось специально для гостей – сам Владимир Владимирович из-за сахарного диабета его не мог есть. И каждый покидал этот дом с каким-то зарядом интеллектуальной бодрости, духовной чистоты, душевного тепла и доброты. Сюда всегда хотелось вернуться снова и снова.
Прожив большую жизнь в постоянном общении с природой, Владимир Владимирович в последние два года жизни, к большому сожалению, был лишен этой радости. Он еще был полон сил, строил планы на ближайшую весну. Не подводило ни зрение, ни слух. Но беда пришла оттуда, откуда он ее меньше всего ждал. Неожиданно заболела нога. Всю жизнь Леонович был прекрасным ходоком, и ноги его никогда не подводили и никогда не беспокоили. Но то ли сказались последствия какого-то старого ушиба, то ли еще что-то, но в начале 1996 г. у него совершенно неожиданно воспалился коленный сустав. Поначалу думали, что это пройдет, но воспаление не проходило. Владимиру Владимировичу сделали операцию. Рана долго не заживала. Периоды некоторого улучшения сменялись новыми рецидивами воспалительного процесса. Вспыхивавшая было надежда снова гасла. Лечение на дому чередовалось с больничными койками.
Владимир Владимирович с удивительным спокойствием и стойкостью воспринял эти обрушившиеся на него тяготы судьбы. Общение с ним даже в последние годы, когда он был уже очень болен и знал о неизлечимости своей болезни, всегда вселяло силы. Даже во время болезни он сумел сохранить активный и насыщенный деятельностью стиль жизни. Он не мог посещать концерты, но почти ежедневно слушал пластинки с записями любимых исполнителей. Его квартира превратилась в филиал студии Фонотеки, где Леонович с коллегами продолжал работу по прослушиванию записей голосов птиц и составлению каталога записей. Он приводил в порядок свою оологическую коллекцию и составлял ее каталог. В его доме по-прежнему было много гостей, по-прежнему шло обсуждение различных проблем. Владимир Владимирович много работал над завершением давно задуманных им статей, подводящих итог его многолетней деятельности. Во время болезни им были написаны или доработаны систематические очерки о коньках, овсянках, пеночках, статья о «видах-выскочках», очерк о Б. А. Пастернаке и ряд других работ. Владимир Владимирович никогда не унывал и с радостью воспринимал наступление каждого нового дня.
Заканчивая очерк о В.В. Леоновиче, хотелось бы сказать немного слов о его отношении к цветам. Цветы в его доме были круглый год. С ранней весны и до осени в многочисленных вазах и плошках радовали глаз восхитительные букеты из самых обычных подмосковных лесных и полевых цветов. Зимой в горшках цвели узамбарские фиалки и амариллисы. Леонович никогда не покупал, а всегда собирал цветы сам. Собирая их и составляя букеты, он получал огромное наслаждение. Владимиру Владимировичу очень нравилось, когда цветы собирают дети. Он говорил, что дети и цветы созданы друг для друга, поэтому, чтобы ребенок вырос хорошим человеком, он обязательно в детстве должен собирать цветы. Одними из самых любимых цветов Леоновича были ландыши. Владимир Владимирович умер в самом начале весны, 5 марта 1998 г. В своем завещании он попросил не хоронить его в земле, а подвергнуть кремации и развеять пепел над заветной и еще с детства ему знакомой поляной ландышей в небольшом лесу на берегу канала им. Москвы у пристани Ударная в Дмитровском районе. В мае, в разгар цветения ландышей, эта просьба была исполнена. Прах В.В. Леоновича стали частью того, что всю жизнь было частью его собственной души, – Природы!
Владимир Владимирович был очень светлым человеком. Он очень любил стихотворение Ахматовой, написанное на смерть Пастернака. Не случайно, что именно оно прозвучало при прощании с В.В. Леоновичем:
Умолк вчера неповторимый голос,
И нас покинул собеседник рощ.
Он превратился в жизнь дающий колос
Или в тончайший, им воспетый дождь.
И все цветы, что только есть на свете,
Навстречу этой смерти расцвели.
Но сразу стало тихо на планете,
Носящей имя скромное... Земли.
С.А. Букреев, И.М. Марова
