Ардамацкая Татьяна Борисовна

Если бы я с детства не мечтала стать орнитологом, то познакомившись с Татьяной Борисовной Ардамацкой, наверняка бы выбрала именно эту профессию. Эта яркая, остроумная, темпераментная женщина сыграла в моей судьбе особую роль. Когда я в 1970 году появилась в Черноморском заповеднике, она встретила меня словами: «Зачем ты приехала?!!!» Оказалось, несмотря на договоренность, надо было дополнительно уточнить сроки, чтобы не напугать своим появлением черноголовых чаек, которые со страху могли побить собственные кладки. Но суровый прием вовсе не означал, что Татьяна Борисовна немедленно отправит нас обратно в Москву. Нас просто отвезли на участок, где жили другие птицы. Она знала все птичьи колонии этого обширного хозяйства как свои пять пальцев и могла мгновенно скорректировать наше размещение. А хозяйство было чрезвычайно «дискретное»: участки заповедника находились не менее, чем в полусотне километров друг от друга и от центральной усадьбы.

Пока чайки насиживали яйца, Татьяна Борисовна нашла нашим силам полезное применение. Сначала мы, взяв за концы веревку, прочесывали луг, чтобы выпугнуть гнездившихся там уток. Оказывается, руководство заповедника решило луг скосить, а мы должны были доказать, что косить ни в коем случае нельзя – пострадают утиные гнезда. Потом нас мобилизовали на учеты водоплавающих и околоводных птиц. В этом мероприятии участвовал весь заповедник и все, приехавшие на лето студенты, в основном – из киевского университета. Под руководством Татьяны Борисовны бригада из 15-20 человек на баркасах доплывала до островов и методично их прочесывала, подсчитывая гнезда уток и чаек. Если попадались утята, их по одному взвешивали на аптекарских весах. Птенцы пытались удрать, а Ардамацкая ласково приговаривала: «Ничего, ничего! Покачайся, когда ты еще покачаешься?» После учетов и ежедневного борща, который варился на всю бригаду в огромном котле, по приглашению Татьяны Борисовны все должны были играть в волейбол, как будто целый день не лазали по тростникам, а загорали на пляже… И играли с удовольствием!

После учета Татьяна Борисовна снабдила нас рекомендацией-пропуском в дельту Днепра на базу инспекции рыбоохраны. Там на острове среди тростников жили в компании кавказских овчарок, с которыми пришлось объясняться отдельно, суровые мужики. Днем и ночью база оглашалась неистовым ревом – на каждую уходившую в рейд лодку было навешено по два мотора «Вихрь». Хочется верить, что ни один браконьер не ушел безнаказанным. Слово Татьяны Борисовны – закон: нас приняли как родных и отвезли на кордон вглубь плавней – в самое сердце дельты, в царство болотных крачек. Там я научилась управлять вертким яликом, каждую секунду готовым опрокинуться…
Но настоящая экзотика ждала нас на черноморском острове Орлове среди многообразных птичьих поселений. Мы жили в полуразвалившейся хижине на крохотном клочке суши в центре мелководного Ягорлыцкого залива. Компанию нам составляли чайки, крачки и разные утки, в том числе такие необычные на юге, как гага и длинноносый крохаль. Татьяна Борисовна несколько раз наезжала к нам, чтобы вместе кольцевать подраставших птенцов. Мы ловили их по всему острову с шутками и прибаутками. Особенно трудно приходилось с птенцами морских голубков, которые в отличие от прочих чаек, мгновенно оказывались на воде и сбивались в кучку на недоступном расстоянии. Так и вижу их пестрый табунок в окружении бледно-розовых взрослых птиц на фоне ласкового теплого моря. В то лето мы убедились, что чайки с розовым оперением живут не только в Якутии.
Хотя Татьяна Борисовна ничего, конечно, специально не предпринимала, лето 1970 года стало ключевым в моей научной и личной жизни. Я считаю, что, если бы не она, все могло бы сложиться совершенно по-другому. Когда я через много лет сказала ей об этом, она всё восприняла как должное. Видимо, ее влияние распространялось не только на мою судьбу…
Татьяна Борисовна никогда не забывала о научных интересах коллег. Как-то зимой я получила телеграмму: «Массовая гибель лебедей, приезжай за материалом». В зимнем Причерноморье нашим глазам предстала грустная картина: у замерзших лиманов и заливов как снежные холмики лежали мертвые шипуны. Пока мы собирали образцы тканей и скелеты, несколько раз над нами проносился вертолет: орнитологи проводили учет водоплавающих птиц на оставшихся не замерзшими акваториях. Наблюдатель заповедника, появляясь на крыльце, произносил почтительно: «Вот Татьяна Борисовна летит!»
Она писала в прессу, выступала на радио, не отставала от местной администрации, широко пропагандируя заповедное дело и охрану птиц. Когда зима выдавалась суровой, то, судя по публикациям в СМИ, обеспечение зимовки водоплавающих было едва ли не главной народнохозяйственной задачей на Украине!
Впоследствии мы общались довольно редко, в основном на конференциях, где Татьяна Борисовна обожала выступать. Ей всегда хотелось поделиться с коллегами, ведь она до последних дней была настоящим «полевиком» и сообщения делала неизменно «по горячим следам» завершившегося сезона. Петербургский шарм соединялся в ней с украинской непосредственностью, никогда не сходящий с лица черноморский загар – с европейским воспитанием. Естественно, что среди зоологов у нее было множество друзей, и не только в России. Некоторым она давала ласковые прозвища, например, В.В.Бианки называла не иначе как «Бианочки». А, рекомендуя меня одному профессору, дала ему такую характеристику: «На лицо ужасные, добрые внутри!»

Теперь, как это часто бывает, я корю себя за то, что мало ей писала, мало общалась, не приехала в Гопри, хотя она меня приглашала…

Давно миновали те дни, когда мы вместе считали гнезда и кольцевали птенцов под горячим украинским солнцем. Я и раньше в голосах чаек слышала их отзвуки, а теперь эти голоса прочно и навсегда сольются с образом самоотверженного и обаятельного орнитолога – Татьяны Борисовны Ардамацкой.

Я не знаю, может, это снится,
Только что ты там ни говори,
Есть на свете розовая птица,
Птица цвета утренней зари.
Для нее - оранжевые зори,
Для нее - зеленая трава,
Для нее - волшебники над морем
Голубые ставят острова.
Я в жар-птиц и в синих птиц не верю,
Канули в столетья чудеса,
Верю только в розовые перья,
В алые тугие паруса.
Пусть же вас не удивляет это,
То, что мне так долго не забыть
Чайку нежно-розового цвета,
Парусную лодочку судьбы.

1970 Черноморский заповедник.
о. Орлов
К.В.Авилова