Он был свободен… Как птица!
Его страстью были птицы - за ними он наблюдал через колючую проволоку в тундре. Однажды в лагерь на Колыме залетел маленький гусь с белыми пятнами на шее. Охранник на его глазах прошил птицу очередью из автомата. В руки заключенного Яхонтова попало только перо, после чего он химическим карандашом вывел на обрывке бумаги название редкой птицы по латыни.
Он видел «город мертвых»
Над лагерем дважды в год пролетали караваны птиц. Они летели так низко, что у Всеволода Дмитриевича Яхонтова начинало до боли стучать сердце. Он провожал их взглядом, пока они не превращались в черные точки. Эти птицы снились ему по ночам: вольные гуси тысячными стаями со свистом резали воздух.
Десять лет лагерей Всеволод Дмитриевич Яхонтов получил за «подозрение в шпионаже» в 1937 г. Так было написано в документе, который спустя годы после освобождения и реабилитации ему удалось получить на руки. Незадолго до смерти, в памятке «Всему роду» - этом своеобразном завещании потомкам - он описал свою трагическую эпопею. Бледный машинописный текст сохранил следы поправок от руки:
«В моем паспорте значится место рождения Брест - Литовск - город, в котором я никогда в жизни не был. Я родился в Киеве...». На одной из пересылок при перекличке его по ошибке «прописали» в Белоруссии. Настоящая его фамилия была Сокира-Яхонтов. Предки Всеволода Дмитриевича воевали под знаменами Богдана Хмельницкого, а его отца, бывшего царского генерала, комкора Красной армии, расстреляли чекисты. С такими социальными «корнями» ему было трудно выжить не только в лагере, но и на свободе.
- Три ночи у костра на берегу Хора он рассказывал нам, молодым специалистам полевой партии, о том, что пережил, - вспоминает известный охотовед Юрий Дунишенко о совместных экспедициях по таежным дебрям с орнитологом Яхонтовым.
А перевидал, по его словам, Всеволод Дмитриевич многое. Ему повезло, что до своего ареста он успел закончить мединститут и поработать бактериологом. Если бы не должность лагерного врача, то он наверняка бы погиб. Он актировал чужие смерти, лечил и спасал людей от верной гибели, предоставляя возможность хотя бы кратковременного отдыха от каторжного труда. Рассказывал он, как однажды скрыл от охраны болгарина, бежавшего из соседнего лагеря и изорванного собаками.
Иногда Яхонтова возили по окрестным лагерям. На всю жизнь ему запомнился «город мертвых»: в 50-градусный мороз в заполярную тундру завезли заключенных, но по каким-то причинам не доставили продукты. К весне здесь не осталось ни одного живого человека. Покойники лежали всюду - в построенных ими бараках, на склонах окрестных гор. Больше всего Яхонтова потрясли сооружения из мерзлых людских трупов: поставленные стоя, в виде стен, они были засыпаны снегом, облитым водой. В таких «жилищах» спасались от холода заключенные, оставшиеся в живых. Строить больше было не из чего...
Он не надеялся, что когда-то выберется на свободу, но такой час настал, когда «ус» (так зэки называли Сталина) умер.
«Чэкэ» - птица счастья
Как топчут дорогу по снежной целине? Впереди идет человек, увязая в снегу, за ним по узкому следу двигаются другие. Они ступают около следа, но не в след, а первопроходец открывает путь остальным. Первому всегда тяжело, и когда он, казалось, теряет последние силы, приходит второе дыхание.
Оно пришло и к зэку Яхонтову, когда он увидел в небе белых чудо-птиц, плывущих в бескрайнюю тундру. Они летели молча, вытянув длинные шеи, свободные, как ветер. Позже ему довелось услышать их трубные крики и даже увидеть самую загадочную птицу Крайнего Севера - стерха. Здесь на торных птичьих путях, в промерзлой и бугристой тундре, по его словам, он оставил свое сердце...
...После освобождения Колыма еще долго не отпускала его. В Якутии о нем до сих пор ходят легенды. «Чэкэ» (чайка в переводе с якутского), «Доктор Яхонт», «Белый старик» - так называли его оленные люди. Яхонтову тогда было чуть больше сорока, но был он лыс и сед, изношен лагерями. Его помнят в поселке Зырянка, где он был единственным врачом на сотни километров в округе. За годы бессрочной ссылки он стал врачом-универсалом. Не было болезни, которую он бы не лечил. Героический труд Яхонтова в зоне вечной мерзлоты «сверху» заметили и чуть не представили к ордену Ленина, но узнав, что кандидат - из бывших «врагов народа», передумали.
Потом Всеволод Дмитриевич оказался в Хабаровске. Знавшие его люди отмечали, что в облике Яхонтова было что-то воздушное, птичье. В самом деле, он чем-то неуловимо напоминал длинноногого журавля, у которого на темени кусочек кожи был голый. Пытливые глаза, ослепительная улыбка, сократовский лоб, «крылатая» походка.
- Он пришел ко мне устраиваться в отдел природы в 1958 году в ватной куртке и кирзовых сапогах, - вспоминает о Яхонтове Всеволод Сысоев (тогда он был директором Хабаровского краеведческого музея).
Чтобы помочь бывшему ссыльному свести концы с концами (он в те годы скитался по квартирам, на его руках была большая семья), Сысоев покупал у его супруги чучела птиц для музея, которые Яхонтов искусно изготовлял. Купить у своего сотрудника «птичек» он не имел права. Эта хитрость какое-то время помогла семье перебиваться в трудное время.
Даже в среде хабаровской интеллигенции Яхонтов в те годы славился своим благородством. В нем было что-то от рыцаря: умел держать слово и был честным. Это в глазах обывателей уже выглядело чуть ли не инакомыслием. Всех, с кем он встречался, поражали его энциклопедический ум (Яхонтов на память цитировал Брема и Дарвина) и физическая выносливость. И еще - особая деликатность. После войны люди подобного склада уже редко встречались: Сталин почти всех уничтожил.
Нужно знать, где слушать
С чего начинается увлечение птицами? Для Яхонтова это была судьба. Рок. Вот человек родится - и в нем уже заложена любовь к чему-то. С детства у него сложилась привычка: куда бы ни шел, смотреть внимательно - вперед, вверх и по сторонам. Не то, чтобы ворон считать, а так - следить за всем понемножку. Главное во всем этом была для него не наука. Главное - любовь к пернатым. «Я с изумлением взглянул на птиц и приоткрыл одну из поучительных страниц Великой Книги Природы...» - так он написал в предисловии к лучшей из своих книг «В стране птиц».
- Это был человек, который стоил целого института, - услышал я о нем от научного сотрудника ИВЭП ДВО РАН Владимира Сапаева, с которым его связывала дружба.
Что академическая наука знала до Яхонтова о птицах Дальнего Востока? Карта птичьих пролетов и миграций огромного региона была усеяна орнитологическими «белыми пятнами». Из 345 видов каждый второй и сегодня не изучен. Хохлатая пеганка, чешуйчатый крохаль, стерх, рыбный филин, колпица, красноногий ибис и многие другие - загадки для ученых. Поразительна красива гнездящаяся в низовьях Колымы и Индигирки розовая чайка. «Лепестками шиповника» называют ее аборигены. Нигде их больше нет. Яхонтов открыл всем миру биологию этой птицы. На Пенжине он нашел «красного журавля» - редчайшую птицу из Канады, занесенную в международный список вымирающих животных. В заливе Счастья, что в Охотоморье, ему довелось добыть охотского улита - большую редкость, из-за которой он чуть не погиб в трясине. Чучело этой птички сегодня хранится в музее МГУ. Он один из первых орнитологов, кто увидел сокровенное таинство - брачные танцы стерха.
Почему летят птицы, куда? Как они узнают путь и время? Розовые чайки, выведя птенцов, летят не в теплые страны, а на север, где, держась в свободном ото льда море, всю зиму кочуют по разводьям, а турухтаны, окольцованные в Италии, весной оказываются в Якутии на реке Оленек - почему?
Наука утверждает, что полные кладки чибиса встречаются до 10 мая. «Так что же, они яйца откладывают в воду - в пик половодья?» - удивлялся он.
Птицелов Яхонтов пришел к выводу, что никакие наблюдения и радары не способны объяснить, что же именно указывает дорогу крылатым путешественникам. Не нашли еще ученые в организме птиц тот таинственный центр, который ведает любовью к родине.
Как-то раз шел Всеволод Дмитриевич по мари, и вдруг рядом свечой взлетела в небо птица. Он сделал запись: «Спугнул жаворонка с пеньем». А потом вдруг дошло до него, что птицы с перепугу не поют, и стало стыдно от мысли, как оскорбительна эта попытка объяснить трусостью поведение вольного «артиста» неба...
«Я - из певчих»
Вспомнить о Всеволоде Дмитриевиче Яхонтове заставил «юбилейный» повод - столетие со дня его рождения. Впрочем, в историю дальневосточной орнитологии он вошел не как ученый с громким именем (у него не было научных степеней и званий), а как человек, наделенный необыкновенным даром. «Есть птицы ловчие и певчие. Я - из певчих», - любил повторять он студентам Хабаровского пединститута, где читал лекции. Многим казалось, что он знает птичий язык. Однажды в поле к нему на плечо села овсянка, которая спасалась от пустельги. Всеволод Дмитриевич взял ее на руки, произнес какие-то слова, и птичка... улетела.
Вся его жизнь была своего рода экспедицией, непрерывно длившейся без малого полсотни лет. АН СССР, Большехехцирский заповедник, Хабаровское отделение ВНИИОЗ, НИИ микробиологии и эпидемиологии, ТИНРО, Приамурское географическое общество - этот список можно продолжить. За это время Яхонтов прошел десятки тысяч километров в поисках своей птицы счастья...
Что сегодня известно читателям о Яхонтове? В предисловии к своей книге о птицах Дальнего Востока он написал: «У человека две жизни. Та, которой он действительно живет, и та, которой мог бы жить». Та, что состоялась, напоминала приключенческий роман. Он оставил после себя «Страну птиц» (последний раз эта книга была издана в 1979 году), которая до сих пор является энциклопедией в мире пернатых Дальнего Востока. 120 птиц «залетели» в яхонтовский сборник, и каждая из них была ошеломляющим открытием. Это был не учебник по орнитологии, а книга, написанная на болотах, в лесу, в поле, черновые странички которой были в пятнах от раздавленных на них комаров. Здесь впервые рассказы о птицах шли не по отрядам, а по ландшафтам.
«Зачем я все это делаю? Я выхожу в пять утра. За мной остается темный след в траве, а по сапогам стекает роса. Все это улеплено желтыми лепестками лютиков. А когда раздается торжествующий клич журавлей, я чувствую себя счастливым», - писал он в дневниках.
«Птиц не изучают, сидя в кабинете», - эти строки могли стать эпиграфом к неизданной книге о Яхонтове. Им написаны лучшие и по сей день книги о птицах - «Тропою Черского», «Пернатое племя», «В гостях у морских и оленных людей».
Мне сказали, что и другие его заметки, если их издать, могут стать настоящей сенсацией. «Колымские стихи», например, или рукопись под названием «Лагерь». Наверняка и в этой книге найдется место птицам, которых он так любил. Как свободный человек любит себе подобных…
Александр Савченко
Фото А.Баталова
http://www.toz.khv.ru/news/2005_10_07_on_byl_svoboden_kak_ptitsa/
