К столетию Владимира Порфирьевича Теплова
28 июля 2004 года исполнилось сто лет со дня рождения Владимира Порфирьевича Теплова – выдающегося исследователя-зоолога и замечательного человека. Он долгое время возглавл научный отдел Окского заповедника и оставил после себя добрую память у всех, кому довелось работать или общаться с ним в те далекие уже пятидесятые-шестидесятые годы ХХ века. Мы публикуем воспоминания сотрудников Окского заповедника, которым посчастливилось работать под началом этого незаурядного человека.
Всякий раз, когда я вспоминаю Владимира Порфирьевича Теплова, в моей памяти оживают лермонтовские строки: «Полковник наш рожден был хватом, слуга царю, отец солдатам...».Почему именно эти строки? И, как будто, совсем не к месту. Ведь В.П. никогда не носил полковничьих погон! Да, носить их ему не приходилось. Но он обладал бесспорными чертами хвата-полковника, который смело, уверенно, решительно брался за любое назревшее дело - и всегда побеждал. Любое начинание В.П. доводил до успешного завершения или раскручивал настолько, что дальше дело могло двигаться самостоятельно. А В.П. тем временем брался за новое дело и в нем опять проявлял себя «хватом», которому все по плечу, все удается.
А «солдаты», его молодые помощники, не просто любили своего удачливого «полковника» - они боготворили его, высоко ценя человеческие качества Теплова.
В.П. никогда не был равнодушен к обстоятельствам жизни своих сотрудников и их частным заботам. Он всегда старался помочь им, чем мог. Со своими «солдатами» В.П. держался просто и очень по-товарищески. Но не следует думать, что товарищеские отношения с «солдатами» могли заставить его забыть о долге. Нет, В.П. мог быть и весьма требовательным командиром. Однако, никакое отчуждение между «полковником» и его «солдатами» не имело ни малейших шансов принять хоть сколько-нибудь затяжной характер. Даже когда по горячности своей В.П. принимал решение, не всем и не совсем понятное.
Вот пример. Незадолго до Нового года бухгалтерия заповедника выехала в райцентр, село Ижевское, за деньгами. В автомобиле «ГАЗ» (обычно называемом «козлом») кроме бухгалтерии ехали трое молодых сотрудников заповедника. Вел машину пожилой шофер. Бухгалтерские и прочие дела были вскоре улажены, экипаж «козла» вновь занял свои места, и машина побежала по длинной улице села Ижевского домой, в заповедник. Никто из пассажиров не подозревал, что пока бухгалтерия и молодые научные сотрудники улаживали в Ижевском свои дела, шофер не терял времени даром - он тоже успешно решал свои проблемы. Но этого не заметили, пока машина, бойко катившаяся по длинной и прямой улице села, вдруг резво не свернула с шоссе, рванулась к ближайшему дому и крепко стукнулась о поленницу дров. Удар был не особенно сильным - глубокий снег погасил стремительный бросок машины. Только после этого всем стало ясно, какого рода делами был озабочен в Ижевском наш шофер. Машину опять вытащили на дорогу и без новых приключений прибыли домой. О дорожном происшествии немедленно стало известно Теплову (да и как могло быть иначе, если в машине ехали и женщины).
Теплов разбушевался. Окончательный вердикт Вседержителя предписывал немедленно объявить выговоры всем троим молодым сотрудникам. «За что!!!?» -возопили потрясенные «научники». «А за то!» - отчеканил Теплов. «Надо было отстранить шофера от управления машиной, а вы этого не сделали!». «Как это -отстранить!!!?» - еще больше изумились молодые сотрудники, - «а кто бы тогда вел машину?» (В те далекие времена водить машину умели немногие). На этот дурацкий вопрос В.П. и отвечать не стал. А выговор всем троим (и мне в том числе) был объявлен со всею неумолимостью и торжественностью.
Между тем время шло, и наступил Новый год. По обыкновению того времени, встречали его все вместе, в клубе заповедника. В разгар веселья трое обиженных решили учинить заговор. Наполнив бокалы, заговорщики дождались, когда В.П. остался один за столом, подошли к нему и покорнейше попросили у Теплова разрешения выпить с ним в знак их глубокой благодарности за его бесценный новогодний подарок. Нижайшую просьбу обиженных Теплов удовлетворить отказался. Только и сказал с усмешкой на их издевательское «спасибо» за выговор: «Кушайте на здоровье!», чем и пресек попытку бунта на корабле. Это был единственный случай, когда В.П. вынес, да так и не отменил свое не вполне справедливое, по нашему мнению, решение. Но подобные случаи никак не могли пошатнуть веру тепловских «солдат» в своего «полковника». Он был отцом свои «солдатам», а «солдаты», будучи намного моложе его по возрасту, охотно считали его своим отцом-командиром. Это отразилось и в расхожем выражении той поры: «батька Теплов». И даже по прошествии очень многих лет он так и остался для них «батькой».
В.П. привлекал к себе людей полным отсутствием в его характере всяких признаков спеси. Это выглядело непривычным и тем более приятным на фоне поведения иных начальствующих лиц. Он, например, зная, что завтра мне предстоит выход в лес для учета белок, мог зайти и смиренно попросить дозволения присоединиться ко мне с его молодой лайкой, чтобы та поучилась у моей собаки искать белок. Он, фактически полный управитель заповедника, не объявлял мне о своем решении присоединиться ко мне, а просил взять его с собою!
Впрочем, Теплов и не мог поступать иначе. Ведь он был не просто «начальствующее лицо», но еще и Человек. Это обстоятельство было решающим во всех движениях его души. Именно это и делало его «отцом» своих «солдат». Ну, а почему еще и «слуга царю»? Все станет понятным, если вспомнить, что «царем» В.П. была Природа. Ей он и служил - прежде всего, ее животному миру. Можно утверждать, что изучению и охране его В.П. посвятил свою жизнь. Причем охрана природы носила не декларативный, а вполне конкретный характер: от работы с областными охотинспекциями до настоящей войны с реальными браконьерами. И, как это часто бывает, ревностный защитник природы В.П. Теплов был и горячим охотником, высоко ценившим и вальдшнепиную тягу, и охоту с подсадной уткой, и волчьи облавы. С не меньшим увлечением предавался В.П. ужению рыбы - как летом, так и зимой из-подо льда. Именно он был организатором совместных вылазок сотрудников - тех, кто страдал тем же «недугом» - на заснеженный лед зимних озер.
Ю.Н. Киселев, ст. научный сотрудник Окского заповедника, "Мир птиц" № 29-30
Слово о Теплове
Владимир Порфирьевич Теплов, по своему нраву - очень общительный человек, отличался умением концентрировать около себя молодежь, охотно делился с нею своим богатым опытом, был талантливым, заботливым и требовательным учителем.
В 1954 г., когда я впервые с ним познакомился, прибыв на преддипломную практику в Окский заповедник, здесь находилось большое количество студентов разных вузов. Теплов привлекал их на практику для усиления научных исследований. Это было тем более оправдано, что в те годы заповедники испытывали большую нехватку научных кадров из-за дефицита «штатных» единиц. Здесь были студенты кафедр зоологии позвоночных, энтомологии и ихтиологии МГУ со своими руководителями, студенты Саратовского, Пермского университетов, Московских педагогических институтов, юннаты КЮБЗ'а. Теплов имел обыкновение серьезно знакомиться с прибывшими практикантами, выяснял уровень их подготовки и интересы и, сообразуясь с нуждами заповедника, предлагал тематику. А во время практики при каждом удобном случае выяснял, что сделано, какие возникли вопросы и затруднения, пытался немедленно решить проблемы на месте. Так, в 1954 г. нескольким студентам были поручены исследования, связанные с лазаньем по деревьям. При этом Олегу Лишину (МГУ), изучавшему естественные убежища животных в дуплах деревьев, приходилось подолгу «зависать» около того или иного дупла, чтобы по слоям гнездовой подстилки реконструировать его историю и последовательность смены хозяев. Для облегчения работы В.П. Теплов заказал местному кузнецу канадские крючья - «кошки», в изготовлении которых сам же Олег принимал участие в качестве «молотобойца». Таких «кошек» было сделано несколько пар, и впоследствии они переходили от одного поколения студентов к другому.
Теплов обязательно привлекал студентов к общим для заповедника работам - кольцеванию птиц, облавам на волков. При этом он всегда шел впереди: сам перетаскивал лестницу-стремянку для обследования искусственных гнездовий, лазал по гнездовым колониям ласточек-береговушек, забрасывал ловчую сеть, кольцевал птиц и подсчитывал число нор в колонии, активнейшим образом участвовал в организации облав, уточнении местонахождения волчьих выводков, инструктаже загонщиков, вывешивании линии флажков, расстановке стрелков и пр.
При каждом посещении Брыкина Бора, где располагалась контора заповедника, студенты, особенно не имевшие собственных преподавателей-руководителей, стремились встретиться с Владимиром Порфирьевичем и подробно рассказать ему о своих наблюдениях. При этом они могли рассчитывать, что будут выслушаны Тепловым с неподдельным интересом и получат добрые советы не будущее. При длительной задержке подопечных на территории заповедника В.П. Теплов непременно разговаривал с ними по телефону, стремился «вникнуть» в ситуацию и оперативно дать необходимый совет. Помню, как в самом начале практики, направленный Тепловым в Западный отдел заповедника для обследования нескольких найденных там наблюдателями гнезд крупных птиц, я принял одно из них за гнездо беркута. Хозяев в наступающих сумерках толком не разглядел, а по конструкции гнезда, окраске яиц, нескольким потерянным птицами второстепенным маховым перьям и, прежде всего, по тому обстоятельству, что гнездо находилось не где-нибудь, а в заповеднике, пришел к заключению, что это беркут. Теплов, поздним вечером того же дня выслушав по телефону мой восторженно-сбивчивый рассказ (и уже, как я догадался впоследствии, поняв, что это был большой подорлик), очень тактично напомнил мне о крайней редкости беркута в наших местах и необходимости, поэтому, достоверного и точного определения птицы. Он посоветовал посетить гнездо еще раз и постараться разглядеть хозяев, предположив, что я смогу их увидеть и тщательно рассмотреть при подходе к гнезду или удалении от него. Напомнил также о нескольких признаках крупных орлов, важных при их определении в полевых условиях. На следующий день при очередном рапорте Теплову мне пришлось признаться ему в ошибочности своего скороспелого определения.
В конце 1950-х - начале 1960-х гг. В.П. Теплов решил использовать студентов, приезжавших в большом количестве в заповедник, для тщательных поквартальных описаний территории заповедника. Бригаде студентов, состоящей из 3 - 5 человек, предлагали обследовать квартал за кварталом, проходя шеренгой, захватывающей полосу 50 - 70 м, и подробно фиксировать все увиденное. Учитывали все - от барсучьих поселений, где подчас селились также и лисицы, до гнезд птиц, яичных скорлупок, перьев, больших муравейников, ящериц, змей, следов питания животных (погрызенные лосем деревца, остатки съеденных хищниками жертв), экскрементов млекопитающих, скоплений насекомых, элитных деревьев-великанов, редких растений и пр. Все это картировалось и записывалось в специальные журналы; образцы забирали с собой для определения. Поскольку акцент в работе ставился на учете гнезд лесных куриных птиц и зверей-норников, она получила привившееся в дальнейшем название «лиса - курица». По окончании сезона одни из участников «лисы -курицы» получали тему по размещению и численности в заповеднике тех же зверей-норников, другие - тетеревиных, третьи - гнездящихся в подлеске воробьиных птиц и т.д. При этом у исполнителей была возможность сопоставить собранные ими лично материалы с данными других бригад за нынешний и предыдущие годы. В.П. Теплов, при возможности, сам принимал участие в полевой работе и всегда находил время обсудить с практикантами собранные материалы, дать совет как лучше их использовать. Такая организация студенческой практики давала не только бесценные сведения о состоянии заповедника, но и позволяла самим практикантам выполнять серьезные исследования, базировавшиеся на многолетнем, собранном разными исполнителями разностороннем материале. В 1960-х гг. Окский заповедник получил славу образцового и притягательного места студенческой практики, куда ежегодно съезжались представители более 20 вузов из большинства республик бывшего СССР. Заповедник заблаговременно разрабатывал тематику студенческой практики, рассылал ее во многие вузы страны, договаривался о количестве практикантов и сроках их работы. Но это было уже потом... Начало же всем этим работам было положено Владимиром Порфирьевичем Тепловым.
Заботясь о смене, В.П. Теплов привлекал к работе в заповеднике большое число аспирантов. При нем здесь подготовили кандидатские диссертации немало ихтиологов, над которыми шефствовал член-корр. АН СССР Г.В. Никольский. Собирали материалы по разным видам и группам птиц А. Шкатулова, В. Галушин. Клещей-ринониссид птиц изучала О. Бутенко, мышевидных млекопитающих поймы - К. Зыков. Результатами акклиматизации пятнистого оленя занималась Г. Ильина, пойменные фаунистические комплексы исследовал И. Туров. Большую помощь В.П. Теплову в работе со студентами и аспирантами оказывали его коллеги и друзья: тот же Г.В. Никольский, профессора МГУ и Саратовского университета Н.П. Наумов и Н.И. Ларина, доценты кафедры зоологии позвоночных МГУ Н.Н. Карташов и Е.С. Птушенко. Н.Н. Карташев привез в заповедник своего отца, тоже Николая Николаевича, топографа по образованию, азартного коллекционера, талантливого таксидермиста, активнейшим образом принимавшего участие в жизни заповедника. Теплов как бы притягивал к себе энтузиастов и талантливых специалистов. Все эти люди, несомненно, были и сами ревностными энтузиастами своего дела, но общение с В.П. Тепловым заряжало их дополнительной энергией. Недаром многие из них стали соисполнителями, соавторами и продолжателями «тепловских» дел в науке и Окском заповеднике..
С.Г. Приклонский, "Мир птиц" № 29-30
