Таки в Крылатском есть совы!!!
|
Поиск по сайту
Авторизация
|
Последние сообщения блоговmarg. 21 хорошее отношение к воробьям07.08.201309:0407.08.2013 09:04:08
С июня подкармливала пшеном-хлопьями воробьят (утешаясь заходерзостью «Никто не любит вошек,/ а мне их жалко, бедных крошек»). Отчасти вынужденно, т.к. их родители срочно освоили бег по стене за дятловым маслом (и с дятловых клювов склевывали излишки), приватизировали кормушку с чищенными семечками - даже дубоноса вынимали непрерывным тыком (жуя на ходу, вываливался за серым нахалом, а тот через голову в кормушку – «мне на минуточку!»). Из воробьиных этимологий все-таки самая меткая – народная «вора-бей»: что-то есть блатное даже в его походочке: двигается к чужой «тарелке» вертлява, пригнувшись и поглядывая по сторонам. Много за два месяца было махато мной воришкам через окно, опускалась я и до экстремистского лексикона, коим домочады общаются с родичами воробьев –амадинами («грязными ушлепками», пачкающими мониторы и таскающими со столов ценные бумажки для своего долгостроя в фикусе). Но воробьята трогательны (особенно наши, полевые), а взрослые хлопотуны забавны (в умеренных количествах). Досталось им от нас по самые гены (на кормушке не отрывают взгляд от окна - не снегири какие-нибудь, чтобы в небо смотреть). Ели их не только во времена летописной княгини Ольги, но еще в 19в. (читала в одной статье и о культовом сожжении воробьев как символов врага в Поволжье). Подозреваю также, что пресловутые «соловьиные язычки» готовились для римских обжор в основном из воробьев (нестайных «соловьев» =певчих птиц в кухонных количествах заготовить все же проблематично). Памяти Л.Л. Семаго06.08.201312:2106.08.2013 12:21:23
 Прошло пять лет, как нет с нами Леонида Леонидовича. Невольно приходят на ум воспоминания. Незабвенные студенческие годы. Второй курс биолого-почвенного факультета. Начинается лекция по зоологии позвоночных. Леонид Леонидович всегда читал лекции безо всякого конспекта, но читал так, что мы слушали, затаив дыхание. В этом было своеобразное «коварство». Записать мы, заслушавшись, часто забывали, а потом на экзамене, как тогда, говорили, «поплыли». И при этом Леонид Леонидович часто задавал вопросы не на голые знания, а на сообразительность. Он очень любил, когда студент показывает не то, что он «зазубрил», а рассуждает на экзамене, дает свои оценки, пусть даже поверхностные. Когда в 2000 году вышла моя первая статья в журнале «Наука и жизнь», Леонид Леонидович нисколько не «приревновал» (а ведь публиковался в этом журнале с 1979 года!), а только коротко сказал: «Пиши! Занимай моё место!». Помню, как по радио пришло сообщение о его смерти. Мы тогда со студентами – экологами педагогического университета были в Павловске на полевой практике по курсу «Экология растений». Таким образом, я никак не мог попасть на похороны (не бросишь же двадцать человек!). Похороны устроили пышные, были представители городской и областной администраций, говорили речи, газеты были заполнены некрологами и статьями. Мне пришла в голову мысль: «А хоть кто-нибудь из власть имущих, пришедших на похороны, книги Леонидыча читал? Наверно, нет!!! Иначе не творили бы то, что они творят!!» В день похорон Леонида Леонидовича мы со студентами продирались сквозь крапиву, колючки и комаров в пойме реки Осереди в поисках маленького озера, на котором, по нашим сведениям, произрастала редкая кубышка четырехгранная. Невольно думалось: может быть в тот момент мы, обожженные крапивой, изодранные колючками, покусанные комарами и слепнями, страдающие от жажды, разыскивающие Богом забытое озеро с растущим на нем никому не нужным растением, были куда ближе покойному натуралисту, чем толпа безвкусно одетых чиновников, собравшихся у его гроба. «Вы, жадною толпой стоящие у трона…» Что ещё сказать о Леониде Леонидовиче? Я не могу отделаться от мысли (рискуя показаться излишне пафосным), что такие люди не умирают. Они живут в своих бессмертных книгах, в своих учениках и в учениках учеников. Они живут в пении птиц, в цветении ковыля, в лесных шорохах. Они живут в десятках волонтеров природоохранных отрядов и в немногочисленных группах неравнодушных людей, пришедших убрать мусор в парке «Динамо», в котором так любил бывать Леонид Леонидович… Он навечно остался частью нашего мира. Волонтеры ДОП ВГПУ на Русском Севере05.08.201322:5105.08.2013 22:51:44
Только в начале этого года в Воронежском педагогическом университете была создана студенческая дружина охраны природы, которая надеется стать преемницей славных традиций воронежского студенческого природоохранного движения 70-х – 80-х годов прошедшего века. За прошедшие полгода дружина уже заявила о себе проведением и участием в ряде громких акций: «Птичку жалко!», «Весна без огня», «Операция «Первоцвет»», «За возрождения воронежских лесов» и др. Лето – горячее время для студентов – экологов. За прошедшие летние месяцы были проведены две экспедиции – по Дону и по Хопру. На этот раз воронежских студентов позвал Русский Север. С 15 по 28 июля на территории национального парка «Кенозеркий» (Архангельская область, Плесецкий р-н) проходил международный волонтерский лагерь «Кенозерский град Китеж». Проект реализовался эколого-просветительским центром «Заповедники» в партнерстве с НП «Кенозерский». Целью проекта являлась помощь в охране культурных и природных объектов, расположенных на территории парка. В проекте принимали участие студентки-экологи Воронежского государственного педагогического университета, активные члены дружины охраны природы Валерия Волосова, Мария Бокова, Кристина Кузнецова и Кристина Мищенко. Им и передаю слово. «За все время работы волонтерского лагеря студентами была проложена часть Транскенозерской тропы, длиной 5 км. Сама же Транскенозерская тропа будет открыта для туристов в 2015 году и ее протяженность составит 25 км. Работали мы вместе с сотрудниками госинспекции от деревни Видягино. Расчищали тропу от упавших деревьев, в местах сильной заболоченности сооружали деревянные настилы. Нами же был построен небольшой шестиметровый мост. И сделаны «тумбы» из камней для будущего моста через реку Порженка. Суровая северная природа производит неизгладимое впечатление на нас – жителей Центрального Черноземья. Каждый день мы ходили мимо живописных мест. Заброшенные дома и часовни в лиловых зарослях иван-чая на фоне грандиозного по красоте Кенозера производили незабываемое впечатление. Хотелось всё зафиксировать, запомнить, сфотографировать, но, к сожалению, фотография не может отразить всего величия Кенозерья. Жили мы в деревне Горбачиха. В доме была русская печь, соседи дали нам в пользование самовар. Мы пекли в печи пироги, а когда не было электричества после сильной грозы (увы, нередкая картина и в наших краях), сидели со свечкой… В общем полностью погрузились в атмосферу русской северной глубинки. Что же мы узнали об этом чудесном месте? Начнем по порядку. Национальный парк «Кенозерский» основан в 1991 году. Его основные функции: эколого-просветительская деятельность (в том числе, организация экологического туризма), научная деятельность, охрана природного и культурного наследия. 75 % площади парка занимают леса, 5 % - болота, 20 %- озера и реки. Само озеро Кенозеро фактически состоит из трех озер: Кенозеро, Свиное и Долгое. Максимальная глубина по исследованиям 2006 года – 120 метров. Озеро образовалось примерно 600 млн. лет назад, имеет сильно изрезанную форму и множество островов. Эту общую информацию мы узнаем от сотрудника госинспекции Ивана Александровича. Еще он обращает внимание на огромное количество часовен: «Раньше каждый мог около своего дома поставить часовню». Сейчас большинство из них, увы, в весьма плачевном состоянии. Оказывается, в 80-е годы в Кенозеро приезжала восстанавливать храмовые комплексы бригада «Атеист». Сейчас же денег не хватает. Поэтому восстановление спонсируют норвежцы. Каждый день мы ходим на работу вместе с сотрудниками парка и узнаем много нового и интересного. За время работы лагеря у нас прошли три экскурсии. Сначала мы посетили Тарасовскую Боровину. Здесь мы узнали о жизни и быте населявших когда-то эти места людей. Мы много ходили по лесу, поели местных ягод: чернику, красную и черную смородину, малину, землянику, морошку. На следующей экскурсии узнали о часовенных комплексах и быте кенозерцев. Посетили деревню Зехново, где сейчас живет только 12 человек. Вообще в Кенозерье каждая деревня имела свою мельницу, некоторые даже по две - три. В озерном крае предпочтение отдавалось водяным мельницам, которых в начале ХХ века насчитывали более 50. К концу 90-х годов все кенозерские мельницы находились в руинированном состоянии или полностью исчезли. По инициативе Кенозерского национального парка при финансовой поддержке Директората по культурному наследию (Норвегия) начались реставрации мельниц. А реставрация Зехновской мельницы, которую мы посетили, были поддержана Министерством культуры РФ в 2008 году. В этой же деревне мы посетили часовню Иоанна Богослова, поставленную в 18 веке на холме Буй-гора. Сохранились остатки святой рощи вокруг часовни. В 2008-2009-х годах часовня была отреставрирована норвежскими и российскими плотниками. Считается, что святой Иоанн Богослов спасает от пожаров. И действительно пожаров в деревне Зехново после строительства часовни не было. Характерный атрибут часовен – «небеса». Расписное «небо», широко распространенное в часовнях Русского Севера, символизирует небесную сферу и царствие Бога. Каркас конструкции «неба» напоминает солнце с расходящимися лучами. «Небо» состоит в основном из восьми, двенадцати или шестнадцати радиальных граней. Происхождение этой формы исследователи связывают с появлением на Севере в XVII в. новых типов деревянных храмов увеличенного объема, а также с желанием создать подобие расписного купола в подражание каменным церквам. В Кенозере примерно 35 часовен, 11 церквей и колоколен. Много часовен обетного типа: люди оставляют часть одежды в часовне, чтобы не было болезней и несчастий, взамен дают обет посещать часовню, молиться. Из рассказа экскурсовода мы узнаем, что во времена Петра I на Севере усиленно боролись с часовнями. Похоже, большевики имели своих достойных предшественников. Недалеко от часовни Иоанна Богослова нам показали поклонный крест. Поклонные кресты весьма распространены в этой местности. Издавна их ставили на перекрестках. В славянской мифологии перекресток считался местом обитания чертей. В средние века на перекрестках больших дорог ставились распятия, чтобы предохранить их от присутствия нечистой силы. Крест, таким образом, разделял мир на две реальности. Рядом с крестом местными жителями всегда сохранялась «святая роща». Эти рощи защищалась от любой деятельности человека. Здесь нельзя было собирать ягоды и грибы, рубить деревья, даже старые поваленные деревья нельзя было использовать в хозяйстве. Возле часовни мы обратили внимание на огромную сосну. Этому величественному, роскошному дереву 300 лет. Рядом со священной сосной ощущаешь ничтожность человека в этом мире, по сравнению с природой. Посещаем еще одну деревню под названием Тырыжкино. Она славится самой маленькой на Кенозерье часовней «Крест». И правда, в эту часовню размерами 1х1х1 м трудно зайти, но она всегда открыта. Это придорожная часовня, сюда приходят помолиться перед далеким путешествием. Непередаваемый дух старинной забытой деревушки не покидает нас все время нашего посещения этого озерного края. Рухнувшие заборы, выпавшие ставни покосившихся от старости деревянных изб, разросшиеся малинники… Ни идет из головы, что здесь когда то жили люди… Сейчас в деревеньках живут только старики, которые, наверное, никогда не смогли бы променять истинную русскую природу на «блага цивилизации». Есть в этих людях что-то непередаваемо самобытное. Они не похожи на привычную нам городскую массу «серых людей». Несомненно, когда живешь на лоне природы, по-другому начинаешь смотреть на мир, находишь новые ценности жизни. Понимаешь, что все проблемы вокруг – ничто… когда ты можешь тихой белой ночью сидеть берегу чистого озера и просто раствориться в природе… Несомненно эта поездка оставила незабываемое впечатление на всю жизнь. Как пара дней пролетели две недели. И вот уже надо уезжать… Неохотно прощаемся с этим чудесным, загадочным краем озер. Уезжаем с единственной мыслью вернуться сюда когда-нибудь…» В заключение хочется выразить надежду, что проведение подобных лагерей скоро станет традиционным и для особо охраняемых территорий (в частности, Воронежского биосферного заповедника, где когда-то работал студенческий отряд «Заповедник, созданный дружинами охраны природы ВГУ и ВЛТИ) нашей области. Поездку воронежских студентов финансировала партия «Альянс Зеленых», руководству которой автор выражает искреннюю благодарность Размышления после прочтения книги В.М. Пескова «Проселки»23.07.201321:5823.07.2013 21:58:23
Эту книгу своего знаменитого земляка я уже неоднократно перечитывал. И с каждым годом она производила на меня все более и более тягостное впечатление. Поясню почему. С каждым годом я все отчетливей понимал, что мир деревни, описанный Василием Михайловичем, уходит все в более и более далекое прошлое. Нет уже деревни Грибно, где жила дружная семья Садовниковых, как нет и колхоза, где они работали. Похоже, доживает последние дни деревня Максютово, где жил и работал пчеловод – бортник Закий Мустафьин. Нет деревни Бучево, где работала почтальоном Мария Андреевна Иванова, считающая своим долгом в любое время, в любую погоду донести письмо до адресата. Наверняка такая же судьба постигла практически все уголки сельской России, автором описанные. Почему так произошло, пишут уже многие и многие. Я коснусь данной проблемы немного с другой стороны. В «лихие» 90-е годы асфальтовые дороги пролегли даже до самых отдаленных хуторов. Думаете, спасло это хутора? Конечно же, нет. Сейчас в те хутора, что ещё остались, усиленно тянут газ. А мне остается лишь с грустью наблюдать за этим, осознавая, что и это уже не спасет последние очаги сельской жизни. Мне по роду своей работы часто приходится ездить по различным селам, деревням и хуторам нашей области. Во многих деревнях уже и петуха не услышишь, а коровы стали такой редкостью, что их пора заносить в Красную книгу. Зато на каждом жилом доме (независимо от того, сколько их осталось в том некогда бойком уголке) красуется «тарелка» суперсовременной телевизионной антенны. В заброшенных садах осыпаются перезрелые вишни, сливы, абрикосы, груши, а местные жители предпочитают терпеливо дожидаться автолавку, появляющуюся два раза в неделю и торгующую залежалыми просроченными товарами, чтобы купить банку какого-нибудь «Винбильдама» или «Нашего любимого сада» (кстати, по цене заметно большей, чем в городе). Раньше в каждом доме моего хутора пекли свой хлеб по особому семейному рецепту. Сейчас заброшенные хлебные формы и ухваты ржавеют в полуразвалившихся сараях, а жители предпочитают дожидаться опять все той же вожделенной автолавки, как манны небесной. Почему так произошло? Почему залежалые товары, сделанные из заморских эрзацев вдруг резко вытеснили нашу родную продукцию, нет не с рынка, об этом уже многие писали, а даже со стола сельчан. Ладно, трудно пробиться с продукцией своего сада или огорода на рынок, но для себя то, для своих детей и внуков можно ведь постараться… Или уже нет? Сошлюсь на очерк «Пять его сыновей» из уже упомянутой выше книги. Вот как рассуждает его главный герой Сергей Афанасьевич Садовников: «Вон видели двор? Немудрящий – куры, корова, лошадь, свинья, четыре овцы. Но как без двора? Нет скотины – нет и еды на столе». Стоп, невольно подумалось, а только ли в еде дело? Уж не упустили ли мы в погоне за материальным благополучием что-то более значительное и важное? То, что называется душой… «Эк, тебя повело – уже слышу возражения оппонентов – да душу то не измеришь, а кушать то всегда хочется. Продукты сейчас любые можно где хочешь купить, зачем же время и силы тратить на заготовки?» Конечно, рассуждающий так, по-своему, прав. Но неужели он не понимает, что, скармливая детям импортные эрзацы, он серьезно рискует их здоровьем? А если учесть, что у него самого в то же время в саду ветки ломаются от изобилия плодов, то я этого человека решительно отказываюсь понимать. «Да что ты сам для деревни сделал? – наверняка уже шипит другой обыватель – Приехал в отпуск на пару месяцев и все тебе не так! Ты тут попаши большую часть жизни, тогда увидишь, как тут хорошо». Что ж, и здесь возражать не смею… Но почему-то в голодные послевоенные годы люди возвращались именно в места, где родились, жили в землянках, голодали, но растили будущий урожай, восстанавливали дома, растили детей, налаживали производство. И ни у кого и мысли не было удрать в более теплый благополучный уголок. Такой поступок оценили бы равноценно с дезертирством с поля боя. А теперь сельские родители только и думают о том, чтобы их дети скорей перебрались в город к лучшей, как они считают, жизни… Да и сама деревня все больше начинает «косить» (извиняюсь за молодежный арго) под город. В селах открываются новые магазины, бары, кафе, но закрываются фермы, школы, полеводческие бригады… Вот в чем, может быть, проблема? Деревня вымирает потому что сами её жители того хотят? А не получится ли так, что мы опять (уже в который раз) будем плакать, потеряв то, что сейчас называем «сельский образ жизни»? И не помогут нам тут никакие программы подъема животноводства и иже с ними, хоть вложи в них многие миллиарды. Сейчас пробежал глазами написанное и понял, что так и не ответил на вопрос: почему же вымирает деревня? Зато другое лично мне стало ясно: деревня вымирает не по экономическим причинам, а скорее по нравственным, или, как их точнее назвать, духовным. Но здесь ещё разбираться и разбираться… Успеем ли? marg. 20. «Дом обезьян».21.07.201312:0521.07.2013 12:05:06
Для паровоза купила роман средней руки и редкой темы – о защите животных (Груэн С. «Дом обезьян». М., 2013). Прочтя и пошарив в сети, решила, что сюжетной искрой для него послужила акция 2007 в Лос-Анджелесе, когда активисты Фронта освобождения животных (в книге – «Лига Освобождения Земли») установили зажигательную бомбу в доме исследователя приматов. В романном хэппи-энде исследовательница Исабель объединяется с взорвавшими ее веганами для спасения своих обезьян и по отвращению к обществу остервенелого потребления (ее «говорящих» подопечных испуганное университетское начальство продало для реалити-шоу «дом обезьян»).
Поинтересовалась у племени младого, не слышно ли о таком движении в его среде (о единичных выпусках из вивариев и звероферм что-то читала; вспомнился и рассказ одной дамы о черно-белом пушном зверьке в парке, который я сочла галлюцинацией). В ответ изумленно выслушала рассуждения о жестокости подобных акций, словно речь шла о выпуске обласканных домашних любимцев, а не животных, обреченных на смерть, часто мучительную. Глобальное обсуждение этики отношений с братьями меньшими общество еще не скоро может себе позволить, пока это вопрос личного выбора. Молодой Лоренц, помнится, не смог заставить себя убивать крысят (напоминали детей) и, скормив змеям менее трогательных мышей, предпочел отказаться от подработки. Читала где-то и интервью М. Галиной (автора «Малой Глуши») с рассказом о ее коллеге-биологе, который, покончив с профессиональными экспериментами, открыл для замаливания грехов кошачий приют. Съездил на рынок19.07.201317:4919.07.2013 17:49:13
Когда проводишь лето в деревне, то полностью оторваться от «благ цивилизации» все равно не удается. Увы, прошли те времена, когда в деревне можно было полностью обеспечить себя продовольствием. Когда-то у нас можно было приобрести все: хлеб (в каждом доме пекли по своему неповторимому рецепту), молоко, творог, сметану, яйца и т.д. То время ушло (похоже, что безвозвратно), и теперь просроченными продуктами оставшееся население снабжает приезжающая два раза в неделю автолавка местной потребкооперации. Местные жители охотно покупают казенные пельмени («Они же такие вкусные!»), неподнявшийся хлеб непонятно когда испеченный, не говоря уже о целом наборе конфет и печений. Популярностью пользуется также пиво (самогон в нашем хуторе перестали гнать уже лет десять назад). Но нашим избалованным городским вкусам привозимого местными служителями Гермеса явно недостаточно, да и качество лично у нас (но не у местных жителей!) вызывает массу нареканий. Так что поездки в райцентр на рынок стали насущной необходимостью. Правда, в этом году поездки на рынок приобрели некоторые особенности, о чем и спешу поведать читателям. От нашего затерянного среди степей хутора до райцентра километров сорок. Первое, что нам бросилось в глаза сегодня, едва мы вышли из машины – наглухо закрытые ставнями окна ещё недавно весьма популярного мясного киоска. Прокатившаяся по югу нашей области волна борьбы с африканской чумой привела к практически полному уничтожению свиного поголовья. Так что свежей свининки нам, похоже, долго не видать! Будем кушать мясо аргентинских и австралийских свиней, забитых лет этак тридцать назад. Одновременно со свининой под «карантин» попали и другие продукты животноводства. Молочный киоск также оказался закрытым. Мы даже слегка растерялись, не зная, где купить творога. К счастью, на выручку пришел знакомый продавец. Под великим секретом он сообщил нам, что все нам необходимое на рынке есть, но, в лучших традициях периода советского дефицита, «из-под полы». Знакомый продавец быстро нашел нам нужных продавцов, которые с охотой продали нам и свинины, и творогу, и сметаны. Также нам были даны нужные телефоны, по которым было указано звонить, «когда что будет нужно». «Да мы Вам даже домой привезем!» - уверяла нас молодая женщина, невольно превратившаяся из продавца-поставщика в спекулянтку. Встреченный нами на рынке знакомый милиционер (ой, извините, полицейский!) также был настроен мрачно, поведав нам ещё одну грустную историю. «Нам всех кабанов велели в охотхозяйстве отстрелять. Мы, конечно, поехали, двух сеголетков добыли, мясо куда-то на анализ в Белгород отправили. Больше стрелять не стали! Не дураки же мы, в конце концов… Все животноводство с этой африканской чумой загубили, так теперь ещё и охотохозяйство губить будем!» Страж порядка продолжал с грустной миной: «Мой сват только этими свиньями и жил! У него триста голов было! Сколько трудов вложил! А теперь этих свиней живыми в огонь бросали! Смотреть на это невозможно было! Хоть бы проверили сначала! Его жена с давлением лежит! Шутка ли, сколько трудов пропало! Им теперь хоть по миру иди!» Чего мы не нашли на рынке, так это яиц. «Неужто и за кур взялись?» - мелькнула страшная мысль. Пришлось заезжать в супермаркет «Магнит», где отстояв длиннющую очередь (невольно вспомнились московские супермаркеты), мы таки приобрели вожделенные два десятка «куриных фруктов». Обратно мы возвращались в подавленном молчании. «Дожили! – вертелась в голове мысль – За яйцами из деревни в супермаркет ездим!» Тем временем мы свернули с областной дороги и покатили по проселку. Из-за усыхающей лесной полосы открылся замечательный вид на долину Дона. marg. 19. «Прости, не знаю, как зовут».11.07.201313:0611.07.2013 13:06:19
Стих Исидора Севильского «Nómina sí nescís, perit ét cognítio rérum» («если не знаешь именований, исчезает и понимание явлений») не помню кто перефразировал в том смысле, что оказавшийся впервые на Марсе человек ничего бы там не увидел, не умея назвать новые для него объекты.
Это – опыт и моего невежества (звезда NN, травка NN , жук NN). Завидую помнящим, вроде А. Чудакова, чью предметную ностальгию «Ложится мгла на старые ступени» дочитала с нежностью, хотя зачем мне частности лошадиной масти или доморощенного изготовления щетки. Память на орнитонимы избирательна. Мои июньские гости редко запоминают лысух у берега, но с первого раза - удаленных поганок (красношейных). Может, дело в несправедливом «охотничьем» имени поганок (ну и хорошо, что не вкусные)? Науч. композит анатомичен, но неудобопереводим (рodiceps <podic-is «анус» + pes «нога» = «с ногами не из того места»). Скудны их парковые потомства (обычно 1-2 птенца). Подозревала в злодействе ондатр и царствующую на полукилометровом озерце пару серебристых чаек, но очевидец тут доложил о покушении на поганчика обычной озерной. Птенца она тут выронила живым (тяжеловат), но в первый-то день – стоит маме только нырнуть… Мой первый опыт участия в ЕГЭ10.07.201318:0010.07.2013 18:00:52
О ЕГЭ у меня до сих пор были весьма смутные представления. Мне рассказывали жуткие истории о поборах за вынесенное и решенное задание, о спрятанных в отдельных аудиториях учителях – предметниках и т.д. и т.п. Когда знакомые узнавали, что мне предстоит участие в ЕГЭ, то многие, криво усмехаясь, высказывались: «Ну, вот, теперь заработаешь!» Что ж, рискуя заработать репутацию либо последнего лоха, либо бессовестного лгуна, расскажу о своем участии в ЕГЭ. Начну с того, что в первый из отведенных под ЕГЭ дней, мне поучаствовать в данной процедуре не довелось. Машина, выбирая предложенные кандидатуры, мою фамилию отклонила. Немного обидевшись, мне оставалось лишь покинуть наш институт. Но уже на следующий вечер зазвонил телефон, и приятный голос начальницы нашего учебно-методического управления сообщил мне, что машина меня со второго раза все-таки выбрала, и я должен к восьми утра явиться на свое рабочее место. Приказы, как известно, не обсуждаются, и уже в половине восьмого утра я меряю шагами тротуар перед главным входом в наш институт. Подходят другие коллеги, и без четверти восемь мы уже сидим всем скопом в одной из самых больших аудиторий педагогического университета. Проректор по учебной работе начинает инструктаж, затем нам розданы соответствующие памятки и копии документов, где весьма четко определена последовательность наших действия, включая слова, которые мы в каждом случае должны говорить экзаменующимся. Сначала прочитанное повергает меня в шок, так как начинает казаться, что всю последовательность действий соблюсти не удастся ни в каком случае. Время неумолимо приближается к десяти утра. В аудиторию заходит начальник охраны и театральным голосом произносит: «Народ волнуется!». Нас срочно распределяют по аудиториям, мне выпадает роль помощника ответственного. Моей напарницей стала симпатичная молодая женщина с кафедры немецкого языка. Она отправляется к главному входу за контингентом, а я в срочном порядке рисую на доске необходимые записи. Не сбиться бы! Код предмета (в нашей аудитории сдавали гегорафию), код ППЭ, код аудитории… Волнуюсь, наверно, не меньше, чем абитуриенты! Наконец, появляется моя напарница и с нею экзаменующиеся. У входа в кабинет мы проверяем паспорта, сверяя их номера с принесенным списком, называем экзаменующимся номера их мест. Затем напарница направляется за КИМами, а я зачитываю абитуриентам перечень их обязанностей: «На столе у Вас…», «Запрещается:….», «Напоминаем…» Где-то без пяти десять появляется напарница с внушительного вида пакетом с КИМами. Мы показываем детям пакет, затем вскрываем его и раздаем абитуриентам индивидуальные комплекты. Затем ответственная по аудитории обращается к абитуриентам, предлагая проверить содержимое пакетов, совпадение штрих-кодов и т.д. Детям предлагается заполнить бланк регистрации. Против моего ожидания эта процедура не занимает много времени. Вероятно, детей об этом уже неоднократно инструктировали в школах. Наконец, бланки регистрации заполнены. Я пишу на доске «Начало экзамена …», «Конец экзамена…» и сажусь на одну из последних парт. Теперь времени у меня достаточно, чтобы как следует рассмотреть аудиторию. Всего географию пришли сдавать восемь человек, в основном, парни явно сельского вида, собирающиеся поступать в военно-инженерную авиационную академию. Некоторые абитуриенты одеты в военную форму. Я сперва подумал, что это куража ради (ну зачем одевать куртку ХБ и яловые сапоги в такую жару?), но, уже уходя из института, понял, что ошибся. Перед главным входом стояли несколько автобусов с военными номерами, вокруг которых толпились молодые люди в военной форме. Девушек всего две. Один из парней что-то подозрительно ворочался, но потом затих. Как потом выяснилось, забыл дома транспортир. Так, уже ясно, что разгильдяй! Да и вид у него какой-то … ладно, не будем давать волю эмоциям. Моя задача, в конце концов, только следить за правильностью процедуры ЕГЭ. Проходит час. Один из абитуриентов начинает проситься в туалет. Что ж, это у нас предусмотрено! Я выхожу из аудитории и вызываю дежурного по коридору. Эти функции у нас выполняют студенты. К счастью, девушки начеку, и одна из них сразу же шустро подбегает. Ещё через полчаса просьбы отлучиться становятся все более частыми. Похоже, такая картина не только в нашей аудитории. Девушки дежурные по коридору явно уже сбились с ног. Впрочем, подозрительно долгих задержек в туалетах не отмечается. Более чем за час до окончания экзамена первый абитуриент объявляет, что он закончил. Он сдает все свои бланки, КИМы и черновики, расписывается, и я вызываю дежурного для сопровождения абитуриента до выхода. Менее чем за пятнадцать минут до окончания экзамена в аудитории остаются лишь трое экзаменующихся. Они заканчивают почти одновременно. При них мы пересчитываем бланки, запаковываем их, девушка дежурный уже стоит наготове для сопровождения отэкзаменовавшихся. Мы собираем все материалы и отправляемся в штаб. Навстречу нам попадаются коллеги, закончившие экзамен ещё раньше нас. «Да вы, смотрю, ещё быстрее нас!» - замечаю. «Да у нас немецкий язык всего двое сдавали» - коллеги машут нам руками и направляются к выходу. В штабе нас долго не задерживают. Сдаем все документы и вскоре оказываемся на жаркой улице. Не спеша, направляюсь к автобусной остановке. С кроны растущего возле главного корпуса клена раздается свист иволги. Птенцы мухоловки-пеструшки09.07.201314:5509.07.2013 14:55:56
В домике на балконе уже частично оперенные птенцы мухоловки-пеструшки.
 Стрижи на чердаке09.07.201313:0309.07.2013 13:03:30
Обнаружил на чердаке гнездо, в котором только что вылупились маленькие стрижата:
 Встречи 6-7 июля 2013 г.09.07.201312:5109.07.2013 12:51:32
На небольшом болотце - выводки кряквы и чирков.
[IMG ID=190074file] Встречены также два седых дятла, из которых один - явно слеток (один кормил другого): [IMG ID=190075file] Ну и еще два бурундучка попались: [IMG ID=190076file] [IMG ID=190077file] Также оказалось, что в старом-престаром скворечнике на огороде поселились стрижи (уже не первый раз, кстати):  Там же встретился малый пестрый дятел:  А на пустом гнезде коршуна обнаружилась белка!  На пруду садового общества - выводок крякв:   Коршун около одного из известных гнезд (в котором, впрочем, никого не видно):  Ну и горлица, которая в тот момент, когда я ее увидел, пила воду из лужи:  Практика экологов в Верхнем Карабуте07.07.201319:4307.07.2013 19:43:12
Выездные практики студентов-экологов уже много лет как стали традиционным явлением. И почти традицией (хотя и в значительной степени вынужденной) стал ежегодный выезд студентов на новое место, ранее не освоенное. На этот раз местом практики было выбрано (в значительной степени случайно) село Верхний Карабут, расположенное на высоком правом берегу Дона. Об этом селе (как удалось прочитать в википедии) стало известно, что в 1905 году его население составляло аж 1400 человек, а через сто с небольшим лет здесь осталось около 200 жителей. Даже на общем фоне умирания российской глубинки столь стремительная деградация лично мне попалась в первый раз, не взирая на мой богатый опыт путешествий по Центральному Черноземью. Когда-то в этом селе была церковь (в настоящее время вроде восстанавливаемая, но работы ведутся крайне медленными темпами), в советское время здесь работали два больших колхоза, существовали школа и дом культуры (бывшее здание церковно-приходской школы). В настоящее время от былого великолепия остался лишь дом культуры, работающий от силы два часа в день (в это время его директор приходила в школу подмести полы, протереть пыль, полить цветы и т.д.). Этот дом культуры с неоткрывающимися окнами (а точнее, две маленьких комнаты в нем) и должны были на пять дней стать нашим домом. Путь от Воронежа до Верхнего Карабута занял около трех часов и показался (учитываю, что мы ехали на новеньком микроавтобусе марки «Фольксваген» с кондиционером - недавнем приобретении нашего вуза) даже комфортным. Уже предупрежденные мною студенты взяли все необходимое для походной жизни: спальные мешки, надувные матрацы, посуду, электрическую плитку, котелки и многое другое, не говоря уже о горе продуктов. Последнее оказалось весьма предусмотрительно, так как местный сельпо работал, не соблюдая никакого графика. Городским жителям это может показаться диким, но такая картина в селе – явление заурядное. Обустройство не заняло много времени. Быстро сделав так, что в комнатах стало уютно и даже комфортно (давно поражаюсь этой способности наших студентов), наскоро перекусив (трапеза была приготовлена быстрее, чем за час), мы решили, не откладывая дела в долгий ящик, провести первую рекогносцировку местности, а заодно и искупаться. Тем более, что с севера уже подходили черные тучи, и грозил начаться ливень. Впрочем, какого эколога подобным испугаешь? Когда мы вышли на берег Дона, дождь уже начал накрапывать, но ни меня, ни студентов данное обстоятельство не смутило. Купание под дождем, на мой взгляд, одно из высших наслаждений, какое может предоставить нам природа! Дождь закончился так же быстро, как и начался. Правда, даже короткого (хотя и довольно сильного) дождя хватило, чтобы сделать улицы Верхнего Карабута практически непроходимыми. Преодолев расстояние между берегом и нашим домом, студенты тут же бросились к стоящей во дворе водяной колонке смывать прилепившуюся к ногам грязь. А их руководителю не до отдыха! Решаю отправиться в короткую экскурсию, дабы наметить план первого учебного дня. Со мной соглашаются пойти несколько активных студентов. Наш путь недалек. На пути нам попадаются несколько залежей разных возрастов, и отделенное от них лесной полосой гороховое поле. Быстро сообразив, чем мне для начала озадачить своих подопечных, возвращаюсь на базу. Вечером мы поужинали (моему изголодавшемуся желудку приготовленные щи с бутербродами с паштетом показались просто восхитительными) и я, утомленный переездом и первым днем практики, забрался в свою палатку (я поставил себе палатку рядом с домом культуры, не желая спать в духоте) и быстро заснул. Студенты ушли к себе в дом и там до глубокой ночи резались в «мафию». Первая ночь дала мне некоторое представление о нравах жителей Верхнего Карабута. Я уже почти спал, как из дома напротив донесся визгливый женский крик: - Где ты был, п…р е….й?!!! Тот, к которому было обращено сие вежливое высказывание, пробормотал что-то невразумительное. Далее женский вопль повторился: - Какие десять?!!! А двенадцать не хочешь?!! Забирай свои манатки и уе….й!! После такого бодрого напутствия объект воспитания ещё раз пробормотал что-то нечленораздельное. Чем данная сцена общения между любящей матерью и её беспутным сыночком закончилась, мне было узнать не дано. Проснулся я как всегда рано. Мне часто приходится просыпаться в палатке или в деревне, но здесь я испытал какое-то новое чувство. Мне словно бы чего-то не хватало! Через некоторое время я понял чего. Деревенское утро начиналось чириканьем домовых воробьев (они массой гнездились в стенах старинного здания, ставшего нашим домом), было слышно «циканье» дубоносов и нежное «тюр, тюр, тюр» золотистых щурок, но … не слышно было ни мычанья коров, ни петушиного пения! Как потом выяснилось, коров в том селе осталось всего две, да и кур держали единичные семьи. Мой день на практике в обязательном порядке начинается с купанья. Поэтому вылезаю из палатки и направляюсь будить студентов, которые с вечера выразили желание ко мне присоединиться. Мы спускаемся к Дону в густом тумане. Улицы Верхнего Карабута тихи и пустынны. Не видно спешащих на сенокос (а ведь сейчас самое время) или на ферму колхозников, не видно выгоняющих коров и возящихся на огородах хозяек, не слышно петухов (впрочем, об этом я уже писал). Не видно и рыбаков (а ведь село на самом берегу Дона расположено!). «Стиль жизни прямо городской!» - мелькает мысль. Верхний Карабут занимает отроги довольно большой балки, выходящей прямо к Дону. Большинство домов и участков заброшено, хотя попадаются и своеобразные жилые «анклавы». Почти на каждом жилом доме замечаю параболическую антенну. Уж, без неё то (в отличие от домашней птицы, коров и огородов) ни один уважающий себя сельский житель в наше время обойтись не может. После купания в утреннем тумане (при этом мы проводили взглядом единственную встреченную нами за все время пребывания на практике моторную лодку), простого, но сытного завтрака отправляемся на нашу первую экскурсию. Задание я даю студентам простое. Из трех залежей нужно определить, какая является самой старой, какие – более молодыми. Показываю, как закладывается геоботаническая пробная площадка, как проводится подсчет растений в пробных точках, и студенты приступают. Параллельно часть группы обследует ближайшие окрестности, выявляя и фотографируя представителей местной фауны. На выполнение данного задания уходит часа два. Жара уже дает себя знать, а вода во фляжках быстро заканчивается. Поэтому решаем вернуться на базу, пообедать и потом продолжить. Но погода вносит коррективы в наши планы. Вновь с севера надвигаются черные тучи, гремит гром, видны всплески молний. Решаем немного подождать. Тем временем с высокого правого берега видна картина разбушевавшейся стихии. Словно в театре мы наблюдаем перемещение туч, уже видны полосы дождя. Молнии уже сверкают у нас над головой. Но … дождя нет! Какая-то неведомая сила задерживает тучи на левом берегу Дона, не пуская их на правый. Подождав ещё немного, все-таки решаемся на вылазку. На этот раз нашей целью является возвышающаяся прямо над Верхним Карабутом меловая гора. Берем с собой необходимые для короткой экскурсии вещи (бинокли, фотоаппараты, дневники) и выступаем. С вершины горы картина дождя на левом берегу видится ещё более величественной. Синие тучи висят неподвижно, озаряя все под собой сполохами молний. Слышен отдаленный гром. Временами доносится свист шаровых молний. Но наибольшее впечатление производят птицы. Четыре черных коршуна парят на фоне туч и молний, казалось бы, нисколько не смущаясь исходящей от них опасностью. В движениях птиц нет никакой суетливости или неуверенности. Словно бы на дворе солнечный день и полное отсутствие облаков! Мы задерживаемся, с восхищением наблюдая в бинокли за этими «аристократами неба», а затем начинаем спуск в пойму Дона. Здесь дорогу нам преграждает пойменный лес с зарослями донской лианы эхиноцистиса (волосистого огурца). На выходе из леса мы сталкиваемся с зарослями борщевика Сосновского. Это красивое растение, завезенное с Кавказа по личному указанию товарища И. Сталина, содержит яд фуранокумарин, способный изменять светочувствительность кожи и вызывать сильные ожоги. Поначалу борщевик пытались использовать на производство силоса, но коровы ели его неохотно, а их молоко горчило. Затем борщевиком стали обсаживать обочины железных и автомобильных дорог, дабы предотвратить гибель скота под колесами транспорта. А затем сей кавказский житель вышел из-под контроля и принялся заселять любые подходящие для него места, превратившись в отдельных регионах в настоящую проблему. Любой вожатый из детского лагеря знает об этом растении и проходит специальный инструктаж в тех местах, где рядом с лагерем произрастает борщевик. В северо-западном округе Москвы мне даже приходилось видеть таблички с надписями «Осторожно – борщевик!». А студенты Московского педагогического университета одно время несли «борщевиковую повинность», выкашивая сие растение в окрестностях своей биостанции. Да, именно ядом борщевика по легенде был отравлен Геракл. Рассказав все это студентам, аккуратно провожу их в обход зловредных зарослей. Вечер того дня ознаменовался ещё и тем, что на футбольной площадке Верхнего Карабута состоялся первый (и подозреваю, последний) футбольный матч в сезоне. Команда экологов обыграла команду местной молодежи. Впрочем, той молодежи во всей деревне в возрасте от шести до двадцати лет мы насчитали … пять человек. При этом один должен был на днях уйти в армию. А второй … находился под следствием за кражу мобильника, о чем сей субъект сообщил нам с нескрываемой гордостью, как, пожалуй, о самом ярком событии в своей жизни. Так что в ближайшем будущем молодежное население Верхнего Карабута должно было уменьшиться ещё на сорок процентов. Следующий день мы по плану должны были посвятить измерению уровня загрязнения реки Дон. Для этого у нас имелись тест-системы на нитраты, нитриты, рН и железо. Данная процедура отличается известной трудоемкостью. Я расставил парней (их у нас было аж четверо – завидное количество для естгеофака) поперек русла на расстоянии десяти метров друг от друга. Затем по очереди подходил к каждому, мы измеряли концентрацию веществ, а данные записывала находящаяся на берегу девушка. Под конец данного действа у бедных парней уже зуб на зуб не попадал, а один из них даже, полушутя, воскликнул: «Все, перевожусь, на физвос (имелся в виду факультет физической культуры)! Там хоть в воде подолгу сидеть не заставляют!» К слову сказать, в воде нами было обнаружено небольшое превышение предельно допустимой концентрации нитратов и нитритов, а у берега было обнаружено небольшое содержание железа. Но, как говорится, а чего ж вы хотели? Однако с реки мы ушли не сразу. Кому-то из девушек пришло в голову набрать ракушек перловиц, дабы приготовить на ужин изысканное блюдо! Я едва отговорил студентов от этой затеи (не хватало мне ещё тут отравлений!), но не пропадать же добру! Мы перемерили всех ракушек, одновременно записывая их возраст. Эти данные нам пригодятся как пример популяционной структуры. Ракушек мы потом выпустили. В последний день перед отъездом мы запланировали большой поход в урочище Татарка, расположенное выше по течению Дона. К слову сказать, Татарка нас даже слегка разочаровала. Ожидаемые меловые обнажения оказались значительно меньше тех, что встречаются в Дивногорье и возле Белогорья. По дороге нам попалась полоса, целиком состоящая из абрикоса. Как раз поспел урожай. Мы наелись им до отвала и ещё принесли с собой в качестве сладкого к обеду. К слову сказать, вишни, которыми были усыпаны деревья сада, растущего прямо возле нашего дома культуры, уже приелись студентам на второй день. Долгий марш не прошел для студентов даром. После обеда, в самое жаркое время дня молодежь дружно спала на свежем воздухе, вытащив на улицу свои матрасы и спальные мешки. И что за слабосильные студенты пошли! Мы такими не были! Быстро пролетело время практики. Последний мой подъем, последнее утреннее купание… Одна из девушек, испытав на себе это удовольствие в первый раз, даже упрекнула меня: «Вам надо было с самого начала заставить нас силой по утрам купаться!» Как говорится, спохватилась… Автобус пришел, как водится, с запозданием. Но … мы не жалели! И студенты и их руководитель были словно бы рады возможности продлить пребывание в полюбившемся нам Верхнем Карабуте. Итак, прощай, Карабут! Вернемся ли мы ещё сюда? И сколько тебе ещё отмеряно на этой планете. Судя по всему, едва ли больше двадцати лет… marg. 18. "последыши"30.06.201314:1430.06.2013 14:14:35
Подлетающие из рощи к дому птенцы, похоже, аутсайдеры помета. Навели на сию мысль воробьишки, которых папа по-соседски подтащил к моей кормушке (в июне кладу пшено – иначе витальный воробьиный народец сметет все насекомоядные угощения). Через неделю первый из квартета освоил впрыг в кормушку, два воробушка последовали его примеру через пару дней. А вот четвертый (последыш) еще дня три цепляться за папашу, не в силах запомнить вход к корму или труся.
Дней 5 назад первый дятел подкинул сынка. Птен регулярно верещал на дереве в ожидании родителя (самому до припрятанной от воробьев подкормки не дотянуться), но сегодня после завтрака рванул за папой в рощу. Зато подселился хилый сынок второго дятла. Как долетел, недотыкомка серая, не пойму: слабенький (мелочь по нему к маслу ходит), спит один весь день, вызывая сочувствие у моих фамилиариев. Добавила сироте в маслобулку яйца, но вялость смущает. Все прошлогодние и нынешние дятловы последыши - мальчики. Девочки, похоже, старательнее в науке жизни. Недавно дубонос привел к дому своих: его дочка, как и редкие у дома дятлы-барышни, рассеянно витала по веткам, а вот сынок дулся, как удав, от жадности и все гонял родителя за очередной порцией. Фото:
|
| |
|
Воробьи 
