14 октября в Воронеже состоялся очередной митинг протеста против предполагаемых медно-никелевых разработок в Прихоперье. Этот митинг стал одним из самых многочисленных, прошедших в Воронеже, начиная с июня. На нем собралось около трех тысяч человек.
Последние пару месяцев официальные средства массовой информации старались тему предполагаемых разработок не освещать. Почему? Это, ей-Богу, кажется подозрительным, так как сторонники данных разработок могли бы хоть попытаться принять бой в открытую и выступить с телеэкрана или со страниц областных газет. Однако этого не происходит!
Чем отличался этот митинг от предыдущих? Прежде всего, на нем впервые прозвучали обвинения в адрес губернатора Воронежской области. Один из организаторов митинга Валентина Боброва напрямую обвинила губернатора в продавливании антиэкологического проекта. Кроме того, активисты антиникелевого движения откровенно подвергли сомнению целесообразность сотрудничества с областными властями.
На съезде выступили и ученые-экологи. Был отмечен явно несерьезный тон сообщения, появившегося на портале Воронежской области в связи с обеспокоенностью жителей соседней Волгоградской области. В сообщении говорилось о «слухах» о якобы возможных экологических опасностях. Вот так! Большая часть населения области откровенно протестует против предполагаемых разработок, законодательный орган соседней области напрямую заявляет о социальной напряженности, а правительство области говорит о «слухах»!
Заметное место на митинге занято выступление бывших жителей поселка Никель Мурманской области. Молодая девушка рассказала о металлических опилках, покрывающих землю и воду и разносимых ветром на многие километры.
Центральное место заняло выступление сотрудника заповедника «Белогорье» биолога Аллы Силиной. Алла высказала сомнение в правдивости тех постулатов, на которые опираются организаторы никелевого проекта. А. Силина ранее работала с Лебедянским ГОКом и знакома с проблемой не понаслышке.
Было рассказано о наличии сейсмической активности в зоне предполагаемых разработок, что чревато и для самой шахты и для окружающей её территории. Но почему на изучение данного вопроса Уральская горно-металлургическая компания (получившая лицензию на доразведку и освоение месторождений) денег не выделила.
Кроме того, разработка никеля – весьма водоемкое производство, а в нашей засушливой зоне воды на такое производство может и не хватить. Как будет решаться эта проблема – до сих пор неясно!
Не ясна и обоснованность выделения зоны отчуждения в десять – двенадцать километров. Учитывая силу и направление ветра можно предположить, что такая зона вполне может быть радиусом до тридцати километров. А ведь в пятнадцати километрах от предполагаемых месторождений находится уникальный Хоперский заповедник. Но на это никто не обращает внимания! А ведь это будущая зона аномального запыления!
А. Силина также указала, что УГМК руководствуется нормативами, установленными для кольских месторождений. Но наши среднегодовые температуры значительно выше, и здесь массовую гибель рыбы и других водных обитателей может вызвать даже меньшие концентрации веществ, каким-либо образом попавшим в водоемы.
Все вышесказанное налагается на высказывание профессора Чернышева, обвинившего УГМК в недостаточном внимании экологическим вопросам. На все экологические исследования УГМК выделила … шесть миллионов рублей! Автор сам эколог и должен засвидетельствовать, что только одна научная тема, посвященная исследованию меловых боров, рассчитана на освоение двенадцати миллионов рублей. А здесь всю экологию оценили всего в шесть! Дешево же вы, господа инвесторы, экологию цените!
Все хорошее, как известно, приходит неожиданно. Вот и на этот раз звонок мобильного телефона раздался прямо во время лекции. Звонили из отдела аспирантуры: «Кирилл Викторович, Вы первого числа должны быть на стажировке, а молчите! Немедленно пишите заявление на командировку, а суточные в пятницу получите!»
Пришлось срочно менять свои планы. Запланированную на начало октября поездку в деревню с целью подготовить домик к зимовке, а заодно побродить по осенней степи и понаблюдать за пролетом птиц, пришлось отменить. Сами сборы у меня много времени не заняли. В дорогу я много не беру. Смена одежды, ложка, кружка, тарелка, ножик, пачка чая, фотоаппарат, нет-бук … вот, собственно, и все.
В назначенный день автобус уже несет меня по просторам Русской равнины по направлению к столице. Кажется, я еду навстречу осени. Под Воронежем дубы ещё не начинали желтеть, а уже от Ельца почти все лесные великаны оказались одетыми в золотую броню. Тополя и ясени в придорожных лесополосах, уже начиная от границы с Липецкой областью, почти все стояли практически полностью облетевшими.
Перед Москвой на трассе образуются пробки. Столица явно давала понять, что с ней шутки плохи. От Домодедово до Видного мы ехали больше часа. А уже за МКАДом начался мелкий противный дождик. Столь разительное отличие от солнечной погоды в Воронеже навевало тоску.
Переночевав у родственников, следующим утром направляюсь в Московский педагогический государственный университет (МПГУ). Найти его труда не составило. Какая-то девушка довольно подробно и обстоятельно (что необычно для москвички) объяснила мне дорогу от станции метро «Юго-западная».
Подходя к зданию университета, ещё издали замечаю вывеску «МПГУ – национальное достояние России». Как потом рассказывали нам сотрудники МПГУ, сия афиша их сначала повергла в шок, да и сейчас навевает некоторое опасение: «Не иначе, как закрыть собираются!»
Прямо в вестибюле у главного входа в здание висел плакат, на котором аршинными буквами было выведено высказывание нашего Премьера: «МПГУ – национальное достояние России, эталон для всех педагогических вузов страны».
К назначенному времени являюсь в отдел переподготовки, но регистрировать нас ещё не собираются. Какая-то девушка-секретарша попыталась поговорить по поводу моей скромной персоны, на что тамошние вузовские чиновники ответили: «Пусть подождет в коридоре!». Такое отношение меня покоробило. Могли бы и кофе предложить!
Наконец, появляются и нужные мне люди. Передо мной извиняются (это несколько сглаживает первоначальное негативное впечатление от нелюбезной встречи), затем быстро регистрируют. К назначенному времени подходят и другие слушатели курсов.
В основном это были женщины в возрасте где-то от бальзаковского и старше. Такую публику можно встретить в любой провинциальной школе или на кафедре ботаники провинциального вуза. Их внешность и манеры не вызвали у меня особого интереса. Мужчин (считая с вашим покорной слугой) оказалось всего двое. Картину несколько разбавляла приятная девушка – орнитолог из Волгограда.
Первую лекцию нам читал заведующий кафедрой зоологии и экологии. Это оказался довольно живой и разговорчивый мужчина. На вид ему было чуть больше пятидесяти. Правда, он больше нам не рассказывал, а расспрашивал нас самих. Дескать, кто мы, откуда, чем занимаемся и т.д. Под конец завкафедрой сделал небольшой обзор современного состояния экологического образования.
Из его лекции выходило, что экологию собираются вернуть в школы в качестве отдельного предмета в … 2020 году. Почему именно в 2020 – никто не знает. Министерство образования последние лет шесть вообще не считает нужным общаться со специалистами и что оно затевает, можно лишь догадываться (хотя по всем его предыдущим действиям легко предположить, что ничего хорошего ждать не приходится).
На такой вот не дюже веселой ноте и закончился первый день занятий. На обратном пути моё внимание привлекла одна московская ворона, с деловым видом прохаживающаяся по крыше припаркованного автомобиля и что-то собирающая. Меня она подпустила довольно близко, так что было грех упустить случай сделать интересный кадр. Встреча с вороной была, пожалуй, самым ярким впечатлением за весь первый день занятий.
На второй день лекции проходили в корпусе возле станции метро «ВДНХ». Корпус биолого-химического факультета произвел на меня благоприятное впечатление. Здание не блещет архитектурными изысками, но внутри есть то, что принято называть «аурой» или «духом». Благоприятное впечатление произвели и студенты, считающие нужным поздороваться даже с незнакомыми преподавателями (наверно, шкурой чувствуют!).
Коллеги нас уже ждали. В отдельной аудитории для нас был накрыт стол, на котором стоял электрический чайник, пачки чая, кофе и сахара, коробки с печеньем и бисквитами. Хозяева кафедры предложили нам подкрепиться перед занятиями, показали, где висит ключ от нашей аудитории, и попросили не стесняться.
Первая тема должна была быть посвящена экологической нише. Но… нас невольно всех «снесло» на состояние современного образования. Пришлось лектору (тому же вчерашнему завкафедрой) рассказывать все, что он знает по этому вопросу.
Профессор начал с того, что последние года четыре так называемое Министерство образования вообще перестало обращаться к тем, на ком, собственно, это образование держится. Из министерства приходят стереотипные ответы, сводящиеся к одному: нам плевать на ваши научные и прочие достижения. Вы должны лишь предоставить нам соответствующие бумаги: те то и те то…
А начались реформы ещё в начале «нулевых» годов. В то время два известных московских профессора, светила экологической науки, обратились с письмом в министерство, в котором описали ситуацию, сложившуюся с экологическим образованием. Последствия оказались самыми неожиданными.
Профессоров вызвал к себе ректор. Об их разговоре стало известно из рассказа одного из них. Впрочем, рассказа, это громко сказано. Выйдя из кабинета ректора, известный зоолог, чьи труды неоднократно издавались за границей, произнес лишь одну фразу: «Я такого унижения в жизни не испытывал!»
В итоге мы пришли к выводу, что в идущих «реформах» образования необходимо принимать возможно меньшее участие. Это значит, выполнять требования министерства, от выполнения которых уклониться невозможно. Но, упаси, Боже, идти на разные нововведения типа «создания малых предприятий при кафедрах», «разработка компетенций» и т.п. Только так можно будет затормозить, а в итоге и остановить это варварство, нивелировав последствия так называемых «реформ».
К слову сказать, за все время стажировки к нам однажды обратились представители учебной части с просьбой написать рекомендации по разработке «компетенций». Большинство моих коллег отказались в этом участвовать.
Таким образом, лекция была несколько скомкана. А после неё нас ждала экскурсия в Музей землеведения МГУ. Её я описывать не буду. Пусть лучше читатели сами посетят это замечательное место и составят себе впечатление.
Во время посещения МГУ главное впечатление произвел царящий всюду полумрак. На мой недоуменный вопрос наш гид хмуро ответила: "Экономим. Мы же на бюджете".
Третий день нашей стажировки ознаменовался лекцией замечательного натуралиста профессора Владимира Михайловича Галушина. Это – замечательный лектор! Его лекция о биосоциальной сущности человека на нас всех произвела неизгладимое впечатление. Владимир Михайлович развлекал нас и весь следующий день. Не могу им не восхититься. В его возрасте «оттарабанить» восемь часов лекций, не выказывая признаков усталости и всё время «зажигая» аудиторию это, знаете ли, не каждому дано…
Следующие дни проходили довольно насыщенно. Лекции чередовались с занятиями в компьютерном классе. Весьма «зажег» профессор Эрнст Викторович Ивантер, рассказав об «экологических мифах». Здесь его несколько «повело». Многоуважаемый академик с ходу отверг почти все общеизвестные экологические проблемы: и сохранение биоразнообразия, и вымирание, и загрязнение. Меня задело то, что экологическое светило подвергло сомнению необходимость создания лесных полос и напрочь отвергло существование юго-восточных суховеев.
Занятия в компьютерном классе проводила очаровательный молодой преподаватель Анна Ивановна Бокова. Мы долго с ней разбирались с моделями колебаний численности в системе «хищник – жертва». Тем не менее, занятие пошло нам на пользу и в следующий раз, оценивая на компьютере структуру, слушатели проявили большее осмысление происходящего.
После занятий хозяева снова пригласили нас в аудиторию попить чаю. За дружеским разговором незаметно бежало время. Уходить от гостеприимных коллег не хотелось, но … пора и честь знать. Так закончилась первая неделя стажировки.
На второй неделе запоминающейся стала экскурсия по кафедре. Моложавый доцент спортивного вида оживленно рассказал нам об истории создания зоологической коллекции, ставшей в дальнейшем основой Дарвиновского музея. По секрету гид сообщил нам, что уже в наше время зоологические коллекции становились объектом крупных краж.
В тот же день состоялась экскурсия в газоаналитическую лабораторию. Нам продемонстрировали какой-то газовый анализатор, предназначенный для измерения содержания азота в живых тканях. Правда, как нам сообщил наш гид, работает он пока мало из-за отсутствия материала.
Пожалуй, ярким событиями моей стажировки стали экскурсии «Палеометро» и в Палеонтологический музей. Первая проходила на станции метро «Красносельская». В облицовке из мраморовидного известняка нам показали многочисленные отпечатки кораллов, моллюсков и так называемых стромалитов – древнейших экологических сообществ, состоящих из смеси сине-зеленых бактерий и органических веществ. Подобные сообщества обильно заполняют легендарный Сиваш и некоторые другие более мелкие водоемы.
Экскурсия в Палеонтологический музей продолжалась два с половиной часа. Нашим гидом был один из ведущих специалистов – профессор Кирилл Юрьевич Еськов. Описывать подробно я её не буду. Пусть читатели сами посетят это замечательное место и познакомятся с его экспозицией. Из музея мы выходили в пять вечера, когда Москва уже прочно замерла в пробках.
Последний день стажировки снова ознаменовался лекцией В.М. Галушина, который был в ударе, рассказывая о современных демографических проблемах и путях их решения в разных странах. При этом Владимир Михайлович неоднократно останавливался на известных ему фактах влияния заокеанских советников на проводимые у нас «реформы» образования. Эти факты пока косвенные, но в общей сложности выстраиваются в весьма логичную последовательность событий. Давая ещё в 90-е годы кредиты на данные «реформы», госдеп неукоснительно настаивает на их отработке.
Затем нам торжественно вручили дипломы и предложили завершить стажировку традиционным чаепитием. На прощание нам подарили обилие различной научно-методической литературы и сбросили на наши флеш-карты презентации проходивших у нас лекций. Такой щедрости мы никак не ожидали! Мы распрощались с гостеприимными хозяевами и покинули ставший нам почти родным биолого-химический факультет.
Общие впечатления от моей стажировки. Сотрудники биолого-химического факультета МПГУ отличаются не только высоким профессионализмом (в этом никто и не сомневался!), но и исключительным гостеприимством, радушием и добросовестным подходом к делу. Ни разу не было случая опозданий преподавателей на занятия или замены назначенного ранее лектора на другого. Мне приходилось также быть свидетелем доверительных отношений между преподавателями и студентами, что тоже кое о чем говорит. Я в очередной раз получил свидетельство наличия «феномена педагогических университетов», природа которого лично мне ещё до конца не ясна.
Из Москвы я уезжал ранним утром. Столица провожала меня дождем. Золотая осень уже окончательно вступила в свои права. Через Москву шел пролет дроздов рябинников, чьи характерные трескучие голоса были слышны практически отовсюду. За МКАДом мне навстречу бежала сверкающая яркими красно-золотыми цветами Русская Равнина.
Акция «Сделаем!» проводится в этом году в нашем городе в первый раз. А всего в ней участвуют более восьмидесяти городов Российской Федерации. Смысл этой акции состоит не в банальной уборке мусора (он, наверно, в нашей стране никогда не переведется), а в пропаганде именно его раздельного сбора и сортировки.
Здесь уместно вспомнить мэра бразильского города Куритиба Хайме Лернера. Этот город недаром считается «экологической столицей Бразилии» и параллельно является городом с самым высоким уровнем жизни в этой стране. На вопросы журналистов о том, как ему удалось достичь такого оглушительного результата, мэр города отвечал: «В первую очередь сортируйте мусор и пореже пользуйтесь личным автомобилем».
На счет «пореже пользоваться личным автомобилем» - дело, похоже, будущего, а вот сортировать мусор у нас пытаются начать уже сейчас. Акцию проводила Общественная палата, а непосредственным организатором выступило Воронежское управление Центра экологической политики.
В назначенное время мы со студентами-экологами собираемся возле ДК имени Кирова. Студенты проявили немалый энтузиазм (ведь известно, что при новой системе поощрений в вузах участие в подобных акциях светит немалыми бонусами), так что уговаривать молодежь поучаствовать в акции не пришлось.
Раннее утро, но молодежь шутит и полна энергии. Непрерывно щелкают затворы цифровых фотоаппаратов. Девушки стараются запечатлеть себя на фоне уличных киосков, придорожных деревьев и даже обшарпанного (вот уже сколько лет!) здания ДК.
Наконец появляются организаторы. Мы направляемся на пляж на берегу нашего «Воронежского моря». Дует сильный ветер. Даже беглого взгляда достаточно, чтобы понять, что работы нам тут предстоит много. Наши сограждане после пикников явно не утруждаются убрать за собой.
Получаем перчатки и разноцветные полиэтиленовые мешки: черный – для пластиковых бутылок, белый – для стекла, зеленый – для всего остального. Теперь главное – не перепутать.
Перед тем, как приступить к работе, наказываю своим подопечным держаться на расстоянии прямой видимости друг от друга. Место здесь в это время довольно пустынное, так что мало ли что…
Поначалу, пока ещё не заполнены первые мешки, мне делать особо нечего. Но работа идет споро, мешки быстро наполняются, а мужчин на нашем факультете всегда был дефицит. Так что таскать Вам, товарищ доцент, не перетаскать!
Тем не менее, первый мешок девушки решают доставить в условленное место сами. Это, в конце концов, вопрос принципа. Надо, чтобы первый мешок был собран студентами ЕГФ и никаких разговоров! С этой задачей мои подопечные успешно справляются, опережая других участников акции.
Наибольшие хлопоты нам доставляют пластиковые бутылки. Их надо сдавливать, чтобы в мешке они занимали меньше места, а для этого необходимо открутить крышку, которую почему-то наши несознательные сограждане считают нужным закрутить, что есть силы, перед тем, как выкинуть бутылку под ближайший куст. Девушки несколько раз обращаются ко мне за помощью.
Вторая сложность заключалась в том, что кромка берега в том месте возвышается над уровнем воды где-то на метр. Так что образуется обрыв, хотя и маленький. Под обрывом тоже скопился мусор, но как его достать? Несколько отважных студенток лезут вниз, однако я запрещаю в дальнейшем это делать и всю работу, связанную с риском намокания, выполняю сам. Хватит мне больных и сопливых (в буквальном смысле!) на занятиях.
Уже через полчаса работы видны результаты нашего труда. Довольно большое пространство пляжа, где только что даже ступить было трудно, очищено от мусора и сияет почти идеальной чистотой. Сотрудники Центра экологической политики двигаются за нами и устанавливают здесь несколько аншлагов с надписями «Не оставляйте после себя мусор!»
То и дело раздается смех моих подопечных. Оказывается, на пляже среди мусора можно найти и немало полезных вещей. Девушкам попалась почти новая гладильная доска (студентки даже раздумывали, не взять ли её к себе в общежитие), пара практически неношеных шлепанцев и даже … парик ярко-рыжего цвета. Последний почему-то вызвал у девушек наибольший интерес.
Часа через полтора организаторы зовут нас обратно. Небо заволакивается тучами и можно ожидать дождя. Мы приносим последние мешки с мусором. Возле машины нас уже ждут призы: симпатичные рюкзачки с надписями «Будем беречь природу вместе!», кепки зеленого цвета и книжка «Экология для любознательных». При виде призов у девушек загораются глаза. Значит, недаром работали!
Напоследок – общий кадр на фоне груды мешков с мусором. В данном случае участникам акции она наверняка казалась Монбланом, на вершине которого хотелось бы установить Знамя победы!
Развернувшаяся в нашей области борьба против планируемой разработки медно-никелевых месторождений неизменно привлекает моё внимание. В течение лета редкий из номеров областной газеты «Воронежский курьер» выходил без статьи на эту тему. Общий тон статей был примерно таким: да, разработка представляет опасность для природы Черноземья, но … может быть, все-таки стоит попробовать? Одновременно в тех же статьях сыпались обвинения на головы «политиканствующих» активистов, «разжигающих страсти» и «недобросовестно эксплуатирующих антиникелевую тему». Некоторые авторы статей даже предлагали (цитирую дословно!) «запретить выход однобокой негативной информации».
Осенью статьи на «никелевую» тему из местной прессы вдруг почему-то резко исчезли. Это произошло после того, как в Новохоперске некоторые активисты антиникелевого движения были приговорены к крупным денежным штрафам за «нарушения законодательства о митингах и других общественных акциях». Они, дескать, не слишком любезно обошлись с нашим губернатором, приехавшим в Новохоперск на открытие новой районной больницы.
Для непосвященных позволю себе маленький экскурс в историю. Залегания медно-никелевых руд были обнаружены в 70-х годах двадцатого века. Но тогда разработка этого месторождения не состоялась, как не соответствующая профилю нашего сельскохозяйственного региона.
Вопрос этот вновь был поднят в начале этого года. Президент РФ объявил конкурс на разработку месторождений. На конкурс были поданы документы от двух компаний: Норникель и УГМК. Казалось бы, все шансы выиграть конкурс были у куда более солидного Норникеля, но … в мае произошло неожиданное. Конкурс выигрывает УГМК, чей профиль совершенно не соответствует предполагаемым разработкам. И это при том, что данная компания никогда никелем не занималась и даже не представила проект разработок! На мой взгляд, такое возможно только в нашей стране! Более того этот проект не представлен до сих пор. По всем законам УГМК не должна была бы даже быть допущенной к этому конкурсу.
Знакомые геологи уверяли меня, что разработка этих месторождений невыгодна, так как никелевые руды в этих местах залегают на огромной глубине. Чтобы дорыться до них необходим котлован площадью … триста восемьдесят (!!!!) квадратных километров. Это больше площади Воронежского заповедника. Если же бурить шахту, то это будет по стоимости сопоставимо со стоимостью всей залегающей руды.
Поднявшийся массовый протест населения Прихоперья (в основном жителей Воронежской и Волгоградской областей) заставил губернатора сделать заявление о том, что он, дескать, не допустит осуществления в области проектов, не имеющих поддержки населения.
Дело дошло до стычек. На месте предполагаемых месторождений хоперские казаки установили поклонные кресты, которые затем были снесены местной администрацией. Кресты были восстановлены, и сейчас казаки выставили при них постоянную заставу.
На заседании общественного совета, проходившем накануне, представитель УГМК представил … презентацию о деятельности УГМК, заполненную … слайдами с изображениями различных призов, полученных компанией за … в общем, непонятно за что. При этом ни на один вопрос, связанный с обеспечением экологической безопасности, сей деятель не ответил. Похоже, он вообще не понимал, о чем его спрашивают! По крайней мере, у присутствующих на заседании специалистов экологов возникло именно такое ощущение.
На сегодня на два часа дня в центре города был назначен митинг. К назначенному времени подъезжаю к условленному месту. Ещё на подходе замечаю нескольких людей с зелеными флагами. Один из них уже на самой площади о чем-то довольно долго говорил с сотрудниками ДПС.
На самом митинге замечаю людей, стоявших под флагами самых различных расцветок. Преобладали флаги «Яблока», но были и флаги «Справедливой России», движения «Солидарность», красные и зеленые полотнища. В глаза бросался большой желто-черно-белый флаг с двуглавым орлом посередине. Его держали в руках несколько крепких парней – представители какой-то националистической организации. Среди националистов замечаю одного своего студента-заочника с факультета физической культуры, параллельно работающего в нашей охране. Общее количество людей на митинге было оценено примерно в две тысячи.
На митинге собирали подписи под резолюцией митинга, а также раздавали различные оппозиционные газеты и листовки (мне вспомнились слова И. Пономарева о «политическом мародерстве»). Из лозунгов, помимо соответствующих теме митинга (особенно запомнился лозунг с надписью «ВОРНикель»), были и лозунги другого содержания. Тут были и протесты против роста тарифов ЖКХ, и против абортов, и против ювенальной юстиции … и ещё какие-то лозунги на политическую тему. Почти все люди, присутствующие на митинге, имели при себе зеленые ленты, обвязанные вокруг руки или вокруг шеи. Некоторые девушки прицепили ленточки к сумочкам. Здесь же с удовольствием замечаю нескольких своих студенток, пришедших безо сюда всякого давления с моей стороны, а чисто «по зову души».
Мое внимание также привлек пожилой мужчина, одетый как типичные хиппи 60-х годов. На нем была майка, спереди стороны которой была надпись «Да, я проспал свою эпоху», а сзади «Зато с какими женщинами».
Митинг начинается. Я не буду утомлять читателей подробностями выступлений, а попытаюсь обрисовать картину такой, какой она выглядела со слов выступающих.
Итак, реализация проекта пока приостановлена. УГМК теперь обязана «провести дополнительные исследования» почв, вод, растительности, животного мира, в общем, «окружающей среды» вокруг своих предполагаемых месторождений. На все исследования были выделены … шесть миллионов рублей. Этих денег не хватит не только на химические анализы, и вообще на сколько-нибудь серьезные работы, но даже на проезд до Хопра. Ситуация осложняется ещё и тем, что осталось непонятным, что именно нужно исследовать, так как проект не представлен до сих пор. Похоже, УГМК тем самым весьма прозрачно намекнула: мы вам даем деньги и даже не требуем за них отчета. Можете хоть рассовать их по карманам и даже не выезжать на полевые исследования, но … потом предоставьте нам нужное заключение.
Многие геологи, до недавнего времени лояльно относившиеся к планируемым разработкам, побывав на заседании общественного совета, заявили свои сомнения в целесообразности предоставления права на разработку именно этой компании. Но … конкурс уже прошел!
Тем не менее, часть ученых повелась на эту удочку. Мне грустно было слышать знакомые фамилии людей, которых я до этого уважал, и которые теперь сочли возможным принять деньги таким сомнительным образом. Эх, опозорилась моя alma mater!
Поставив свою подпись под резолюцией митинга и прихватив несколько наклеек и листовок, ухожу с площади.
Общий вывод по ситуации: правительство решило выждать. Дескать, протесты сами улягутся, а тогда и начнем? Чем ответят борцы антиникелевого фронта?
В этом году День города как-то подозрительно совпал с планируемым на тот же день Маршем миллионов. Одновременно отмечался 100-летний юбилей Воронежского аграрного университета – старейшего вуза нашего города.
С утра центр города уже был перекрыт. Из-за этого многие студенты и коллеги опоздали на занятия. Но что такое начало занятий по сравнению с важностью проводимого мероприятия?
Проходя рано утром, заметил возле главного корпуса аграрного университета какое-то странное сооружение, напоминающее нечто среднее между скифским курганом и шатром какого-нибудь варварского вождя.
Уже в полдень все подъезды к аграрному университету были перекрыты, а к главному ходу не подпускали даже пешеходов. Какой-то старушке пришлось, дабы дойти до магазина, делать большой крюк по парку. Но … с полицией разве поспоришь? «Нам сказали никого не пускать, мы никого и не пускаем!» - ответствовал на мой вопрос какой-то бравый лейтенант. Старушка, кряхтя и опираясь на палку, поковыляла по аллее парка, который накануне силами, конечно же, студентов тщательно в кои веки убрали!
В шесть вечера мирную тишину парка пронизал рев рок-музыки. Возле замеченного мною утром шатра соорудили эстраду, и сейчас там начинался концерт. Звуки музыки, сочетающиеся с воплями каких-то истеричных певичек, разносились по окрестностям весь вечер, перекрываясь с похожими звуками, доносившимися со стороны центра города.
Концерт возле аграрного университета завершился салютом. Грохот взрывов и мельканье ракет в сочетании с восторженными воплями толпы наводили на мысль о приближающемся конце света. Это впечатление закрепили сработавшие в результате детонации сигнализации машин, припаркованных в радиусе как минимум километра. Когда салют закончился, мой сосед задумчиво произнес: - Нда, на ремонт нашего дома хватило бы – имея в виду потраченные на сие зрелище суммы. - Ещё бы и отметить хватило – ответил второй сосед.
Вот и наступил долгожданный для многих (и, увы, далеко не ежегодный в наших засушливых краях) грибной сезон. В это время сотни любителей «тихой охоты» наполняют собой леса в поисках драгоценных трофеев. В нашем регионе таковыми являются: белые грибы, польские белые грибы (некоторые грибники неправильно называют их «каштанчиками») подберезовики, подосиновики, рыжики, маслята, опята и … многие другие виды, которых я … начинающему грибнику собирать не рекомендую.
Итак, я нахожусь в одном из подворонежских лесов. Напасть на грибное место удалось довольно быстро, и моя корзинка довольно быстро наполняется «слюнявыми» маслятами и эффектными рыжиками. Последние, между прочим, искать довольно сложно. Рыжики умеют прятаться! Их выдают только небольшие бугорки в лесной подстилке или мхе. В местах, где растут рыжики, им приходится не просто «кланяться», а буквально падать на колени, ища эти ценнейшие и вкуснейшие грибы буквально на ощупь.
В лесу много и других грибов. Весьма обильны сыроежки. Нередко попадаются скромно окрашенные шляпки рядовок разных видов – нашего условно съедобного гриба. То тут, то там встречаются эффектные шляпки мухоморов сразу трех видов: красного, пантерного и вонючего. А вокруг отдельных сосновых стволов разместились «ведьмины круги» бледной поганки – смертельно ядовитого гриба, унесшего не одну жизнь незадачливого грибника.
В этот день я в лесу не один. Рядом расположено садово-огородное товарищество, и многие дачники решили воспользоваться благоприятной погодой для некоторого разнообразия в своей деятельности, связанной со сбором и переработкой урожая, а также подготовкой дачи к зиме. Неподалеку собирает грибы компания людей в возрасте чуть больше тридцати лет. До меня доносятся отдельные фразы их разговора.
- А ты знаешь, что это за гриб? – спрашивает молодая женщина.
- Нет! – ей отвечает мужской голос.
- Бери – слышу третий голос – дома разберемся!
«В реанимации разберутся» - проскальзывает мысль в моей голове. Поспешить бы к этим незадачливым грибникам, высыпать на землю их добычу, выкинуть оттуда возможно затаившуюся в их сумках и пакетах смерть, но … условности оказались сильнее меня.
Невежество, сочетающееся с самонадеянностью, встречающееся у некоторых наших соотечественников, просто поражает. Мне вспомнился случай, произошедший со мной несколько лет назад. Тогда посреди Воронежской Нагорной дубравы ко мне обратилась (хорошо хоть не постеснялись!) молодая симпатичная пара с просьбой помочь им разобраться в собранных ими грибах. А потом я трясущимися руками выкинул на землю и принялся яростно топтать (чтобы другие горе-грибники не подобрали!) десятка два бледных поганок.
- Как? – возмутились грибники, - А мы старались?
- У вас дети есть? – пришло мне в голову спросить.
- Да! – ответил незадачливый молодой папаша. – Мы хотели сына угостить. Да и теща у меня грибы любит.
Я достал из сумки один из грибов.
- Вот такого грибка – произношу насколько можно назидательней, - хватит, чтобы всю вашу семью отправить на тот свет! И ещё десяток человек в придачу!
- Как, разве их нельзя есть? – продолжали почему-то упорствовать мои собеседники.
- Есть можно! Выжить потом нельзя!!! Это – бледная поганка!
Как сами понимаете, никакой благодарности за спасение жизни своей и своих близких я от горе-грибников не дождался. Они явно на меня обиделись и наверно до сих пор считают, что я просто над ними подшутил и из хулиганских соображений лишил значительной части законного «улова».
Но вернемся в наши дни. Встреченная в осеннем лесу компания грибников направилась к ожидавшей их машине, о чем-то оживленно разговаривая и срывая … наиболее заметные грибы. В их сумках оказались ещё несколько грибов-зонтиков, сыроежек, валуев. Слава Богу, семья мухоморов вонючих (их шляпки на молодых плодовых телах по окраске светло-коричневые и не похожи на столь знакомые нам шляпки мухоморов красных) в их корзинки не попала, хотя один из грибников некоторое время в задумчивости простоял рядом с ними, хотя сорвать все-таки не решился. И то слава Богу!
Когда грибники уехали, я неторопливо направился следом, собирая притаившиеся прямо на обочинах и между колеями рыжики.
Моя мама, грибник с пятидесятилетним стажем, также наблюдавшая за этой компанией, подошла ко мне и произнесла, кивая в сторону удаляющейся компании:
- Боюсь, сегодня вечером у реанимации будет немало работы!
Какой в итоге следует вывод? Уже по опыту знаю, что читать лекцию о различиях между съедобными и несъедобными грибами бесполезно, основная масса населения все равно разбираться в этих скучных подробностях не будет. Поэтому, пользуясь случаем, обращаюсь через блог к грибникам, не знающим грибов: не собирайте грибы! Собирать грибы, не зная их все равно, что сыграть в гусарскую рулетку или попробовать рыбу фугу!!!
СМИ все больше внимания уделяют проблеме борьбы с педофилами. Звучат предложения об ужесточении наказаний: пожизненный срок, кастрация. Очевидно, проблема эта была всегда, но только сейчас обозначилась наиболее остро в век информационных технологий.
Государство и Церковь не справляются (Ватикан не знает, как отмыться от многочисленных историй священников и мальчиков). Граждане начинают сами наказывать педофилов.
Хочется поклониться очаровательной девушке, молодому воронежскому юристу Анне Левченко. Она выслеживает педофилов в интернете и передаёт материалы в прокуратуру. Её единомышленники-программисты обрушивают их сайты.
А недавно группа молодых людей из движения «Новые люди» пикетировали под лозунгами «Нет разврату!» салон интимных товаров «Афродита», расположенный явно ближе разрешенного законом расстояния от гимназии имени Басова.
На Урале объявилась группа бывших десантников, которые на сайтах знакомств притворялись детьми, назначали жаждущим детского тела свидание, а потом устраивали негодяям допрос с пристрастием. Те дрожали от страха и лепетали: «Да просто пообщаться…» Записи выкладывались в Интернет.
Сейчас на фоне готовящегося нового закона «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию» (первой жертвой которого уже стал замечательный советский мультсериал «Ну, погоди!») вновь разгораются страсти по поводу борьбы с педофилией.
В принципе, такого и следовало ожидать. Но никакое государство, никакие энтузиасты крутых мер не перебьют беспечность родителей.
Мой друг однажды рассказал мне следующую историю. Передаю ему слово. «Однажды я вошёл в лифт, и ко мне в кабину влетела юная школьница. Сразу, ни секунды не задумываясь, влетела. Мы с ней молча доехали до её этажа, я вышел вместе с ней и подождал, когда она позвонит в дверь. Открыла мама. Я жёстко сказал: «Сотрудник милиции Козлов. Это ваша дочь? Почему вы до сих пор не объяснили ей, что нельзя входить в лифт с незнакомым мужчиной?» Мама похлопала глазами и, очевидно, просто не поняла сути вопроса.
Честно говоря, я что-то не слышал, проводятся ли в школах сейчас уроки безопасности на тему: «Никогда не разговаривайте с неизвестными». Объясняют ли деткам про интернет-знакомства, и к чему они приводят? Ведётся ли работа по снижению беспечности родителей? Это всё крайне необходимо расширить и углубить, но я хочу пару слов сказать о другой стороне медали.
О мощном движении тинэйджеров навстречу с педофилами. Передаю слово ещё одному знакомому. «Года два назад я установил у себя «аську». Однажды ко мне «постучалась» 11-летняя девочка. Сначала, я подумал, что ей одиноко и не с кем просто поговорить. Я расспрашивал её про школу, учителей, подружек, и по этому разговору понял, что ей действительно не больше 11. Но на второй день она средь разговора написала: «А я сейчас в ванной». Я не насторожился и написал: «Чистота – залог здоровья». Потом: «А я уже вытираюсь. Ты хотел бы посмотреть?.. А не только посмотреть? А не хотел бы ты…» Не воспроизведу дальнейшее. Статьи уголовного кодекса замелькали у меня перед глазами и я по-быстрому её забанил.»
Обратимся к классике. Вот отрывок из «Лолиты» Набокова. «Девственно-холодные госпожи присяжные! Я полагал, что пройдут месяцы, если не годы, прежде чем я посмею открыться маленькой Долорес Гейз; но к шести часам она совсем проснулась, а уже в четверть седьмого стала в прямом смысле моей любовницей. Я сейчас вам скажу что-то очень странное: это она меня совратила».
Педофилов нужно ловить и наказывать. Детей и родителей предупреждать, просвещать и воспитывать. Но, боюсь, мы никогда не узнаем подлинных масштабов этого явления. Нам не дано подсчитать количества Гумбертов и Лолит, которые совокупляются при полном взаимном согласии, без какого либо принуждения и чаще всего по инициативе именно детей. Их встречи в век Интернета значительно облегчились…
Отсюда возникает следующий вопрос: как вести просвещение? Не добьемся ли мы обратного: «просвещенные» дети будут искать половых контактов ещё более активно? Давайте обратимся к истории.
Половое воспитание человека прошло много этапов. В древних Египте, Индии, Греции и Риме царила свобода нравов. При этом родители не боялись за нравственность детей, более того, считали правильным передавать им «науку любви».
Современные ведущие религиозные конфессии преследуют не только изображения обнаженных тел, но и передачу от поколения к поколению информацию о брачных отношениях, на вопросы детей отвечая: «Вырастешь – узнаешь».
Кто же прав? Автор не берется быть третейским судьей в этом споре, который, наверно никогда не закончится. Слишком уж противоречива сексуальная природа человека разумного, слишком много здесь нестыковок и непонятного. Но попытаться разобраться в проблеме «первородного греха, аиста и капусты» все-таки стоит. Хотя бы для того, чтобы объяснить «юным зрителям», почему человек ведет себя так, как он себя ведет. Ведь потом поможет им и в интимных сторонах их жизни.
Начнем с того, что человек появился на нашей грешной планете далеко не первым, то есть, он обладает инстинктивными программами, унаследованными от своих биологических предков. Половое поведение человека в большой мере определяется врожденными программами. Некоторые из них пригодны для современных условий, а другие безнадежно устарели, хотя могут и сыграть определенную роль. Если бы мы просто подчинялись врожденным программам, то наше половое поведение было бы очень диким, примитивным, грубым, эгоистичным, а порой и просто нелепым. Некоторые люди так себя и ведут. Но современные условия все-таки стараются исправлять устаревшие программы.
Итак, обратимся опять к поведению животных. Животное появляется на свет с набором врожденных программ. В том числе о том, что нужно делать, чтобы оставить после себя потомство. Когда программа потребуется всерьез, её неумелое использование может стоить жизни.
Как узнать заранее – полноценная или нет досталась тебе программа, сможешь ли ты сделать все правильно? Для этого природа изобрела игровое поведение. Играя, детеныши проверяют и тренируют свои программы, в том числе и программы полового поведения. Щенки и котята нередко изображают спаривание, меняясь ролями, осваивая не только свое поведение, но и поведение партнера. В опытах на мартышках выяснилось, что, если в детстве им не дают играть, они вырастают пугливо-агрессивными, с трудом образуют пару и плохо заботятся о потомстве.
Нам досталась от предков не только программа спаривания, но и команда проверить её в играх со сверстниками. Она срабатывает в возрасте 4 – 6 лет. Где-нибудь в укромном месте дети играют в «папы – мамы» или в «доктора». Биологическая суть игры состоит в попытках воспроизвести спаривание, о чем дети сами не подозревают. Ранее, если взрослые заставали детей за столь грешным занятием, они приходили в ужас, а «провинившихся» строго наказывали. Родители из благополучных семей находили только одно объяснение: их порядочные дети попали под влияние детей из неблаговоспитанных семей.
Многие родители думают так и сейчас. Но среди бывших благовоспитанных детей нашлось много смельчаков, которые, став взрослыми, решительно заявили: никто их этим играм не учил, они придумывали их сами.
У всех видов, заботящихся о потомстве, детеныши любят своих родителей. Природа использует любовь к родителям, помимо всего прочего, не вызывающего сомнений, ещё для одной цели: их облик запечатлевается в детстве как образец будущего партнера по размножению. Чтобы это сработало, естественный отбор «подмешал» в любовь к родителям малую долю сексуальности. Девочка часто не просто любит отца, но и немного ревнует его к матери. Да и будущего супруга пытается подобрать похожим именно на отца.
Посмотрите, как знакомятся две уважающие себя собаки. Они сначала обнюхивают друг другу носы, затем обнюхиваются сзади. В инстинктивных программах содержатся сведения о брачном партнере своего вида. Человек в настоящее время живет практически среди одних людей. Животные живут среди множества похожих друг на друга видов. И тут главное – не спутать. Программа требует: научись узнавать видовые признаки, а также признаки пола, возраста и готовности размножаться.
Мы знакомимся лицом к лицу, учитывая возросшую роль мимики, речи и жестикуляции. Но древняя программа, характерная, кстати, для приматов, и тут не дает нам покоя и проявляет себя во внимании мужчин к женским ягодицам. Считается, что это неприлично. Но женщины поощряют данный интерес походкой или облегающей одеждой. Значит и они подсознательно следуют этой древней программе.
Хорошо, со взрослыми, надеюсь, всё ясно. Но некоторые боятся, что на детей изображения обнаженных людей дурно влияют. Но это далеко не так. Дело в том, что ребенок по своим врожденным программам – ребенок голого человека. И ему программа подсказывает: ты должен знать, как выглядит твой будущий брачный партнер. Если он такую информацию вовремя получил, то интерес к ней снижается. В странах, где «сексуальная революция» произошла несколько десятилетий назад, дети совершенно равнодушны и к эротическим фильмам, и к порнографическим открыткам. Более того: там, где ещё в начальных классах детей с помощью муляжей и учебных фильмов познакомили со строением половых органов, интерес к этой области утрачивается на несколько самых «опасных» лет.
Если ребенок подобной информации лишен, он всячески стремится её добыть. Отсюда его подглядывание за родителями, за купающимися, за переодевающимися сверстниками. Он знает, что подглядывать нехорошо и при этом испытывает угрызения совести. Но могут быть и страшные последствия, связанные с насилием. Этим кстати нередко пользуются педофилы.
До прихода времени размножения самцы и самки многих видов похожи друг на друга и особого интереса к противоположному полу не проявляют. Мальчишки и девчонки до определенного этапа даже «презирают» друг друга. Но приближается время размножения, увеличивается выработка половых гормонов, и внешний облик преображается. Самцы тритона «отращивают» яркий гребень, самец лосося покрывается красными пятнами, у самцов оленей вырастают рога, у многих обезьян – гривы, усы и борода. Назначение всех этих сигналов – выделить готовую к размножению особь. Подобные признаки встречаются и у людей. У мужчин это растительность на лице, грубый голос, особый запах. У женщин – утолщенные и яркие губы, грудь, расширенные бедра, высокий голос и опять же особых запах, для усиления которого у обоих полов в соответствующих местах вырастают волосы. У человека эти признаки усиливаются различиями в прическах, в одежде, парфюмерией, косметикой и прочими украшениями. Половые гормоны изменяют поведение: животные начинают демонстрировать друг перед другом свои половые признаки. Они поднимают и опускают яркие хохлы, трубят, ревут, поют, барабанят по стволам деревьев и так далее.
У человека проявление врожденных программ можно понять, наблюдая, как пытаются обратить на себя внимание невоспитанные подростки. Правда под влиянием развитых социальных отношений поведение облагораживается: важничанье переходит в манерное поведение, вопли и крики – в серенады под гитару, сила демонстрируется в спортивных турнирах, жеманничанье переходит в милое кокетство, визг и наскоки – в тонкие беседы с подшучиванием.
Так вот чему может быть стоит обучать подростков? Не запрещать им общаться по признаку пола, а наоборот, грамотно направлять их, одновременно оберегая. Этой цели должны служить уроки поведения, спортивные секции, танцевальные студии, туристические походы (где кстати молодые люди вполне могут показать себя друг другу с самой лучшей стороны), и, конечно же уроки общения, которые вполне можно совместить с уроками безопасности.
Одновременно подобные уроки следует преподать и молодым родителям. А главное, побудить их всемерно общаться со своими детьми, а не «откупаться» от них дорогими игрушками. Ведь дефицит общения нередко толкает детей в лапы сомнительных личностей – от политических фюреров до педофилов.
О том, что приближается 1 сентября, можно догадаться, не заглядывая в календарь. Достаточно посмотреть группы различных школ, вузов и факультетов в социальных сетях. Привожу посты с группы одного из факультетов Воронежского педагогического университета в социальной сети «В контакте».
- Я один уже поскорей хочу в универ?
- Нееет, ты не одинок! Уже безумно хочу учиться и со всеми перезнакомиться!
- Деньки считаю.
- Сама уже жажду сентября.
- И я ооооооооочень хочуууууу!
- Чуть больше недельки осталось.
Ну, и так далее. Студентам уже надоело отдыхать, хочется новых впечатлений, знакомств и (потешу своё преподавательское самолюбие) знаний.
Вторым признаком приближающегося Дня знаний является оживление на вещевых рынках. Родители спешат обеспечить своих чад обновами, дабы в начале учебного года те были «не хуже других». На одном из рынков я замечаю своих студенток, примеряющих новые белые кофточки. Девушки так поглощены этим занятием, что даже не замечают подошедшего преподавателя. Что ж, дело важное, кто спорит?
Видя всю эту предпраздничную (именно так!) суету, невольно переносишься воспоминаниями во времена моей молодости. В то время окончание каникул было трагедией для миллионов школяров бывшего СССР, и никакие положительные эмоции не могли компенсировать надвигающейся «катастрофы»! «Каникулы кончились, господа школяры, бегом учиться и примите наши глубокие соболезнования» - так примерно иронизировали в то время.
У студентов отношение к 1 сентября было несколько другим, я бы сказал, более спокойным. Начну с того, что для советских студентов 1 сентября отнюдь не означало начала занятий. В этот день (или чуть позже) тысячи будущих учителей, инженеров, врачей, агрономов и т.д. и т.п. отправлялись не в аудитории, а (правильно вы подумали, студенты моего и старших поколений) в колхоз! Труженики села в то время хронически не справлялись с «невиданным» урожаем и требовалась помощь молодых, грамотных, передовых и инициативных… в общем, студентов.
В то время ходил анекдот. Разгадывают двое кроссворд. Первый читает «Механизм для уборки картофеля». Второй, подумав: «Студенты!». Первый: «Нет, букв мало!». Второй: «Ну, тогда пиши ещё и «преподаватели»».
В колхозе студенты сидели как минимум до начала октября, а случались годы, когда занятия начинались после ноябрьских праздников. Не забуду тот год, когда приходилось выбивать отбойными молотками свеклу из уже скованной морозами почвы. А так убирать приходилось, что скажут: картофель, морковь, лук, свеклу. Настоящим везением (так, по крайней мере, считал весь университет) было попасть на уборку яблок. Тогда из колхоза возвращались на автобусах, загруженных чуть ли не по крышу мешками и рюкзаками с золотистыми плодами.
В общем, на мой взгляд, черты именно праздника День знаний наиболее отчетливо стал приобретать уже в наши дни. А раньше это было так: кому-то горе, а кому-то лишь продолжение летних приключений (правда, со своей спецификой). Но уж никак ни начало учебы!
Начало учебного года, 1 сентября, толпы наряженных в свои лучшие наряды девушек, смех, шутки, улыбки, радостные восклицания и приветствия давно не видевшихся однокурсников – все это должно было бы настраивать на оптимистический лад.
Но, увы, ситуация в нашем высшем образовании (да и в образовании вообще) далека от радужной. И причина здесь далеко не в демографической яме или в нехватке средств, как то пытается представить наше правительство и его апологеты.
В 90-е годы при значительно худшей экономической ситуации образование продолжало развиваться. Открывались новые вузы, факультеты, специальности, кафедры. Сейчас, когда президент и премьер всё время твердят о каких-то инновациях, призывая, как в советские годы «повысить, улучшить, увеличить», вузы и научные учреждения закрываются одно за другим. Откуда же возьмутся инновации?
Не так давно мне пришлось познакомиться с системой образования одной из африканских стран, ВВП которой на душу населения, должен заметить, в шесть раз меньше российского. Так вот в этой стране, не смотря на все экономические трудности, создаются государственные вузы. И в этих вузах открываются отделения русского языка и литературы, горного дела, экологии, педагогики. Значит, эта страна считает нужным все это изучать! А у нас закрываются филфаки и горные институты! Да и не только они!
Министр образования, заступая на должность, громогласно объявил «Я никому не позволю халтурить!». Первым его шагом было закрытие Московского горного института (а ведь горных институтов в России было всего три). После этого «по городам и весям», добираясь до самых отдаленных уголков, разъехались толпы каких-то мутных личностей, называвших себя «независимыми экспертами».
В речи «независимого эксперта», проводившего аккредитацию одной из специальностей, то и дело проскакивали слова «Я не обязана перед вами отчитываться!», «Я отчитываюсь только перед министерством!», «Я не могу ни с кем общаться!». Надо сказать, что за время своей работы эта «эксперт» не удосужилась поговорить ни с кем (!) из преподавателей, ведущих занятие на аттестуемой специальности. Так и осталось непонятным, кто она сама-то по специальности…
На съезде учителей географии, проходившем в МГУ под эгидой Русского географического общества, также выступала одна из таких «экспертов». Привожу её выступление практически дословно: «Мы никогда НЕ допустим специалистов к разработке новых стандартов образования. Специалисты НЕ понимают (!) современных требований». Вот так, прямо не в бровь, а в глаз! Хотелось бы спросить, а она то сама и те, кто за ней стоит, эти требования понимают?
О бумаготворчестве в вузах я уже писал. Сегодня оно достигло таких масштабов, что уже мешает реальной учебной, научной и воспитательной работе. Какие в таких условиях могут быть созданы инновации?
И что интересно, государство отнюдь не трогает (или трогает весьма незначительно) частные коммерческие вузы. Нет, ему подавай что-то действительно стоящее! Только на нем оно может удовлетворить свою кастраторскую ярость! Это сродни ярости бездари и посредственности, уничтожающей красивую вещь, созданную гением!
Идущие сокращения в вузах напоминают времена Калигулы в Древнем Риме, когда тоже закрывались школы. До падения Римской империи оставалось менее пятидесяти лет. Исторические параллели, как говорится, напрашиваются. Нечто подобное происходило в России во времена императора Александра III, но там ситуация могла быть объяснена политической обстановкой.
А чего стоит теперь зависимость набора от численности выпуска? Теперь мы должны будем дрожать над каждым двоечником, а может быть, и полным дегенератом, который позволит сохранить или увеличить число приема! И это сейчас, когда к нам стали приходить действительно хорошие выпускники школ, среди которых многие по окончании вуза идут работать по специальности! И сейчас все это хотят порушить! Что это, хочется спросить, глупость или преступление?
Неужели наступит тот день, когда 1 сентября я уже не увижу красивых девушек в своих лучших нарядах, не услышу смеха, шуток, не увижу улыбок на молодых лицах? Ведь проходящие «реформы» убивают самое важное – то, что невозможно измерить и сосчитать, но без чего не обойтись – душу нашей высшей школы!
Идея этой поездки возникла, как всегда, неожиданно. Для начала – справка. Озеро Песчаное относится к пойменным озерам и входит в группу т.н. Ольховатских озер, расположенных на границе двух районов на юге Воронежской области.
Во время сплава на байдарках по Дону мы наблюдали в районе Ольховатских озер довольно многочисленных больших белых цапель – птиц, занесенных в Красную книгу области. Желание познакомиться с этими птицами поближе и, по возможности, сфотографировать их и легло в основу данной поездки.
Осуществлению данной идеи способствовало также помпезное открытие около года назад понтонного моста, связавшего правый и левый берега Дона. Такой подарок местным жителям был сделан по личному распоряжению нашего губернатора. Решили совместить приятное с полезным и по дороге заехать в райцентр на рынок. Тем более, что жить в деревне нам оставалось ещё чуть больше недели и было бы желательно обеспечить продуктами и себя и наших котов.
Рынок в нашем райцентре в общем-то достаточно типичен для современной ситуации. Обильная «барахолка», кишащая китайскими и турецкими изделиями плюс ряды сельскохозяйственных товаров. Накануне 1 сентября здесь царило оживление. Родители спешили обеспечить своих чад обновами, дабы в начале учебного года те были «не хуже других». Замечаю своих студенток, примеряющих новые белые кофточки. Девушки так поглощены этим занятием, что даже не замечают подошедшего преподавателя.
Но … всего, что нужно, нам на рынке купить не удалось. Приходится заехать в местный супермаркет, принадлежащих сети «Магнит» (последние годы эти супермаркеты чрезвычайно распространились по области, появившись не только во всех райцентрах, но и в некоторых крупных селах).
Осмотр райцентра позволил сделать некоторые новые наблюдения. Асфальт практически на всех улицах, по которым я проезжал, был новый. Везде проложены ливневые стоки. Причем в одном месте «ливневка» даже пересекала … выезд с примыкающей улицы. Так что выезжать мне пришлось с немалой осторожностью, дабы не оставить на дороге куски поддона.
Сквер на центральной площади райцентра был, как сейчас модно стало говорить, «реконструирован». Деревья побелены, аллеи заасфальтированы, в углу устроена детская площадка. Правда при этом я не нашел в сквере ни одной урны, так что, чтобы выбросить какую-то бумажку, мне пришлось протопать целый квартал.
Произвела впечатление … выставка-продажа мягкой мебели, развернутая прямо с машин на центральной площади райцентра. Притом количество той мебели было таким, что вполне могло мы обеспечить не только поселок с населением в десять тысяч человек, но, как минимум, областной центр.
В общем, осталось лишь порадоваться за благоустройство поселка. На моих глазах «дикий колхоз» превращался в фешенебельную столицу. Только бы мусорных урн побольше поставить и «ливневку» убрать, что поперек дороги проложена, и … Париж задохнется от зависти. Да, ещё бы тротуары не мешало кое-где устроить.
Дальнейший наш путь лежал по тем местам, где два года назад бушевали лесные пожары. Там, где раньше зеленел сосновый бор, теперь стояли обгорелые, напоминавшие частокол, стволы. А поверхность почвы под бывшим лесным пологом уже прочно захватили различные сорняки, среди которых своим количеством выделялся наш заморский гость – мелколепестник канадский. В общем, довольно безрадостное зрелище. Не требовалось большого воображения, чтобы представить себе лунный ландшафт.
Дорогу на озеро Песчаное мы нашли без труда. Путь туда оказался довольно торным. Берег озера представлял собой довольно обширный песчаный пляж, усеянный (это уж как водится!) мусором. Ну не может русский человек после себя мусора не оставить! При нас на озере «причащалась» какая-то солидная компания, по виду, руководство местного ОАО. В пользу такого предположения говорила стоявшая рядом двадцать четвертая «Волга».
Белых цапель мы увидели почти сразу. Группа из трех птиц сперва кружилась над озером, а потом перелетела на противоположный берег, где расселась по прибрежным ольхам. Так что хороших кадров сделать не удалось.
Мы быстро искупались в озере (для меня это был уже девятый (!) водоем, в котором я в течение года совершал «омовение») и направились домой, держа курс на широко разрекламированную понтонную переправу.
Когда мы торжественно пересекли понтонный мост (три недели назад мы проплыли под ним на байдарках, распластавшись на дне подобно цыплятам табака), нам дорогу преградил «кирпич». Вот тебе и раз! А ведь ещё год назад об открытии этой дороги было торжественно объявлено губернатором и показано по телевидению!
Набравшись наглости, направляю машину прямо по дороге, лавируя между ямами в асфальте (ох, уж этот мне «ямочный ремонт»). По дороге несколько раз объезжаю попадавшуюся дорожную технику. Рабочие косятся в нашу сторону (кто это тут, понимаешь, разъездился?), но попыток нас остановить не предпринимают. Поэтому благополучно выезжаем на основную дорогу и возвращаемся домой, совершив «кругосветку».
Общие выводы по поездке:
1) Большие белые цапли, похоже, гнездятся на Ольховатских озерах;
2) Наш райцентр успешно борется на звание «самого благоустроенного райцентра»).
В общем, как говорит, одна моя коллега в любой ситуации «все хорошо».
Деревенская усадьба всегда требует сил, времени и труда. Даже самый что ни на есть новый дом с вспомогательными постройками (сараями, летней кухней, душем и т.д. и т.п.) по истечении нескольких лет напомнит о том, что где-то надо поменять шиферины на крыше, где-то подукрепить фундамент, где-то … дел может возникнуть сразу с десяток одновременно.
Уже это обстоятельство ставило меня в тупик, когда наши городские знакомые, всплеснув руками, восклицали: «Как? Вы целое лето проводите в деревне? Что вы там все время делаете? Так же наверно скукотища?» Как им потактичнее объяснить, что сидеть, сложа руки, в деревне не приходится, я не знаю до сих пор. Ну, это так, к слову.
На этот раз срочной замены потребовала крыша на нашем дровяном навесе. Этот навес стоял ровно двадцать четыре года, из которых первые восемь лет служил нам летней столовой, а затем, когда построили летнюю кухню, мы под ним хранили заготовленные на холодное время года (мы иногда приезжаем в деревню поздней осенью и ранней весной) дрова.
Для ремонта потребовалось напилить новых досок и опорных столбиков. Тут нам с помогавшим мне соседом и пришло в голову использовать недавно приобретенную мною за … (впрочем, о сумме позволю себе умолчать) бензопилу. Купленная ещё весной она простояла почти до конца лета без дела. Просто случая подходящего не было. А тут как раз подвернулся случай проверить её на деле.
И вот изделие фирмы “Kraftsman», сверкающее новизной и пахнущее свежей смазкой, было торжественно извлечено на свет Божий. К слову сказать, мне до сих пор иметь дела с бензопилами не приходилось, но у соседа кое-какой опыт имелся.
Итак, изделие извлечено из чехла, и мой сосед подходит к ней с видом «Нам это раз плюнуть!». Эффектно нагнувшись, прижимая правой ногой рукоятку (так написано в инструкции), мастер правой рукой с силой дергает приводной шнур. Бензопила издает тихий рокот и замолкает. Недоуменно хмыкнув, Виктор (так зовут моего соседа) повторяет попытку. Эффект тот же!
- Может быть, бензин кончился? – задает мой товарищ риторический вопрос. Но проверка показала, что бензина в камере достаточно.
Заморское изделие переходит в мое распоряжение. Тщательно проверив рычаг запуска и рычаг дросселя, несколько раз дергаю за пусковой шнур. Бензопила, издав сначала какой-то обнадеживающий рокот, вновь замолкает.
- А вы инструкции внимательно прочитали? – задает вопрос моя мама, всю жизнь проработавшая преподавателем математики в одном из воронежских вузов. Мы удостаиваем её снисходительного взгляда («Ну что математик может понимать в бензопилах?») и продолжаем с остервенением дергать за приводной шнур.
- Да она совсем новая! – преподаватель математики пытается возражать.
- Ну, и что? – с видом знатока заявляет Виктор.
Не взирая на мамины увещевания, мы приступаем к разборке пилы. Извлечь свечи сразу не удается, Виктору приходится несколько раз бегать домой за соответствующими ключами. Проходит часа два: свечи извлечены. Мы с соседом выхватываем их друг и друга из рук, тщательно осматриваем, продуваем и совершаем другие манипуляции. Наконец, все свечи тщательно проверены и не без труда ввинчены на прежнее место. Но … попытки продолжаются с тем же результатом, т.е. с отсутствием такового.
Наши силы уже на исходе. Мы продолжаем с остервенением дергать приводной шнур, поминая на чем свет страну-изготовителя (США). Ей досталось и за истребление индейцев, и за войну во Вьетнаме, и за колебания курса доллара. Бедной миссис Обама должно было бы икаться, когда мы ей припомнили грядки возле Белого дома.
Наконец, силы наши иссякли. Мы беспомощно смотрим на упрямое заокеанское изделие, от души желая здоровья всем американским гражданам. И тут моя мама твердо подходит к бензопиле.
- Смотрите! – мама указывает на какие-то английские надписи на задней стороны кожуха. Мы их видели и раньше, но особого внимания не обратили. Что там интересного они могут означать?
Нашу реакцию на вмешательство математика предугадать нетрудно («Отойди! Что ты понимаешь? Уж если у нас специалистов не получилось!»). Но мама уже решительно взялась на приводной шнур.
- Смотрите, здесь написано: дернуть пять раз, затем вдавить рычаг дросселя и… Пила, весело взвизгнув, заводится…
О своем посещении Шипова леса зимой автор уже знакомил читателей. Теперь у меня появилась возможность встретиться с этим «золотым кустом России» в конце лета и сравнить впечатления. Поводом для посещения стали уже давно запланированные исследования муравьев, которые по разным причинам откладывались из года в год.
И вот, наконец после долгих дней подготовки, сборов, переносов и согласований ранним августовским утром мы выходим из автобуса, довезшего нас до села Воронцовка. О Воронцовке лично мне мало что было известно ранее. Лишь воронежский краевед Болховитинов писал в начале XIX века: «Жители того села [Воронцовки] нрава суть скотскаго (сохраняю стилистику того времени), лошадей воруют». Что и говорить, нелицеприятная характеристика!
Тем не менее, с первого взгляда Воронцовка произвела на нас благоприятное впечатление. Мы приехали в базарный день, и на главной площади села был разбит богатый рынок. В центре села наше внимание привлекли несколько добротных двухэтажных каменных домов, которым явно было больше ста лет.
Неоднозначное впечатление произвело здание начальной школы, построенное ещё в XIX веке на средства местного купца, а сейчас переделанное в … церковь. Что поделать, похоже, знамение времени!
В Воронцовке на нашем пути оказался старинный парк. Мне уже доводилось бывать в нем, но … не могу пройти мимо дубов, которым явно не одна сотня лет, дабы не полюбоваться на старейшие деревья Воронежской области. В США такие деревья являются национальной достопримечательностью, строго охраняются и носят имена национальных героев – «Джордж Вашингтон», «Томас Джефферсон», «Авраам Линкольн». Мне уже рассказывали одну историю о планах местного руководства срубить эти уникальные деревья, а на их месте … построить храм! Что за странные представления о вере?!
Из Воронцовки наш путь лежит на хутор Новенький, где расположена контора Воронцовского лесхоза. Когда-то в послевоенные годы этот лесхоз давал восемьдесят процентов бюджета области, то есть, по сути, в те голодные годы кормил всю область. А сейчас … впрочем, о нашем многострадальном лесном хозяйстве писать надо отдельно…
В лесхозе нас приняли радушно. Беспрепятственно разрешили ознакомиться с планами лесных насаждений, а затем директор лесхоза лично отвез нас на служебном автомобиле к огромному гнезду рыжих лесных муравьев, которые собственно и являлись целью нашего посещения Шипова леса.
Мы закладываем несколько пробных площадок (на каждую уходит более часа) и решаем оставшееся до автобуса на Павловск время посвятить осмотру ближайших окрестностей.
В ближайших выделах мы обнаруживаем огромное количество пороев мышевидных грызунов. Похоже, эти мелкие милые зверьки представляют собой настоящий бич для дубравы, поедая желуди и таким образом препятствуя естественному возобновлению леса.
Немало мы встретили и косульих пороев, а также следов их лежек. Попадались нам и муравейники, разрытые кабанами. В одном месте мы обнаружили кабанью «ванну» в долговременной луже.
Но настоящее впечатление производят дубы. Таких деревьев в лесах под Воронежем не встретишь! Толщиной почти в метр (а есть и больше!) и высотой не менее чем метров в двадцать они выглядят словно седые, но ещё крепкие патриархи, снисходительно поглядывающие на нас – ничтожных смертных по сравнению с ними. Да минует этих патриархов бензопила лесоруба!
Бросилось в глаза обилие лесных вредителей. Нам неоднократно попадались гусеницы шелкопрядов и пахучего древоточца. Последние издают запах древесного спирта и когда-то служили изысканным блюдом для древнеримских патрициев. Что и говорить, изменились вкусы с того времени!
На опавших прошлогодних листьях встречаем обильные галлы нумизматической, яблоковидной и шишковидной орехотворок. А на входе в хутор Новенький нам попались на иве эффектные галлы ивовой розовидной галлицы.
Из птиц чаще всего нам попадались поползни, сопровождаемые свитой из синиц, лазоревок и пухляков. Для них уже началась пора предзимних кочевок. Неоднократно мы слышали крики дятлов. С высоты до нас доносились тоскливые крики канюков, собирающихся в стаи перед отлетом.
Лесной страж ворон несколько раз выкрикнул «крок, крок», пролетая прямо над нашими головами. В голосе этой мистической птицы были слышны одновременно и вопрос и раздражение вторжением в их владения незваных пришельцев.
Теперь о главном нашем объекте исследований: о муравьях. В Шиповом лесу явно главенствуют рыжие лесные муравьи, но на отдельных сильно захламленных валежником участках весьма обильны черные блестящие, словно эбонит, пахучие муравьи-древоточцы. Свое название они получили за то, что имеют свойство при тревоге издавать резкий гвоздичный запах. Эти муравьи прокладывают в почве длинные (иногда до нескольких десятков метров) тоннели, по которым следуют до деревьев, на которых «пасутся» «муравьиные коровы» - тли.
Только на деревьях нами были встречены мелкие четырехточечные муравьи. Этих муравьев можно узнать по светлым пятнам на брюшке. Похоже, на землю этот вид вообще не спускается, живя и охотясь на стволах и в кронах деревьев. Последние годы я неоднократно встречал этих муравьев в парках Воронежа, но вот найти гнездо ни разу не удавалось.
Более мелкие муравьи явно избегают своих многочисленных и крупных собратьев. В добыче рыжих лесных муравьев мы отмечали черных садовых и краснощеких муравьев. Похоже, эти «хозяева леса» не гнушаются охотой на своих собратьев. Впрочем, и здесь есть исключения. Мельчайшие (меньше булавочной головки) подкорные муравьи преспокойно разгуливают прямо возле гнезда рыжих лесных муравьев. При этом представители обоих видов неоднократно сталкиваются друг с другом, не проявляя никакой агрессивности. Они даже ощупывают друг друга антеннами, словно бы для приветствия. Что и говорить, чудны дела твои, природа!
Из леса мы решаем пройти в направлении села Александровка, чтобы там сесть на автобус, идущий на Павловск. Наш путь лежит через так называемую «степь Шипова леса», остепненные меловые обнажения, примыкающие прямо к опушке.
Здесь мы словно бы попадаем в совершенно другой мир! Вместо тени – палящее солнце. Вместо поползней, синиц и дятлов нас встречают представители типичной степной орнитофауны: яркие, словно рубины, золотистые щурки, сверкающие синевой оперения, словно сапфиры, сизоворонки. Нас приветствуют свистом степные стражи – сурки–байбаки.
Наш путь лежит мимо Крепацкой криницы - колодца, вырытого на окраине Шипова леса. По легенде хозяин всех окрестных земель князь Воронцов когда-то выменял за две породистые собаки население целого украинского хутора («крепаки» по-украински означает «крепостные»), которое и привез сюда, приказав вырыть и содержать здесь колодец.
Сейчас в условиях свободы и демократии криница уже изрядно заросла речным тростником и водокрасом. Но вода в ней продолжает оставаться чистейшей и весьма приятной на вкус. Для нас последнее обстоятельство особенно актуально, так как наши запасы воды на жаре быстро иссякают.
На входе в Александровку нас ожидает ещё одно яркое впечатление. Позади нас раздается вой сразу нескольких автомобильных сирен. Уверенный, что случился как минимум пожар или что-нибудь другое из рук вон выходящее, инстинктивно начинаю искать глазами дым, стелющийся из какого-нибудь здания.
Но … оказалось, это всего лишь свадьба! Мимо нас пролетели, издавая все мыслимые звуки, несколько украшенных цветами машин. Особое впечатление на нас произвела третья машина в кортеже, из крыши которой высовывался молодой человек, в патриотическом экстазе размахивающий российским триколором!
В автобусе, идущем на Павловск, мы познакомились с симпатичной парой из Петербурга. Молодые люди представились этнографами. Они приехали наугад в такую даль, не имея здесь ни родственников, ни знакомых, чтобы найти … практикующего колдуна! Мы пожелали им удачи, про себя подумав, что искатели колдунов опоздали как минимум лет на сто.
На автостанции в Павловске мы простились с этнографами, которые направились к местной гостинице. Самим нам также было невредно отдохнуть, так как в этот день мы протопали не меньше двадцати километров, а впереди нас ждали ещё три дня кропотливых исследований.
Эта экспедиция замышлялась давно. Поводом к ней послужили регулярные выбросы загрязнений в Дон, источник которых нам никак не удавалось установить. Вот уже четыре года по Дону от Павловска до Вешенской течет мылообразная пена с явными признаками органического происхождения. Письма в государственные природоохранные организации результата не дали. Чиновники от экологии отделывались отписками в стиле «это – свойство Дона», «загрязнение носит природный характер» и типа «так всегда было».
Отчаявшись найти поддержку у властей, мы обратились в общественные организации и там нашли понимание. В организации и финансировании экспедиции с целью поиска источников загрязнения Дона приняло молодежное движение «НАШИ», экологическим активистам которого автор выражает искреннюю благодарность.
Наконец, после долгих сборов, приготовлений и согласований в последний день июля (кстати, в этом году грязь по Дону потекла с 9 июля) мы начинаем свое плавание в тихом и красивом городе Павловске. Этот город (который иногда знакомые называют Донским Парижем) провожает нас приятной прохладой раннего летнего утра.
Едва байдарка отчалила от пристани, как мы сразу попали в огромное мутное пятно неприятного белесого цвета. Само пятно состоит их множества крупных серо-бело-зеленоватых пятен. Такое впечатление, что на наш Дон наплевали (в буквальном смысле).
Загрязнение тянется на несколько сотен метров. Его центр размещен в заводи под крутым берегом, на котором находится павловский хлебоприемный пункт. Забегая вперед, скажу, что это пятно грязи с небольшими разрывами тянулось до Украинской Буйловки.
Сразу за Павловском нашему глазу представляется другое зрелище, также символизирующее немаловажную экологическую проблему. Перед нами - высокий песчаный берег, засаженный сосной. Даже невооруженным глазом видно, что берег активно подмывается Доном. На склоне, словно пораженные насмерть в бою солдаты, лежат упавшие стволы сосен. На вершине склона мы видим гору гранитного щебня, высыпанного в тщетной попытке остановить разрушение берега. Что случилось? Почему вдруг воздействие Дона на берега стало разрушительным?
Со слов павловских краеведов мы узнаем, что причиной тому стала возведенная в стародонье возле Басовки дамба. В результате объем воды в главном русле Дона заметно увеличился, течение усилилось, и … берега стали размываться. На заседании павловской Общественной палаты мнение авторитетных гидрологов о недопустимости перекрытия стародонья было проигнорировано. «Как, уже научно (!!!) доказано, что Дон должен ТАМ течь!!!» - ответствовали павловские чиновники.
При дальнейшем движении по течению отмечаем довольно большое количество птиц. То и дело попадаются кулики перевозчики, зуйки, зимородки. Почти через каждый километр встречаются семьи черных коршунов (по четыре – пять птиц), оглашающие окрестности своими пронзительными криками, напоминающими боевой клич индейцев. А в районе Желдаковки мы увидели огромного орлана-белохвоста - птицу, занесенную в Красную книгу Российской Федерации. Когда-то на территории Центрального Черноземья гнездилась всего одна пара этих прекрасных птиц. Теперь же численность орланов заметно выросла, и его можно встретить в различных уголках нашей области.
Пока мы плыли до Украинской Буйловки, почти в каждом затоне нам встречалась противная белесая пена, кое-где вымывающаяся течением на середину реки. Местами процессы гниения вызвали появление обильных пузырей. В конце маршрута нам пришлось долго отмывать днища байдарок от этой мылообразной слизи.
Эта грязь на поверхности великой русской реки по сравнению с окружающими нас красотами казалась каким-то отвратительным кощунством. Создавалось впечатление, как будто кто-то осквернил величественный храм природы.
Нас все время сопровождают величественные виды Донского Белогорья. Мы отмечаем на планшетах различные формы рельефа, интересные выходы горных пород, встреченные виды растений и птиц. Возле Украинской Буйловки мы задерживаемся, чтобы сфотографировать огромные гранитные валуны, словно бы принесенные и брошенные могучим великаном. Впрочем, так оно отчасти и было. Только великана того звали Великое Оледенение.
В селе Желдаковка нам попалось семейство белых аистов – мама, папа и трое недавно поднявшихся на крыло птенцов. Белые аисты также сравнительно недавно распространились в нашей области. Страшно подумать, что ещё находятся среди нас экземпляры (назвать их людьми язык не поворачивается), способные поднять ружье на этих прекрасных птиц.
За Желдаковкой стали чаще попадаться колонии ласточек береговушек. Местами крутые берега были буквально источены их норами. Всего за пройденные шестьдесят шесть километров (расстояние измерялось через GPS-навигатор) мы насчитали двадцать четыре колонии этих мелких симпатичных птичек, общее число гнезд в которых составило около трех с половиной тысяч. Вот такой «город ласточек» существует рядом с нами!
Южнее картина окружающего нас птичьего населения стала меняться. Чаще стали попадаться золотистые щурки – птицы, расписанные словно хохломские игрушки, нелюбимые нашими пчеловодами. Несколько раз мы видели сизоворонку – птицу изумительной красоты, которая по яркости оперения соперничает с драгоценным сапфиром. Все говорит о том, что бы все больше углубляемся в зону степей.
Несколько раз нам попались цапли. Сначала это были обычные серые, затем мы увидели несколько рыжих (почему то называемых охотниками «квачами»), а в районе Старой Калитвы нам встретились три великолепные белые цапли, больше похожих на произведение искусства или на персонаж любовного романа в стиле "фэнтази", столь популярного среди современной молодежи.
Ещё совсем недавно прекрасный наряд большой белой цапли был её проклятием. Во всех частях света тысячи птиц были отстреляны в период размножения прямо у гнезд только лишь потому, что их перья были популярными среди модниц, использующих их как украшения шляпок. Плюмаж из перьев белой цапли стоил в России в начале XX века около 3 рублей. При этом охотники брали пучок перьев из спины цапли, а сама птица бросалась.
В результате вид был поставлен под угрозу исчезновения. Лишь благодаря строжайшим мерам и полному запрещению охоты большую белую цаплю удалось сохранить. Но до сих пор из-за своих крупных размеров и бросающегося в глаза оперения эта прекрасная птица становится жертвой жадных до трофеев дилетантов. Страшно подумать, что ещё находятся выродки, способные поднять руку на это произведение природы. Один знакомый охотник как-то сказал, что "стрелять белых цапель и бить мраморные античные статуи - примерно одинаковое варварство".
За Украинской Буйловкой грязь стала попадаться реже, а потом почти исчезла. Лишь изредка мы наблюдали её очаги в небольших затонах и заливчиках, а также позади когда-то специально устроенных для углубления русла Дона дамб.
Возле села Семейки решаем сделать остановку, чтобы посетить знаменитую меловую пещеру, представляющую собой вырубленный в меловой горе храм. Эта пещера произвела впечатление ещё и тем, что в одном из её коридоров специфическое эхо создает иллюзию, словно за тобой кто-то следует, находясь буквально за спиной.
В семейкинской пещере нами было сделано ещё одно открытие. Здесь мы обнаружили гнездо обычной деревенской ласточки касатки, каких полно гнездится в наших селах и на хуторах под подоконниками, на верандах, в хлевах и в сараях. Гнездование касатки в пещере – случай в нашей области уникальный!
В районе Большой Казинки Дон делает крутой поворот на запад. Вы проходим его и … замираем в восхищении. Нашим глазам открывается вид на Казинскую гору – одно из красивейших мест на Дону. С воды она кажется нам особенно величественной. А мне вспомнились легенды о сомах людоедах, якобы водившихся в глубоком омуте под этой горой и явно отдававших гастрономическое предпочтение купающимся молоденьким девушкам.
Впечатление от прекрасного вида несколько портится обнаруженным на плесе довольно большим пятном грязи. На фоне великолепной горы грязь кажется особенно несуразной.
За селом Кулаковка начинаются турбазы. Здесь нам надо быть особенно внимательными, так как по нашим предположениям один из возможных источников загрязнения может находиться здесь.
Проходя мимо турбаз, слышим ставшие традиционными с советских времен объявления по радио: «Товарищи отдыхающие, Вы приглашаетесь на …!» В душе появилось чувство, которое с известной натяжкой можно назвать ностальгией.
Дорогу нам преграждает недавно построенный понтонный мост. И перед ним … очередное пятно беловато-серовато-зеленоватой грязи! В голове кольнуло: может быть, искомый нами источник загрязнения где то рядом?
Мост мы преодолели благополучно, найдя довольно широкий проем между понтонами. Правда, для того, чтобы не зацепиться головами за настил моста, нам приходится распластаться в байдарках подобно «цыплятам табака».
Темнеет, так что надо искать подходящее место для ночлега. Вскоре мы находим подходящий маленький пляжик, к которому и причаливаем. Вытаскиваем байдарки на берег, быстро ставим палатки. Приготовление нашего нехитрого ужина много времени не занимает.
Тем временем над Доном сгущается ночь. С неба раздаются крики цапель, на фоне ночного неба смотрящимися, словно Дракулы из голливудского фильма. Из ивовых зарослей на берегу Дона доносятся крики выводка черноглазых сов неясытей.
Спать, не смотря на усталость, не хочется. Вдруг мой товарищ восклицает: «Смотри, что это?» Все взгляды обращаются на воду. По всей ширине Дона потоком идет отвратительная пенообразная масса. Такого мы за сегодняшний день не видели! Кажется, будто все бани миллионного города одновременно открыли свои сливы! Серовато-беловатая грязь идет и посередине реки и вдоль берега, цепляясь за коряги, сплавины, прибрежную растительность. А мы уж было успокоились!
В темноте проследить источник грязи не удается. Поэтому решаем ложиться спать, чтобы продолжить поиски утром. Закрываем плотно входы палаток (комары дают о себе знать!) и засыпаем тревожным чутким сном.
На следующий день я просыпаюсь около пяти утра и сразу иду к Дону. Грязь ещё идет, хотя её поток уже не выглядит столь массивным. В нем появляются разрывы. В лучах восходящего солнца грязь приобретает красноватый оттенок и оттого смотрится особенно зловеще. Раздается крик мелкого сокола чеглока.
Мы начинаем движение около семи утра. Пройдя километра четыре, уже на виду у села Новая Калитва попадаем в огромное пятно грязи. Комки пены здесь достигают размеров хорошей суповой тарелки. Одновременно замечаем в воде явные признаки цветения. По этому пятну нам приходится плыть не менее трех километров.
Наш путь заканчивается возле хутора Донской Верхне-Мамонского района. Дальнейшие наблюдения показали, что то огромное пятно грязи, что было встречено нами возле села Новая Калитва постепенно размывается. Наблюдения предыдущих лет показали, что грязь тянется как минимум до станицы Вешенской.
Какие можно сделать предварительные выводы по результатам нашей маленькой экспедиции?
1) Загрязнение Дона имеет как минимум региональный масштаб;
2) Источников загрязнения несколько: один находится чуть выше Павловска, ещё один – в районе села Старая Калитва;
3) Для борьбы с загрязнением Дона, принявшего регулярный и столь масштабный характер, необходимы усилия всех природоохранных государственных структур.
Пожалуй, нет более приятного времени на Дону, чем наступление летнего вечера. В этот час спадает жара, стихает ветер, над водой появляются многочисленные стрекозы и ласточки береговушки. Можно видеть и слышать других птиц: парит коршун, высматривая добычу, в кронах прибрежных ив слышен посвист иволги. И главное – над всем царствует природная первозданная тишина!
Но в том вечер эти самые приятные вечерние часы не затянулись. Природную тишину внезапно разорвали звуки тяжелого рока, раздавшиеся откуда то выше по течению. Я не религиозный человек, но у меня возникло ощущение, что в райский сад ворвались беснующиеся черти. Моментально исчезли ласточки, замолчала иволга, даже коршун поспешил убраться подобру-поздорову.
Источник шума (назвать его музыкой у меня язык не поворачивается), разносившегося по округе на километры, вскоре обнаружился. Им оказался странного вида плот, спускавшийся вниз по течению. Людей (или как там ещё можно назвать этих существ) на плоту я не разглядел, но, судя по всему, они там были, о чем говорили периодические взмахи рулевого весла.
Когда плот приблизился и поравнялся со мной, издаваемые на его борту звуки стали просто нестерпимыми. Сидевший в полусотне метров от меня на берегу рыбак чертыхнулся и принялся сматывать удочку. Да уж какая тут рыбалка! Кажется, даже щуки при подобных звуках должны были либо залечь на дно, либо, впав в обморок, всплыть кверху брюхом.
Описанная мною картина знакома наверно каждому. Почему-то многие представители вида Homo sapiens, отправляясь отдыхать на природу, непременно берут с собой какое-либо звуковоспроизводящее устройство, которое считают нужным во время отдыха на природе «врубать» на полную катушку.
Я часто подходил к подобных «отдыхающим» в пригородных подворонежских лесах и задавал одни и те же вопросы: зачем вы включаете музыку на природе? Почему не слушаете первозданные природные звуки? Ведь музыку можно послушать и в городе, а вот пения птиц, насекомых, лягушек, шелеста листвы или журчания ручья в городе вряд ли услышишь! Для чего тогда выезжать на природу? В ответ я видел лишь смущенные улыбки и мало вразумительные ответы типа «Нам нравится!», «А что здесь такого?», «А мы разве мешаем?»
Насчет «мешаем» это отдельный разговор, но какое вам то удовольствие? И опять в ответ в лучшем случае маловразумительное бормотание. Создавалось впечатление, что они и сами не знают ответа на этот вопрос. Не скрою, долго не знал ответа и я. Чтобы найти ответ нам придется … опять же обратиться к миру природы.
Итак, перенесемся на тысячи километров от нашего Центрального Черноземья в тропический африканский лес. Древние египтяне считали павиана священным животным, который, как и человек, поклоняется солнцу, каждое утро приветствуя криками его восход. Внесу маленькую поправку: не павиан, как человек, а человек, как павиан.
Данные крики означают одно: ночь с её опасностями миновала, я жив и бдительно охраняю свой участок? А вы? Каждое утро обезьяны оглашают окрестности групповыми криками потрясающей силы. При этом они приходят в неистовое возбуждение, трясутся, подпрыгивают, сотрясают деревья. Цель такого демонстративного поведения – показать соседним группам мощь и единство своей группы. Если соседнюю группу удалось перекричать, то каждый член сообщества чувствует себя увереннее.
Поколение подростков послевоенных лет, когда были недоступны музыкальные инструменты и звуковоспроизводящие устройства, устраивало своеобразные «пошумелки». По дворам и улицам проходили ватаги ребят, оглушительно стучавшие в старые кастрюли, листы железа, трещавшие палками по заборам и по водосточным трубам и при этом выкрикивающие нечто нечленораздельное, но вполне ритмичное. Разгонят их в одном месте – они соберутся в другом. Или заберутся на металлическую крышу и устроят там жуткую «пошумелку».
Итак, современная «болезнь» рок-музыкой имеет древнюю врожденную основу – потребность организовать «пошумелку». Мощная звуковоспроизводящая техника нужна лишь для более сильного воздействия. Чем громче, чем больше участников, чем активнее они участвуют и чем на большее число органов чувств оказывается воздействие ритмическими звуками, вибрацией и мельканием, тем сильнее «пошумелка», и, соответственно, устроившая её группа. Самая подходящая музыка для «пошумелки» - примитивная, текст тоже должен быть на доразумном уровне – повторяющиеся слова. Человек в экстазе «пошумелки» охватывается древним инстинктом и извлекает из этого первобытное наслаждение.
Что интересно, тяга к «пошумелкам» характерна не только для подростков, но и для взрослых! Исследования английского журнала «Экономист» показали, что чем ниже образовательный уровень индивидуумов, тем больше их тяга к «пошумелкам». Иными словами, чем большую роль в жизни данного индивидуума (или группы индивидуумов) играют первобытные инстинкты, тем больше их стремление «пошуметь». А как же иначе? Ведь других способов заявить о себе эти люди (а можно ли их считать людьми в полном смысле слова?) просто не знают.
Так что, отправляясь отдыхать на природу, подумайте, дорогие мои читатели, чего в вас больше: павианьего или человеческого. Может быть, стоит все-таки больше внимания уделить самой природе, пока ещё терпящей грехи наши и послушать пение птиц и лягушек, полюбоваться цветами (но ни в коем случае не рвать!) и бабочками. А музыку приберегите для концертов, дансингов и других подобных заведений.
Издающий дикие звуки плот медленно удалялся вниз по течению. По мере его удаления жизнь на реке возвращалась в обычную колею: вновь начали плескаться рыбы, появились ласточки, из кроны прибрежной ивы донесся свист иволги…
Вот и закончился очередной сезон (тринадцатый в моей жизни) студенческих полевых практик. За это время накопились некоторые наблюдения, можно сделать некоторые выводы. Прикоснуться к клавиатуре на этот раз меня заставила последняя практика. Точнее, даже не она, а то, что она проходила в параллели с другой практикой по ландшафтоведению у географов третьего курса под руководством других преподавателей, так что я имел возможность сравнивать. Жили мы вместе, питались вместе, но формально руководство разными курсами осуществлялось разными людьми.
Итак, начнем, как полагается, со вступления. Мои экологи второго курса (десять человек) выезжали на полевую практику первый раз. До этого их практики ограничивались разовыми выездами без ночевки в ближайшие окрестности города.
Географы третьего курса (четырнадцать человек) были не только на курс старше, но и уже имели опыт полевой практики после второго курса. По идее это должно было сделать их более подготовленными и привычными к жизни в полевых условиях, а также более сплоченными.
Перед практикой я, вывесив объявление в интернете на своей странице «В контакте» и в группе факультета, назначил время и место проведения организационного собрания, на которое пригласил и коллег географов, как уже бывавших в тех местах. Сам я на собрании дал студентам план отчета и обрисовал общие правила поведения на полевой практике. При этом я подчеркнул, что сам еду в те края в первый раз, так что многих местных нюансов просто не знаю.
На том же собрании я отдал студентам все наши суточные деньги, выбрав среди них казначея. Так что финансы с первого до последнего дня практики оставались в руках студентов. У географов деньги находились у руководителей.
Здесь хочу обратить внимание читателей на одно, казалось бы, незначительное обстоятельство. Сначала я хотел провести общее собрание с географами, но коллеги отмахнулись. Дескать, мы и так им уже все сказали, да они и сами все знают. Возражений с моей стороны не последовало.
В день отъезда мое мнение о географах и их руководителях только укрепилось. Возле них стояли увесистые мешки с картошкой, внушительного вида ящики с пакетами пшена и крупы и даже тазики для стирки. Экологи скорее напоминали туристов, отправляющихся на египетские или таиландские пляжные курорты. Их экипировку составляли изящные заплечные рюкзачки и сумки на колесиках, популярные в последние годы у туристов, направляющихся в заграничные вояжи.
Далее последовали неизбежные волнения, связанные с задержкой автобусов (оказалось, о нас в отделе эксплуатации просто забыли), звонками и т.д. Так что выехали мы с задержкой на час. При погрузке экологи проявили большую оперативность. В прочем, данное обстоятельство можно объяснить их более легкой экипировкой.
По прибытии на место (жить нам предстояло в сельской школе) экологи сразу вышли из автобуса следом за своим руководителем. Пока географы вытаскивали весь свой многочисленный скарб, экологи похватали лучшие маты, поднялись на второй этаж и заняли приглянувшуюся им аудиторию. Буквально через несколько минут невзрачный класс иностранных языков превратился в подобие светлицы барышень девятнадцатого века. Мусор был быстро выметен умелыми молодыми руками, пол помыт, вещи спрятаны с глаз долой под столы, маты разложены и накрыты яркими спальными мешками и одеялами, обувь для соблюдения чистоты была выставлена аккуратным рядком в коридоре. Забегая вперед, хочу добавить, что чистота в комнате у экологов все пять дней была идеальная, а обстановка в комнате, не взирая на простоту, отдавала даже неким изяществом.
Первый день на практике – всегда самый ответственный. От того, как он пройдет, во многом зависит, как сложится практика в дальнейшем. Коллеги географы только здесь решили провести собрание. Чтобы не мешать им, решаю отвести свой контингент на речку искупаться.
Двигаться нам предстояло вдоль асфальтовой дороги. Строжайше указываю своим подопечным держаться левой стороны, не отставать и не выбегать на проезжую часть. Сам держусь чуть правее (если уж пьяный водитель кого-то и собьет, то это буду я), следя за тем, чтобы студенты держались плотной группой.
Пока мы купались, к нам начали подходить географы. Именно начали, так как шли они в лучшем случае кучками по три человека, растянувшись на всем протяжении, отделявшем речку от школы. Возле них несколько раз притормаживали местные лихачи-водители, пытавшиеся завязать с девушками разговор.
Вечером готовить ужин нам предстояло уже самим. Оценивая дежурство географов и экологов, хочу заметить, что неопытность экологов в первый день все-таки сказывалась. Однако уже на второй день ситуация выровнялась. Экологи не уступали своим более опытным товарищам в качестве приготовления, а по срокам даже опережали их.
В связи с дежурствами хочу отметить ещё один момент. Продуктов у нас было много, так что ужинали мы обычно тем, что оставалось от завтрака и обеда. Географы заявили, что вечером они дежурить не будут, так как разогреть себе пищу любой сможет самостоятельно. Среди экологов я подобные настроения пресек сразу, настояв на том, чтобы дежурные каждый раз разогревали ужин, накрывали, потом убирали на кухне и мыли посуду.
Теперь переходим к режимным моментам. На полевой практике они неизбежны и соблюдать их надо. Сразу скажу, что с экологами проблем утреннего подъема (какая молодежь любит вставать спозаранку?) не возникло. Более того, часть группы вставала со мной вместе в половине шестого и шла на речку, до которой, кстати сказать, было около трех километров.
У географов утренний подъем затягивался до начала занятий. Выходы в поле задерживались на полчаса и более. На пятый день практики половина студентов географов вообще под предлогом различных болезней перестали выходить в поле. Внутри самой группы участились конфликты из-за пустяков.
Во мне боролись чувства профессионального долга и нежелания обидеть коллег. На мои прозрачные намеки одна из коллег лишь улыбалась, односложно повторяя «Все хорошо! Все хорошо!» Я также заметил, что часть географов начинает явно тяготеть ко мне, обращаясь по самым различным вопросам: от меню на завтрашний день до помощи в закладке геоботанических площадок.
Теперь перейдем к организации свободного времени. Для руководителя это, вообще говоря, главное зло, когда студентов, маявшихся бездельем, начинает тянуть на разного рода подвиги. Данной проблемы мне удалось избежать. Экологи каждый вечер собирались в моей комнате (причем, безо всякого принуждения с моей стороны, просто собирались и все!), где я им рассказывал о своих путешествиях, показывал фотографии, мы обсуждали различные интересные для молодежи вопросы. Я не возражал, если студенты при мне выпьют немного вина. Иногда в наших посиделках принимали участие и географы, но, почему то они здесь долго не задерживались, хотя их никто не прогонял.
Выходя вечером покурить на школьное крыльцо, экологи держались плотной кучкой и при этом не боялись ставить на место некоторых местных говорунов, чересчур часто употреблявших в речи непечатные выражения. Те, как ни странно, подчинялись.
Географы выходили мелкими группами по двое – трое и в первый же вечер нарвались на конфликт с местными прелестницами, обвинившими «городских» в попытке увести местных парней. Дальше словесной перепалки дело не дошло, но выходить без своих преподавателей географы в дальнейшем остерегались.
Уже на второй день практики я заметил, как преобразились мои подопечные. Они передвигались по селу с поднятыми головами, распрямив плечи и спину. Даже местные хулиганы уступали им дорогу и место в очереди в магазине.
На вторую ночь на практике географы устроили нам скандал по поводу нашествия жуков в их комнату. «Это кошмар! Там невозможно спать! Мы же люди!» - причитали девушки. Мне было странно слышать все это от людей, за плечами которых уже была одна полевая практика и которым предстояла ещё как минимум одна. Причем во время следующей практики им предстояло провести около месяца в палатках. Со стороны экологов в течение всей практики никаких жалоб на плохие условия не поступало.
Отъезжали мы с экологами раньше своих коллег. Я предварительно позвонил в автопарк и напомнил о нашем заказе. Так что задержек с автобусом на этот раз не произошло.
При отъезде одна из студенток географов подошла ко мне и тихо произнесла:
- Кирилл Викторович, почему Вы нас бросаете?
Что я мог ответить? Условности оказались сильнее меня. Мне оставалось только утешить девушку, взять свой рюкзак и направиться к автобусу. До конца практики географов меня не покидало беспокойство. Я звонил коллегам, связывался через социальные сети со студентами. Бог, вроде, на этот раз миловал. Правда, при отъезде автобус прибыл на два часа позже. Коллеги не удосужились предварительно позвонить в автопарк и напомнить о нашем заказе.
Теперь подведем некоторые итоги. Уже предвижу возражения коллег: «Ну, и чем ты хвастаешь? Тебе просто с самого начала попалась хорошая группа!». Возможно, и так. Но меня не покидает ощущения, что экологи все время ощущали себя рядом со своим руководителем (чуть не написал, вожаком). Это придавало им уверенности в себе и друг в друге, а заодно сплачивало их. Географы оказались элементарно предоставленными сами себе. Такой расклад их явно раздражал, делал неуверенными и даже отчасти испуганными. Вот почему они тянулись к экологам и к их руководителю, подсознательно рассчитывая получить хоть какую-то помощь и защиту.
Слышу дальнейшие возражения коллег: «Слабоват студент пошел! Вот мы когда-то…» На сей момент отвечу: а с чего им быть сильными? Нас в свое время воспитывали родители, школа, вуз, комсомол. Современная молодежь сейчас просто брошена: родителями, которые в массе своей заняты добыванием денег, школой, которая уже не учит и не воспитывает, а «предоставляет образовательные услуги». Советские (в хорошем смысле слова) традиции сохраняются лишь в некоторых вузах, но и там они постепенно сходят на нет. Все неурядицы, которые возникали у географов в течение практики я ничем другим, кроме того, что они ощущали себя брошенными и ненужными своим руководителям (а кого это бы не раздражало?), объяснить не могу.
Что должны в этой ситуации делать мы? Вывод один: держаться, создавая вокруг себя анклавы образованности и по возможности расширять их. А для этого студентов нельзя бросать ни в коем случае! Современная молодежь очень нуждается в нас, коллеги…
То лето выдалось тревожным. Аномальная жара на Урале и в Сибири, ураганы и ливневые дожди в Поволжье, наводнение на Кубани и трагедия Крымска создавали довольно нервную обстановку. Метеопрогнозы также не предвещали ничего хорошего. Ожидались ливни и грозы в сочетании с температурой значительно выше нормы.
Не способствовала расслаблению и социальная напряженность. Повышение тарифов ЖКХ, неумение и нежелание властей оказать помощь пострадавшим во время стихийных бедствий вызвали волну недовольства, грозящего прорвать плотину чиновничьего равнодушия и некомпетентности. А тем временем на Хопре набирало силу мощное народное движение, направленное против разработок обнаруженных там медно-никелевых месторождений и уже приведшее к первым столкновениям.
Такова присказка. А сама сказка началась в жаркое июльское утро (даже ранний час не спасал от жары) на пороге педагогического университета, где собирались студенты-экологи, отправляющиеся на практику по курсу «Охрана природы и заповедное дело» в Прихоперье. В нескольких шагах от них собирались географы, отправляющиеся в те же места на ландшафтную практику.
С первого взгляда обнаруживалась разница между курсами. Возле географов (они выезжали на практику уже второй раз) стояли увесистые мешки с картошкой, внушительного вида ящики с пакетами пшена и крупы и даже тазики для стирки. Экологи скорее напоминали туристов, отправляющихся на египетские или таиландские пляжные курорты. Их экипировку составляли изящные заплечные рюкзачки и популярные в последние годы у туристов, направляющихся в заграничные вояжи, сумки на колесиках.
Время тем временем шло, а автобус задерживался. Набираю номер диспетчерской автопарка. Там меня огорашивают ответом, что нашего наряда-заказа в документах нет. Пытаясь подавить дрожь в руках, звоню в отдел эксплуатации. После не менее чем десятиминутных переговоров наш заказ наконец-то обнаруживается («Извините, забыли!»). Начальник отдела дает указание ради нас снять автобусы с маршрутов.
Ещё через полчаса мне называют номера высланных к нам автобусов. Они уже вышли, но из-за пробок задерживаются. Наконец-то первый автобус подъезжают. Экологи замечают его первыми и бросаются к нему с радостными криками.
Однако отправляться нам ещё рано. Надо подождать другой автобус, который привезет путевые листы. Наконец появляется и он. Я забираю оба путевых листа и направляюсь отмечать их в деканат.
Возвращаюсь и вижу своих экологов уже восседающих с довольным видом на мягких креслах. У географов погрузка ещё не закончена, да и народу в автобусе что-то негусто. На вопрос о причинах задержки мне отвечают, что ещё нет руководителя. Приходится принимать решение. Наш автобус – обычный, хоть и новенький ЛИАЗ. У географов – китайский «Higer» с двигателем минимум на двадцать лошадиных сил мощнее.
Поэтому отдаю команду отправляться с расчетом, что географы по дороге нас нагонят. Забегая вперед, скажу, что так оно и случилось, хотя их “Higer” вышел минут на двадцать позже.
Описывать нашу дорогу особого смысла нет. Из дорожных впечатлений следует выделить лишь необычно высокий уровень воды в реках, попавшихся на нашем пути (в частности, в Битюге и Савале). Да ещё перед самым Новохоперском наши ноздри пощекотал приятный запах с полей орошения местного спиртзавода.
Наконец автобусы останавливаются в конечном пункте нашего путешествия – возле школы в селе Каменка-Садовка, которой предстоит на пять дней стать нашим домом. Мы покидаем автобус, прощаемся с шофером. Экологи, быстро похватав свои нехитрые пожитки, устремляются за мной, словно цыплята за наседкой. Однако «цыплята» оказались шустрыми и, забегая вперед, спешу заметить, быстро превратились в боевых задиристых «петушков».
Пока географы вытаскивали весь свой многочисленный скарб, экологи похватали лучшие маты, поднялись на второй этаж и заняли приглянувшуюся им аудиторию. Буквально через несколько минут невзрачный класс иностранных языков превратился в подобие светлицы барышень девятнадцатого века. Мусор был быстро выметен умелыми молодыми руками, пол помыт, вещи спрятаны с глаз долой под столы, маты разложены и накрыты яркими спальными мешками и одеялами, обувь для соблюдения чистоты была выставлена аккуратным рядком в коридоре.
Обед нас уже ждал. Он был по-деревенски простым, вкусным и сытным. Двадцать пять изголодавшихся молодых желудков быстро кинули через себя и щи с капустой, и макароны с котлетами, и сладкий компот.
Утолив первый голод, решаем провести небольшую рекогносцировку на речку. От встречавшего нас директора школы узнаем, что до речки километра три и идти нужно вдоль асфальта. Последнее обстоятельство меня не обрадовало, так как по опыту предыдущих поездок я знал, что деревенские водители не утруждают себя знанием правил дорожного движения и к тому же редко ездят трезвыми.
Тем не менее, уступаю требованиям общественности и соглашаюсь вести свой контингент на речку искупаться. Вдоль дороги веду студентов вдоль левой обочины и строго указываю на необходимость движения плотной кучкой, не допуская как вырывающихся вперед, так и отстающих.
До речки мы доходим минут за двадцать пять. Река Савала представляет собой типичную малую речку с медленным течением, обильно поросшими растительностью берегами, белыми кувшинками и приятными песчаными пляжами. Один из таких пляжей и был нами облюбован. Быстро раздеваемся и лезем в воду.
К вечеру на реке собирается довольно много народу. На соседних пляжах видны машины, слышна музыка. Все это не способствует формированию ощущения единения с природой, но приходится терпеть. Через несколько минут к пляжу подкатывают несколько молодых людей на мотоциклах. Постояв несколько минут, они о чем-то поговорили между собой, потом вдруг резко развернулись и исчезли.
- Это они к нам приезжали – замечает одна студентка.
- Да – говорю – они приехали искупаться, а вы их пляж заняли! Теперь ждите, вечером придут разбираться! Я бы на их месте так и сделал!
- Да ладно Вам! – храбрятся девушки, но видно, что мои слова произвели на них впечатление. Ничего, думаю, осторожнее будут. Нам тут лишние конфликты с местным населением не нужны.
Возвращаемся в школу. Наступает время ужина. Его нам предстоит готовить самим. Первыми дежурными по договоренности были экологи. Они решают не мудрить с кулинарными изысками, а просто сварить макароны с сосисками.
Проходит часа два. Мой желудок уже настоятельно требует пищи, поэтому направляюсь на кухню узнать перспективы на ужин. На кухне застаю следующую картину. Три девушки с расстроенным видом смотрят на огромную кастрюлю, в которой находится то, что ещё недавно было макаронами, а сейчас представляет собой какую-то непонятную желеобразную массу.
Моему коллеге приходится идти на помощь. В итоге макароны обжариваются на большой сковородке вместе с сосисками, обильно поливаются кетчупом, и “pasta a’la Kamenka – Sadovka» готова. Думаю, она вполне удовлетворила бы и более изысканный вкус.
Вечер прошел относительно спокойно. Местная молодежь собиралась по традиции на школьном крыльце, но агрессивности не проявляла. Впрочем, одно наблюдение относительно местных привычек я все-таки сделал.
Около восьми вечера, когда мы сидели и курили на школьном парапете, во двор въехала машина. Осветив нас фарами, она круто свернула и проехала на спортивную площадку позади школы. Не прошло и пяти минут, как машина показалась обратно и уехала так же внезапно, как и появилась. Так повторилось раза четыре в течение вечера. Подобные маневры я наблюдал в течение всего нашего пребывания в Каменке-Садовке, хотя их смысл для меня так и остался загадкой.
Первое утро в Каменке-Садовке я отметил своим обычным ранним подъемом в половине шестого утра. Ещё с вечера мы с коллегой и несколькими студентами условились встать пораньше, прогуляться вниз по течению Савалы и, по возможности, дойти до впадения Савалы в Хопер, там искупаться и к завтраку вернуться в школу.
До того, как студенты собрались, мы с коллегой успеваем поднять дежурных и дать им указания по части завтрака, а также по уборке крыльца школы, на котором местная молодежь успела за ночь оставить горы шелухи от семечек, пустые бутылки из-под пива и обрывки упаковки из-под чипсов и кириешек.
Пока мы собрались, солнце уже взошло. Студенты встали, как было условлено, и мы выступили. Проходя по деревне, обратили внимание на несколько хат с крышами из соломы. Такие хаты в других районах области стали редкостью, а здесь они продолжают служить человеку, о чем говорит их явно жилой вид.
Протопав около полутора километров по деревне, сворачиваем в пойму Савалы. Дорога здесь довольно наезжена и проходит под сенью крупных ив и тополей. Возле дороги встречаем заросли крапивы и конопли. Последняя вызывает у студентов нездоровый интерес. Сама Савала в нижнем течении явно шире, но подходов к реке меньше и все заняты рыбаками.
На вопрос, можно ли нам тут где-нибудь искупаться, один пожилой рыбак недовольно ответил: «У меня там крючки!» Поняв, что допустил ошибку, выдав себя, рыбак резко замолчал и больше на разговоры не поддался.
Мы прошли ещё три километра, пока не уперлись в заросли и поняли, что здесь мы до устья не дойдем. Пришлось повернуть назад. Данные GPS-навигатора показали, что за утро мы в общей сложности прошли одиннадцать километров.
Вернулись мы в школу как раз к завтраку, который был приготовлен вовремя. Перед тем, как поднять свой «контингент», тихонько фотографирую комнату, заранее собираясь назвать кадр «Рать побитая лежит».
Наши планы на сегодняшний день включают использовать местный транспорт, чтобы добраться до памятника природы «Плаутинский карьер». Он представляет собой песчаный останец с весьма крупным песком, используемым до недавнего времени местными жителями как строительный материал. Но … местный транспорт наши ожидания не оправдал. Автобус сломался самым бессовестным образом, так что весь путь в шесть километров до останца нам предстояло пройти на своих двоих.
Нет худа без добра. По дороге заходим на пляж, так как на часах скоро полдень, и солнце уже начинает припекать. После купания (приходится поторопить студенток выйти из воды, что они делают с явной неохотой) начинаем движение в сторону карьера, который на фоне зелени пойменного луга смотрится издалека весьма эффектно.
Наш путь лежит через пойменный луг мимо многочисленных озер, которые буквально усыпаны белыми кувшинками. Нас встречают криками гнездящиеся здесь черные крачки и кулики перевозчики. Над нами величественно пролетают, словно невесты в подвенечном одеянии, большие белые цапли. Студентки замирают в восхищении. Ручаюсь, среди них не нашлось ни одной, кто бы не представил себя сейчас в похожем наряде перед алтарем.
Растительность луга также достойна описания. На зеленом фоне выделяются облачка соцветий подмаренников белого и желтого. Видны фиолетовые соцветия скороды. Я показываю их студентам и предлагаю пожевать, что они охотно и делают. После завтрака прошло уже немало времени, и контингент уже успел проголодаться.
Наконец мы подходим к подножию останца. Вблизи он кажется ещё более величественным. Колорита добавляет растущий рядом одинокий дуб. Под этим дубом мы и решаем расположиться на отдых перед тем, как начать восхождение на останец.
Подъем на останец не занял много времени. Наверху мы сталкиваемся с несколько иной картиной по сравнению с подножием. Резко меняется растительность. Если внизу основную массу составляли обычные сорняки, каких полно везде, то наверху основной фон составляла трава змеёвка, растущая редкими пучками зеленовато-сизеватой окраски.
Меняется и население насекомых. Заметно увеличилась численность мелких саранчовых. Причем некоторые из них мною явно не были встречены в других районах области.
Многочисленны муравьи – катаглифисы, или степные бегунки, стремительно проносящиеся по песчаной поверхности. Это - типичные обитатели пустынь, сохранившие многие приспособления, необходимые для жизни на раскаленном песке.
Попалась нам оса аммофила с длинным синим брюшком и талией как у балерины, приволокшая в норке свою добычу - крупную гусеницу совки – синеголовки, которая была как минимум раз в десять тяжелее самого охотника.
Ярко-желтая устрашающей окраски оса бембекс тащила к себе в норку крупного парализованного паука. Позднее возле начала спуска мы обнаружили небольшую колонию этих ос. Здесь же располагалась колония мелких ос помпилов.
Всеобщее внимание привлекла пара птиц сизоворонок, выписывающая с глухим карканьем странные пируэты над нашей головой. Одна студентка, сжимая трепетными руками бинокль, восхищенно, будто в прострации, шептала: «Синяя птица! Птица счастья!»
В вертикальном склоне останца располагалась колония ласточек-береговушек. Птенцы к тому времени уже вывелись. Правда, сами ласточки с характерным щебетаньем продолжали летать рядом. Мы принялись считать норки, которых оказалось около пятисот.
Пока мы занимались изучением флоры и фауны песчаного останца, географы штурмовали останец со стороны самого крутого склона. Не смотря на увещевания своего руководителя, многие девушки были обуты в «сланцы» - обувь для подъема по осыпающемуся склону более, чем неподходящую.
На последнем этапе студентам предстояло преодолеть несколько метров вертикальной стены. Здесь экологи поспешили на помощь товарищам. Поддерживая с двух сторон за руки и подтягивая вверх, мы по очереди втащили на вершину будущих светил географической науки.
После коллективного снимка на вершины песчаного Монблана студенты, потратив на подъем немалые усилия, уже не могут спуститься вниз просто так. Песчаный склон предоставляет для этого совсем другую возможность. Разве не прикольно съехать вниз на пятой точке, руля при этом ногами и руками? Получается этакий песчаный слалом. И не беда, что после такого слалома в обуви и в одежде скапливается до килограмма первосортного строительного песка!
Дойти до дома по лугу можно и босиком, а потом все равно в речке купаться. На обратной дороге заходим на пляж (эта остановка стала у нас уже на второй день твердым правилом!) и направляемся домой.
Здесь нас ждет сытный обед, после которого можно и передохнуть. Наивный преподаватель! Тебе может быть и надо отдохнуть, но для студентов пройти с утра какие-то двадцать три километра – сущий пустяк! Никто явно не собирается ложиться, из комнат и из коридоров доносятся смех и шутки. Кто-то занялся уборкой в комнатах. Внизу идет игра в мафию. Так что мысль об отдыхе пришлось оставить.
В девять часов дежурные приготовили ужин, который был съеден без остатка быстрее, чем за десять минут. Около одиннадцати руководители отправились в свою комнату, уже мысленно настраивая себя на завтрашнее утро. Наивные, они не знали, что их испытания начнутся раньше, чем они думали.
Уже с вечера наши ярко освещенные комнаты стали местом паломничества тысяч жуков (в основном, жужелиц различных видов, а также навозников-афодиев). Что их там привлекало, мы так и не выяснили. Особого беспокойства они нам не причиняли, хотя и периодически падали ночью на лицо и на руки. Один жук в поисках укрытия даже заполз ко мне в ухо, и его пришлось извлекать при помощи шариковой ручки. Утром вокруг себя я обнаружил около десятка случайно раздавленных жуков. Именно эти жуки стали причиной нашего очередного ночного беспокойства.
На часах было около половины четвертого, когда я был разбужен громкими возмущенными голосами, доносящимися из столовой. На мою просьбу вести себя потише, я услышал: «Идите к нам! Вы нам нужны!» Не на шутку обеспокоенные, мы с коллегой, наскоро одевшись, устремились в столовую, готовые оказать первую необходимую помощь. Здесь мы застали нескольких девушек географов с растрепанными волосами и заплаканными личиками.
- Что стряслось? – спросил я первым делом. – Кто вас обидел?
- Кирилл Викторович – с трагическим выражением на хорошеньком личике произнесла красивая девушка, чем-то похожая на цыганку. – Это какой-то кошмар! Мы не можем спать! Эти жуки!!! Они падают отовсюду! Ползают по лицу! А если они нас укусят!
Мои попытки успокоить девушек лекцией о том, что жужелицы и навозники не кусаются, лишь подлили масла в огонь.
- Мы же люди! – возопила другая симпатичная студентка с крашеными волосами – Почему с нами так обращаются? Это же ужас какой-то! Я уеду отсюда!
На мои замечания, что мы спим в таких же условиях и буквально несколько часов назад извлекали жука из моего уха, девушки ответили железным контраргументом:
- Все же люди индивидуальны!
После этих слов мой коллега тихо матюкнулся и демонстративно отошел к окну, нервно сжимая кулаки. Было видно, что он борется с искушением высказать все, что думает по поводу избалованности своих подопечных.
- И потом – продолжила третья девушка – местное население ведет себя агрессивно и неадекватно. – Вчера на крыльце одна девушка чуть не накинулась на меня с кулаками. Якобы я увожу её парня! А я ни этого парня, ни её саму в глаза не видела! Потом её местные парни еле от меня оттащили!
- Нельзя ли отсюда раньше уехать и пройти практику в городе?! – заключила первая девушка, похожая на цыганку. – А то мы боимся! Мало ли что они нам сделают!
Здесь мне пришлось вспомнить тот разговор, который произошел ещё по приезде на практику. Тем же самым девушкам я указывал на аккуратность в подборе своей одежды, дабы не вызывать лишний ажиотаж у местного населения. В ответ я тогда услышал: «Что нам – паранджу одевать? Одеваемся, как хотим! И вообще Вы – не наш руководитель!»
Наш разговор явно зашел в тупик. За окном тем временем уже рассвело, ложиться спать уже не было смысла, тем более, что в шесть часов должны были встать мои экологи, собиравшиеся утром идти со мной купаться. Сказав кипящим благородным негодованием по поводу распоясавшейся энтомофауны и неадекватных местных прим девушкам, чтобы они шли спать и больше не валяли дурака, я пошел открывать школу.
На сегодняшний день нами была запланирована экскурсия в Хоперский заповедник. В девять утра за нами пришла «ГАЗель», экологи быстро погрузились в неё, и мы отчалили.
Наш путь лежал через Новохоперск. Мне всегда нравился этот город своим каким-то непередаваемым провинциальным очарованием. В архитектурном облике Новохоперска сохранились черты старого купеческого города. По дороге мы остановились в самом центре, дабы сделать необходимые закупки. Нам в глаза бросилось обилие зеленых лент, прикрепленных к машинам и к мотоциклам. На заднем стекле многих автомобилей красовались наклейки с надписями «Нет – никелю!». Здесь я позволю себе добавить, что в Каменке-Садовке нас неоднократно спрашивали, не геологи ли мы. А накануне прошел слух (позднее подтвердившийся), что из Елань-Коленовского была изгнана археологическая экспедиция, почему то расположившаяся прямо на месте будущих предполагаемых месторождений. На днях в Новохоперске должен был праздноваться День города, которых предполагалось завершить грандиозным «антиникелевым» митингом.
Ко дню города на главной площади Новохоперска были выставлены деревянные скульптуры, которые, конечно же, сразу привлекли внимание студентов. Сфотографировавшись на их фоне, а также на фоне симпатичной церкви, мы продолжили свой путь.
В Хоперском заповеднике нас ждало посещение музея и экскурсия по экологической тропе. В музее мне уже приходилось бывать, но студентам здесь все внове. Они уже бывали в Воронежском заповеднике и теперь имеют возможность сравнить. Для начала экскурсовод подвел нас к макету заповедника и объяснил, в чем выражается специфичность охраны Хоперского заповедника. Это и вытянутая конфигурация, и обилие болот и озер в пойме Хопра, и расположенность в густонаселенном районе.
Далее последовали рассказ о выхухоли, её биологии и особенностях охраны. В соседнем зале рядом с огромным чучелом зубра экскурсовод рассказала о трагической истории местного зубропарка. Надо сказать, что по сравнению с моими предыдущими посещениями в экспозиции музея произошли изменения. Здесь была выставлена коллекция значков с изображением выхухоли и надписями «Посади дерево, построй дом, спаси выхухоль!», «А ты меня любишь?», «Друг Хопра, добра и леса!»
Студенты внимательно записывали все сказанное, используя для этого диктофоны на своих мобильных телефонах. Потом пришла их очередь задавать вопросы в соответствии с тем планом, который я им выдал для написания отчета. И здесь выясняются новые интересные вещи.
Для начала, все (я подчеркиваю, все!) сотрудники заповедника уже достигли пенсионного возраста, а штаты заповедника за последние семь лет сокращены в три раза. Через заповедник проложено несколько туристских маршрутов, приносящих немалое беспокойство местной охране. Но, что поделать, рыночные отношения!
Далее нас ждет экскурсовод – пожилая женщина. Студентки смотрят на неё с беспокойством. Одета она в штормовку защитного цвета, а на ногах – резиновые сапоги. Мои подопечные пришли на экскурсию с голыми ногами и в «стланцах». Они косятся на меня, я в ответ лишь криво усмехаюсь (дескать, я же вас предупреждал!).
Но отступать уже поздно! Экскурсия начинается. Поначалу мы движемся по берегу озера, экскурсовод рассказывает нам о видах водной и околоводной растительности, показывая представителей.
Затем тропа сворачивает в лес. Поначалу мы движемся по краю сосновых посадок, на которых ещё видны следы пожаров двухлетней давности. Кое-кто из студентов разулся, чтобы идти по песку босиком. Экскурсовод показывает нам небольшой участок песчаной степи, при этом указывая, что когда-то такие степи простирались в этих краях до горизонта.
Дорога ведет дальше в пойменный ольшаник. Переступаем через сваленное бобрами дерево и … оказываемся окруженными тучей комаров. Экскурсовод, как нарочно, замедляет шаг, набрасывает на себя плащ-накидку и неторопливо продолжает свой рассказ. Студентки прямо на месте начинают отплясывать летку-еньку. Их открытые ноги, руки и плечи, а также лица моментально превращаются в столовые на сотни посадочных мест.
Двигаемся дальше. Экскурсовод без заметных признаков беспокойства сообщает нам, что дорогу она все равно не помнит, так как была здесь только в момент прокладки тропы. Но обещает показать смотровую площадку для наблюдения за бобрами.
Для полноты ощущений мы забрались на площадку, но, естественно, ничего не увидели, а атаки комаров только усилились. Поэтому, коль уж мы сбились с пути, решаем вернуться, а на оставшийся маршрут выйти со стороны поселка.
По дороге нам попадаются несколько моховиков. Кто-то из студентов предлагает взять их с собой в плане изготовления изысканной подливы к обеду. Но, подумав, решаем от этой затеи отказаться. В нашей памяти ещё живы слухи о грибных отравлениях.
Встречаем на тропе какие-то странные коробочки. Экскурсовод рассказывает, что в эти кассеты заложены таблетки от бешенства для лис. Подобные таблетки разбрасываются по всему заповеднику. Для меня осталось загадкой, с чего вдруг лисы проявят такую сознательность, что сами начнут принимать профилактические средства. Может быть, к ним какие-то вкусовые добавки примешивают?
На завершающем этапе маршрута мы выходим на длинную эстакаду, проложенную над пойменным болотом. Отсюда мы можем полюбоваться эффектными болотными растениями (в частности, багульником и аиром), а заодно сфотографироваться.
После утомительного маршрута выходим на берег озера. Вид воды вызывает у студенток новый прилив сил. Они тут же разоблачаются и лезут в воду. Некоторые на берегу начинают резать предусмотрительно захваченные колбасу и хлеб. После интенсивной пешей прогулки молодым желудкам необходимо подкрепиться.
Возвращаемся на площадку перед музеем. Здесь нас должна встретить наша «ГАЗель». Студентки заходят в местный магазин (разве девушки могут пройти спокойно мимо магазина?). Потом заполняем возле уличной колонки уже успевшие опустеть фляжки. «ГАЗель» подходит в точно назначенное время, мы грузимся и через полчаса возвращаемся в ставшую уже родной Каменско-Садовскую школу.
Тот вечер характеризовался продолжением нашествия жуков, на которых уже почти не обращали внимания, и даже «антижучиная оппозиция» на мои колкости пыталась отшучиваться, а также явным падением интереса к нам со стороны местной молодежи. Похоже, для них мы уже стали привычной деталью пейзажа. Мои экологи осмелели настолько, что, выходя вечером покурить на крыльцо, где гуртовалась в эти часы местная молодежная элита, не боялись одергивать некоторых дюже говорливых парней, употребляющих в речи непечатные выражения. И те, как ни странно, им подчинялись.
Вечером я заметил экологов, сидящих в столовой, склонившись над тетрадками и дневниками. Наиболее сознательные студенты приступили к написанию отчета по практике.
На следующий день была запланирована экскурсия в природно-ландшафтный парк «Ломы», расположенный на месте некогда существовавшего хутора с аналогичным названием.
Автобус должен был прийти в девять утра. Экологи к назначенному времени уже кучковались вокруг своего руководителя на школьном крыльце, а в стане географов признаков готовности к выезду явно не наблюдалось. Некоторые девушки ещё явно только встали и пошли умываться, а из некоторых комнат вообще не доносилось ни звука. Похоже, там ещё сладко почивали.
На мое недоумение руководитель географов ответила одной лишь улыбкой в сочетании со словами «Все хорошо! Все хорошо!». Мне оставалась лишь отвернуться, дабы не выдать начинающегося приступа бешенства. Короче, географы собрались на полчаса позже назначенного времени, когда экологи уже сидели в автобусе, заняв лучшие места. При этом географы выглядели так, словно их «подняли, но разбудить забыли».
Наконец, мы тронулись. Прошло около получаса, и я начал испытывать беспокойство. Карту мы с собой не взяли, но выбранное направление явно не соответствовало правильному. Я попытался обратить внимание на это обстоятельство руководителя географов, бывавшей раньше в этих местах, но та в ответ лишь улыбалась: «Все хорошо! Мы всегда так ездили!»
Через два часа и без карты стало ясно, что едем мы точно не туда. Шофер оглядывался с беспокойством, в который раз спрашивая: «Мы правильно едем в эти ваши Ломы?», на что руководитель географов с пятого раза среагировала: «Я думала, Вы знаете дорогу!». «У меня в путевке написано ехать в Воробьевку!» - продолжал настаивать шофер. «Как в Воробьевку? – удивилась руководитель географов – Нам нужно в Ломы, что рядом с селом Мужичьем».
Так как заехали мы явно не в ту степь, пришлось останавливаться и спрашивать дорогу. В общей сложности до Ломов мы ехали около четырех часов (прямая дорога, как потом выяснилось, занимала около часа). Студенты изрядно устали, кого-то укачало, кто-то откровенно спал, не смотря на неудобные сиденья школьного автобуса.
Ломы оказались участком в степи, на котором попытались воссоздать нечто среднее между этнографическим музеем, турбазой и развлекательным центром. Природоохранное значение этого участка явно невелико, но, как говорится, и на том спасибо.
В центре участка были сооружены странные качели из кривых неструганых жердей. Вокруг участка по периметру разбросаны куски гранита. На въезде в парк высятся огромные скульптуры из песчаника. На противоположной стороне пруда бросается в глаза ветряная мельница.
В Ломах нас приветствовал директор парка, а по совместительству заведующий отделом культуры районной администрации. Он обратился к нам с длинной речью, насыщенной простонародными словечками, а в заключение подошел к колодцу, набрал воды и со словами «А есть такие недоумки, которые этим брезгуют!» опрокинул в себя как минимум полведра, естественно немалую часть пролив на свою рубашку и брюки.
- Ему бы в театре играть – тихо проговорила стоявшая возле меня студентка. Девушка оказалась не далека от истины. По образованию директор оказался театральным режиссером.
Затем экскурсовод провел нас по всей территории парка, демонстрируя его различные достопримечательности. Лично на меня наибольшее впечатление произвели кусты сирени, оставшиеся ещё со времени, когда этот хутор был жилым и камни с изображением древнеславянских языческих рун.
Вызвал также интерес красавец арабский жеребец по кличке Барбарис и какие-то странные полудикие свиньи различных расцветок, проводящих большую часть времени плавающими в специально огороженном для них пруду. Говорят, совсем недавно они бегали свободно по всей территории парка и их любимым развлечением было таскать одежду и продукты у туристов. После нескольких подобных случаев свободу местных свинтусов пришлось ограничить.
Гид с гордостью показал нам сооруженную вручную противоэрозионную дамбу, через которую были переброшены несколько художественно сделанных деревянных мостиков.
В завершение экскурсии нас завели в землянку, где угостили салом домашнего посола с хлебом и свежими огурцами. Для изголодавшихся молодых желудков такое подкрепление было весьма кстати.
Мельницу и лабиринт на противоположном берегу пруда бы пошли уже смотреть самостоятельно.
- Если хотите забеременеть, нужно потереться о камни возле входа в лабиринт – напутствовал студенток гид.
Такое напутствие вызвало у девушек неоднозначную реакцию. Они о чем-то оживленно перешептывались. До меня долетела фраза «А потом Кирилл Викторович будет виноват», после которой студентки нервно захихикали. Тем не менее, лабиринт мы пошли смотреть, хотя девушек, трущихся о камни у входа, я как-то не заметил.
Все, как водится, завершилось купанием в местном пруду. Студентки не упустили случая оставить память о своем присутствии, сложив из песка надпись «ВГПУ». После освежающего купания мы погрузились в автобус и домчали да дома быстрее, чем за час.
Предпоследний день практики. Сие утро ознаменовалось тем, что, возвращаясь с купанья, мы встретили в дымину пьяного мужика (вчера Новохоперск отмечал День города), который кричал нам «Вы – геологи? Мы – против никеля!» и долго потрясал нам вслед кулаком. Произошедшее заставляло нас быть начеку и не терять бдительности.
Программа экологов по сути уже исчерпана. Осталось лишь написать отчет. Тем не менее, приглашаю добровольцев совершить совместно с географами экскурсию в устье Савалы. Желающие, конечно же, находятся.
Выход, как водится, задерживается. Географы собираются медленно и неохотно. Их руководитель продолжает вызывать мое бешенство своими бесконечными улыбками и фразами «Все хорошо! Все хорошо!»
Наконец, выступаем, включая GPS-навигатор. Географам дано задание фиксировать границы ландшафтов с указанием координат и высоты над уровнем моря. Часть девушек получило задание считать дома. Данное занятие не прошло незамеченным для местного населения. Некоторые выходили из своих домов и подолгу смотрели нам вслед.
За пределами села мы задерживаемся возле нескольких почвенных разрезов, чтобы сделать их описание. Я попутно замечаю несколько нор золотистых щурок и пчел-листорезов. Также бросается в глаза обилие мелких саранчовых.
Следующим пунктом нашей экскурсии стали старые каменоломни, за которые Каменка-Садовка (ранее, как я понял, состоящая из двух разных сел) и получила свое название. Дорога пошла вдоль леса и вывела нас в устье Савалы. Здесь Хопер предстал перед нами во всем своем величии. Два высоких берега, покрытые лесом, создавали подобие тоннеля, по которому старец Хопер нес свои воды батюшке Дону.
Здесь на берегу Хопра произошла довольно интересная встреча. Ещё купаясь, я обратил внимание, что-то руководитель географов о чем-то беседует с молодым здоровым мужчиной, отдыхавшим с семьей на берегу. При этом руководитель что-то явно истово доказывает своему собеседнику.
Когда мы уже вышли на берег, к мужчине подошел его товарищ. Я оказался невольным свидетелем их разговора.
- Это не геологи? – спросил подошедший, с подозрением косясь в нашу сторону.
- Нет, я разговаривал с ними, это – свои люди – был ответ.
На том разговор и завершился.
В наш последний вечер студенты экологи по уже сложившейся традиции собрались в моей комнате. Окончание практики надо было отметить. Честь произнести первый тост была доверена мне. Я встал, держа бокал в вытянутой руке.
- Что ж – начал я – поздравляю с окончанием первой в вашей жизни полевой практики. Спасибо за то, что я в вас не ошибся. (Не скрою, поначалу я за группу опасался). Спасибо даже не за ваши знания и великолепные отчеты, а за то, что не ныли и не закатывали истерик по поводу жуков в спальных мешках и подозрительных звуков за окном.
Мы засиделись до трех часов ночи. Наутро мне потребовались известные усилия, чтобы встать и пойти до завтрака совершить свое последнее омовение в Савале. Автобус был заказан на одиннадцать часов. К его приезду комната экологов уже сверкала первозданной чистотой, а маты географы растащили по своим комнатам. До этого многие из них бедолаг спали на креслах и даже на принесенных из столовой лавках.
В автобус (он пришел чуть раньше заказанного времени) экологи погрузились буквально за пару минут. Теперь, благодаря своему загару, они ещё больше напоминали возвращавшихся с иностранных курортов туристов. Мы бросили прощальный взгляд на школу, потом на Савалу, потом автобус начал подниматься в гору. Каменка-Садовка и Савала скрылись из виду. Некоторые из студентов украдкой смахивали с ресниц слезу…
О планируемых в нашей области разработке медно-никелевых залежей в районе Новохоперска в интернете писалось уже много. Официальные СМИ эту тему, как водится, замалчивают. Приятным исключением является областная газета «Воронежский курьер». Даже у этого органа областной администрации планируемая разработка и итоги проводимого по этому поводу конкурса вызвали немало вопросов. Почему победила малоизвестная компания УГМК, ранее никелем никогда не занимавшаяся? Почему до сих пор не предъявлена проектная документация? А есть ли там достаточные запасы вообще? Не является ли данная разработка большой аферой, рассчитанная на уворовывание государственных денег? И вот – звонок от одной моей знакомой, одной из активисток «антиникелевого фронта». «Митинг состоится 18 июня в 18 часов. Придете?» После некоторых колебаний соглашаюсь. И вот где-то за полчаса до начала митинга я уже в назначенном месте встречи. Пока есть время, осматриваю окрестности. Обычный сквер в центре города. Народ уже собирается. В поле зрения группа человек из тридцати. Над ними трепещут на ветру зеленые флаги. Вижу плакаты с надписями «Борисоглебск – против никелевого «рая»!», «Новохоперск – против никеля!». Выделяется большой плакат с надписью большими буквами: «Мы – не Нигерия, не Уругвай! Ты Россию не засирай!» (прошу прощения, но именно так и было написано). Возле входа в сквер группа молодых людей проводила какой-то флэш-моб. Двое парней сидели на каменной ограде в позах мыслителей, а две девушки замерли напротив них, вперив в своих кавалеров восхищенные взоры. Фотограф щелкал массивной фотокамерой, периодически отдавая указания участникам флэш-моба. По аллеям носились велосипедисты, выписывающие немыслимые пируэты. Некоторое подозрение вызвала группа хмурых бритых парней, расположившихся на лавочке недалеко от входа. В мою голову закралась мысль о возможных провокаторах, а в памяти возникли сообщения о нападениях «бритоголовых» на антифашистов. Как потом выяснилось, мои опасения были напрасны. Как только митинг начался, и участники флэш-моба, и велосипедисты нацепили зеленые ленточки и присоединились к митингующим. Бритоголовые парни развернули знамена Движения против нелегальной иммиграции, также украшенные зелеными ленточками, и последовали за остальными. Всего, как нам объявили позднее, на митинге присутствовало более тысячи народу. Что ж, неплохо для начала для нашего сытого сонного вальяжного города. В самом начале митинга организатор попросил соблюдать порядок, не распивать спиртные напитки и не выкрикивать лозунгов, не касающихся темы митинга. Таковы требования нового законодательства. Далее ораторы следовали один за другим. Из их слов потихоньку создавалась картина планируемой разработки и предшествующих ей событий. Я попытаюсь воссоздать её здесь. Итак, почему победу в конкурсе одержала малоизвестная УГМК, а не всем известный «Норникель»? Ведь специалисты из «Норникеля» уверяли общественных активистов, что УГМК не обладает ни соответствующими средствами, ни технологиями, ни опытом эксплуатации месторождений подобного масштаба. Представитель УГМК (кстати, недавно вышедший из Московского СИЗО, где он оказался, будучи захваченным с поличным при даче взятке чиновникам Росприроднадзора) на пресс-конференции проговорился, что его компания сотрудничает с одной швейцарской фирмой, которая занимается разработкой … топлива нового поколения, в состав которого входит никель! Вот откуда ветер дует! Ещё в июле 2009 года наш губернатор предложил этой швейцарской фирме приобрести землю в нашей области для … развития животноводства. Надо ли говорить, что предлагаемые земли совпали с предполагаемыми районами залегания никелевой руды? В этом свете по-новому смотрится внезапный визит нового (старого) Президента в нашу область. Он прилетал якобы в целях обсуждения предстоящей посевной компании. Но почему-то на момент начала обсуждения журналистов попросили покинуть зал заседаний. Теперь понятно, о чем там говорили Президент с нашим областным руководством! До последнего момента они таили свои планы! Выступающий на митинге ученый-экономист сказал, что было бы ещё полбеды, если бы добываемый никель перерабатывался в нашей стране. Но мы экспортируем 75 % добываемого никеля. Причем экспортируем по самым низким ценам. Кто покупает? Да те же горнорудные компании, зарегистрированные за границей на подставных лиц. Удобно, не правда? Сам себе продаешь по дешевке, платишь минимальные налоги, а потом продаешь втридорога. А сейчас по внешнеторговому сальдо мы находимся в худшем положении, чем Индия в период британского владычества. Тот же оратор объяснил старнное молчание властей, не отвечающих ни на обращения граждан, ни на депутатские запросы. Он связал это с предстоящим вступлением России в ВТО. И тогда ... правила ВТО будут доминировать над национальными законами! Вот тебе, бабушка, и стратегия развития, вот тебе и инновации, вот тебе и хай-тек, вот тебе и ориентация на интеллектуальный потенциал нашей области. Выступающий депутат городской думы от КПРФ заявил, что его фракция подает петицию о запрете на ближайшие тридцать лет всех работ, связанных с разведкой и добычей никеля. Вообще, политическое разнообразие на митинге было поражающим. Рядом полоскались на ветру флаги «Справедливой России», КПРФ, ЛДПР, Яблока да плюс ещё эмблемы различных организаций. О ДПНИ я уже упоминал. По соседству с митингом группа молодых людей, одетые в какие-то немыслимые костюмы, проводили акцию под названием «Мы хотим рожать нормальных детей! Мы не хотим рожать мутантов!» Представитель Урюпинского казачьего округа объявил, что депутаты его районного совета (где, кстати, как и везде, преобладают депутаты от ЕР) обратились к губернатору Воронежской области с просьбой не допустить разработки никеля на Хопре. В конце митинга была зачитана резолюция, в которой были озвучены вопросы к губернатору, на которые ждут ответа в течение двух недель. Если ответы не удовлетворят активистов, то они обещали начать процедуру выражения вотума недоверия губернатору. Всего митинг длился два часа. В промежутках между выступлениями участники скандировали «Нет – никелю!», «Это наша земля!», «Мы здесь власть!», «Конституция!» На митинге раздавались также наклейки с надписями «Нет - никелю!», которые, надо сказать, пользовались большим спросом. В завершении митинга казачий хор затянул «Крейсер «Варяг»». Участники митинга подхватили.
Большие футбольные турниры, наподобие проходящего сейчас чемпионата Европы, рассказывают нам не только о том, кто лучше на данный момент гоняет мяч. Мы имеем возможность многое узнать и о человеческой природе, о культуре разных народов вообще. Ведь страсти на стадионах кипят неподдельные, роли заранее не выучены, а все происходящее – открыто. Итак, матч Ирландия – Испания. Ирландцы терпят сокрушительное поражение, счет на табло 4 : 0 в пользу великолепной команды с Пиренеев. Ни черта у представителей Зеленого острова не получается, а их опытнейший вратарь пропускает такие голы, за которые засмеяли бы («Вратарь – дырка!») даже в матчах между школьными или студенческими командами (представьте себе, и такие были!) во времена моей молодости. И вдруг в конце матча над стадионом разносится прекрасное хоровое пение. Это поют прекрасные девушки из Ирландии, дабы поддержать своих честных парней. И пусть у них игра сегодня не получилась. Не скрою, после всего увиденного я порадовался и за Ирландию и за её футбольную сборную. Завершается матч Украина – Франция. Счет 2 : 0 в пользу мушкетерской команды. Украинская сборная, не смотря не все старания, ничего не может противопоставить явно более сильному сопернику. И что же? По завершении матча прекрасные украинские девушки подошли к французским болельщицам и от души поздравили их. Позже по телевидению был показан сюжет об украинских и французских болельщиках, гуляющих после матча в обнимку по улицам Донецка. Камера дольше задержалась на парне в форме французской сборной, обнимающем девушку, одетую в цвета украинского национального флага. Да не разрушат их счастье различные футбольные предпочтения! А теперь матч Польша – Россия. Телекамера показывает нам четырех полуголых мужчин на трибуне, держащих грязный измятый триколор на уровне, пардон, гениталий. Мужчины явно пьяны, и при этом что-то ещё истово орут. Микрофон камеры, слава Богу, выключен, но по губам видно, что спич наших соотечественников состоит примерно из пяти слов, из которых подцензурным является только одно – «Россия». О, эти четыре субъекта очень любят родину! Этой публике, оказывается, ещё и проезд до Польши оплатили! Сам будущий президент накануне выборов обещал! Ума не приложу – почему бесплатно? Чтобы денег на выпивку хватило? Лучше бы оплатили какому-нибудь талантливому студенту или аспиранту стажировку в лучших вузах Европы! Следствием любви подобных питекантропов к родине уже стали штрафы, наложенные на нашу футбольную федерацию за поведение российских болельщиков. Их поведение было таким, что УЕФА пошел на беспрецедентные меры: оштрафовал сборную России на шесть условных очков. Т.е., ещё один такой казус, и наша сборная начнет следующий отборочный турнир, имея минус шесть очков. Двух с трудом добытых побед можем лишиться! А теперь ответьте мне: я обязан разделять ТАКОЙ патриотизм? Я обязан поддерживать фанатов, которым, оказывается, по большому счету наплевать и на футбол и на честь страны? По какому праву эти недоумки присвоили себе монополию на патриотизм и считают, что все остальные должны разделять именно ТАКУЮ любовь в родине? После всего увиденного я пожелал, чтобы российская сборная поскорее покинула чемпионат Европы! Пока на нас ещё санкций не наложили! Хватит нам уже этого позора! Следующий матч Россия – Греция решил не смотреть.
Обычная школьная аудитория в одном из райцентров нашей области. Я стою перед аудиторией, заполненной старшеклассниками (в небольшой степени), т.е. потенциальными нашими абитуриентами и их родителями (в значительно большей степени). Начинаю рассказ про наш вуз, про факультет, про специальность. Сразу слышу вопрос: «Сколько стоит у вас учиться?». Отвечаю, что образование бесплатное, общежитие – бесплатное (точнее, какая-то символическая сумма за год), причем в общежитии ещё и проведен бесплатный интернет. Справедливости ради скажу, что со слов студентов, скорость этого бесплатного интернета далека от идеала, но все-таки… Аудитория оживляется, причем родители демонстрируют явно большую активность, чем их чада. Замечаю в то же время и нотки недоверия («Там, наверно, зачет ого-го стоит!!!»). Теперь коснемся другого вопроса. Современной России ученые, инженеры, врачи, военные, учителя, агрономы и все остальные не нужны. Даже рабочие не нужны (куда их девать, производство стоит!). Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на статьи расходов на образование и науку в бюджете и сравнить с другими странами. Почему не нужны - другой вопрос (хотя ответ, я думаю, в той или иной степени понятен многим). Как государство борется с образованием, известно многим. Достаточно вспомнить деятельность предпоследнего министра образования и начало деятельности последнего. Вся их деятельность направлена на одно – на оболванивание! А теперь обращаюсь к коллегам: как нам с этим оболваниванием бороться? Как сохранить (и по возможности приумножить) критическую массу образованности, накопленную в советские годы. Здесь есть несколько путей: 1) создавать оазисы сопротивления (школы, лицеи, вузы), где накоплена эта критическая масса и построена структура, позволяющая в какой-то мере учить; 2) поддерживать такие оазисы, работая в них и отдавая туда учиться детей; 3) учить детей индивидуальному сопротивлению, что сложнее – среда давит. По какому признаку выбрать школу для ребенка? Сразу скажу – не знаю. Одна моя знакомая выбрала школу для своего отпрыска (и между прочим – удачно) по чистоте туалета. Для особо опасающихся родителей советую заглянуть ещё и в мусорные баки – шприцов нет? Впрочем, и это – не показатель. «Всякие» школьники у нас везде учатся. Так что, уважаемые родители, решайте сами… Ну, вот ваш отпрыск оканчивает школу и успешно сдает ЕГЭ (кого сейчас этим удивишь?). Куда пойти учиться дальше? Ответ, казалось бы, очевиден, но … не так все просто. Главный вред от ЕГЭ оказался не в том, что там плохие задачи, и даже не в том, что в некоторых регионах 100 % сдающих сдают экзамен на 100 баллов, а потом два слова связать не могут. Главный вред в том, что ЕГЭ изменил подход к учебе – и по цели, и по методу. Но вернемся в аудиторию, с которой и был начат этот рассказ. Большинство школьников здесь – это те, чьи родители хотят, чтобы они поступили в вуз, учились, научились и т.д. Что ж, родителей тех можно понять. Некоторые школьники (увы, немногие!) хотят того же. На Колмогоровских чтениях в Ярославле, в мае 2011 года, имел место доклад: «Особенности преподавания высшей математики в условиях дефицита элементарных математических знаний у студентов». Да тут просматривается целое новое направление в педагогике! «Особенности преподавания (имярек) в условиях дефицита элементарных знаний у студентов по (имярек)». Большинство школьников не умеет работать, причем не просто не умеет, а не умеет на уровне «не знает, что это такое». Они думают, что достаточно ходить на занятия, и знания сами окажутся в голове. Похоже, большая часть родителей воспринимает мир так же. Они же дети … как работать?! Он же ходит на занятия! Вот случай, произошедший в одной из школ после сдачи ГИА в 9 классе. Туда явилась разъяренная мамаша с претензиями: «Он же на занятия ходил, а вы ему списать не дали!!!» Есть, правда, такая странная вещь, как убежденность в самостоятельной ценности образования. Она проистекает из той критической массы, которую автор призвал поддерживать и развивать в начале этого поста. В культурно-историческом плане это ещё и следствие того, что племена, народы и цивилизации, поощрявшие образованность, выжили. Но то, что помогло выжить народу, не обязаны уважать его отдельные представители. Хотя некоторые уважают. Но если образованные люди не нужны обществу, такое уважение больше двух поколений не проживет. А дальше естественный отбор сделает свое черное дело. Но самое интересное впереди. Замечаем последние лет шесть – восемь: у детей меняются мозги. Информация в голове держится меньше двух часов. Почему? Обратимся к книге Г. Смола и Г. Воган «Мозг онлайн: человек в эпоху интернета». Цитирую: «Если получаемая информация не требует сложной логической обработки, то получатели со временем теряют способность к логическому мышлению и абстрагированию». И далее: «Получение человеком мелко дробленой информации по многим каналам формирует мозг, неспособный сосредоточиться на одной задаче на длительное время». Понятно? Началась эта эпидемия с телевизора, с эстрады, с попсы, а во что вылилось – сами видите. Думать своей головой большинство не может, а если и может, то недолго. Дети лучше приспособлены к формирующемуся обществу – однородному, студнеобразному, обменивающемуся бессмысленными эсэмэсками. У этих детей будут занижены инициатива и притязания, менее выражены личные стремления, им менее доступны личные достижения. На наших глазах растет поколение, которому … ничего не нужно. Индивидуальность теряется, происходит сползание к стадности, дети не могут быть одни, закрыть рот для них – мука. Отсюда непрерывное держание в руках мобильного телефона, как спасательного круга. Отсюда бессмысленные диалоги на языке СМС. Признаки этого я вижу уже у студентов, а у детей – о, Боже! Вот что я наблюдал в детском оздоровительном лагере. На моих глазах девочка лет двенадцати не отрывала от уха телефона больше часа, а разговор сводился в диалогу: «Скажи ты!», «Нет, сначала ты!», «Назови ты!». Слияние в однородную массу идет одновременно с инфантилизацией. Все чаще вижу родителей в очередях возле деканата, просящих за своих чад, вовремя не сдавших сессию. Несколько лет назад автор лично наблюдал, как мамаша лупила своего отпрыска прямо перед дверью. Ко всеобщему удовольствию окружающих! Это меня несколько успокоило: значит, ещё не все скатились до такого уровня. Значит, уровень образованности ещё достаточно высок! Уже слышу возражения читателей и заранее с ними соглашаюсь. Да, конечно, вы – другие. И ваши дети не такие. Да, но они живут в такой среде. Так старайтесь, чтобы дети чаще оставались наедине с вами или с хорошей книгой. Без телевизора, без мобильника и без социальных сетей. Берите ребенка с собой на различные мероприятия, в театры и в музеи. И тогда вы увидите удивительную картину: ребенок сидит и думает. Сам!!! P.S. Сейчас пробежал глазами написанное. Сумбурно несколько получилось, но зато явно от души!
Все хорошее, как известно, приходит неожиданно. В тот день завкафедрой многозначительно заявил мне: - Пятого числа поведешь студентов на экологический фестиваль. Составляй список. – после чего профессор со значением добавил – Проведем как мероприятие приказом ректора! Приказы, как известно, не обсуждаются. Студентов уговаривать не пришлось. Кто же откажется поучаствовать в увеселительном мероприятии, да ещё и за счет уже изрядно надоевших к концу семестра занятий? В этот год День охраны окружающей среды должен был, по моему скромному разумению, иметь особое значение. Вся область волновалась, протестуя против планируемых разработок залеганий медно-никелевых руд на Хопре. К этому добавлялись постоянные скандалы, связанные с вырубкой парков и лесопарков под Воронежем, загрязнение Дона (о чем я писал в своем блоге) и прочие экологические неурядицы. Место, где намечалось проведение фестиваля, тоже представляло интерес. Парк «Алые паруса» был, если верить местным СМИ, реконструирован под личным руководством жены губернатора. Среди всевозможных нововведений там был организован «птичий город», к чему привлекались ведущие воронежские орнитологи. Так что посмотреть там было на что. В назначенное время мы собираемся на остановке «Арзамасская». Кроме своих экологов замечаю нескольких студентов факультета иностранных языков, у которых Ваш покорный слуга читал курс «Основы экологического образования». Они пришли из чистого интереса, так сказать, неофициально. У входа в парк стоят столы с надписью «Регистрация». Здесь же происходит «раздача слонов» (по меткому выражению великого комбинатора). Нам предлагают взять зеленые шарфы и пакеты, сделанные из «экологичных» материалов, в которые вложены скромные подарки – блокноты, ручки, диски с экологическими фильмами. Чуть дальше происходит бесплатная (!!!) раздача мороженого. Ну какой же русский человек откажется от халявы? Студенты быстро расхватывают предлагаемые дары. Встречаем старую знакомую, выпускницу нашего факультета, а ныне сотрудника Центра экологической политики Светлану Делягину. В руках у Светы … огромный фужер литров на десять. Кто-то из студентов с невинным видом интересуется, для каких напитков сей сосуд предназначен. К разочарованию молодежи оказывается, что это всего лишь демонстрационная банка, в которой подрастающему поколению будут демонстрировать опыты по загрязнению воды. Но как же не сфотографироваться с такой достопримечательностью? Проходя далее по аллее, замечаем несколько плакатов, посвященных планируемым в области экологическим мероприятиям. На одном из них показано планируемое расширение территорий памятников природы в Воронежской Нагорной дубраве. Совсем недавно эта территория стала ареной грандиозных скандалов, связанных с массовыми рубками. Далее висели плакаты, посвященные проектам реконструкции нескольких поселков в области, деятельности школьных научных обществ и местного отделения Русского Географического Общества. Тут же стоял огромный муляж Красной книги Воронежской области, сделанный из древесно-стружечных плит. К слову сказать, эта Красная книга так и не была издана. Пройдя ближе к центру парка, замечаем несколько огромных фигур современных героев мультипликационных фильмов. На мой взгляд, такими только детей пугать! Однако студенты иного мнения. Я не успел и опомниться, как мои подопечные быстро «всучили» мне свои сумки (и что девушки в них носят, настолько они тяжелые?) и побежали вдогонку за этими куклами, дабы с ними сфотографироваться. Впрочем, здесь им пришлось подождать, так как желающих сфотографироваться (в основном детей младшего школьного возраста) оказалось довольно много. Оставшись на какое-то время один, получаю возможность ознакомиться с последствиями «реконструкции» парка. В глаза бросились огромные клумбы, засаженные петуньями и ослинником. Главные аллеи парка закованы в бетонные плиты, другие тропинки посыпаны гравием. На территории парка был на прочь вырублен подлесок, а многие сосны несли следы повреждений, нанесенных не в меру ретивыми «реконструкторами». Я попытался разыскать свою пробную площадь, с которой снимал показания, ещё будучи аспирантом, но, увы, тех деревьев уже не обнаружилось. Похоже, вырубили вместе с подлеском. На главной аллее проводили мастер-классы местные молодежные экологические организации. Молодежный центр инновационных технологий бесплатно раздавал мешки, сделанные из быстро разлагающегося материала. Члены молодежного движения «ЭККА» обучали детей писать экологические послания. Здесь же проходил конкурс детских граффити и выставка экзотических пород кроликов. Всеобщее внимание привлекли «экомобиль» и «экотрамвай» - оба на электрической тяге. В экотрамвае студенты даже проехали метров пятьдесят. Счастью не было предела! Меж тем, начинается главное действо. На эстраду в центре парка поднялся ведущий и объявил о начале концерта. Но сначала по очереди выступили несколько чиновников от экологии. Слушать их косноязычную речь не было никакого удовольствия. Затем выступил какой-то местный батюшка, завернувший длинную речь с бесчисленным количеством придаточных предложений и нагоняющую безудержную зевоту. Наконец были объявлены списки награжденных, среди которых фигурировали фамилии чиновников областной администрации, глав сельских поселений и, на последнем месте, несколько учителей и преподавателей дополнительного образования. К нашей радости среди награжденных оказалась и Светлана Делягина. Мы от души ей аплодировали. Пока студенты смотрели концерт детских творческих коллективов, я решил немного побродить по парку. Моей целью было посмотреть известный «птичий город», о создании которого много трубила воронежская пресса. Вскоре я его обнаружил. На площади где-то в полгектара было развешано с полсотни птичьих домиков, раскрашенных во все мыслимые цвета. Сами домики были с хорошую колоду, а летки сделаны такого размера, словно они были рассчитаны на каких-то очень раскормленных пингвинов. На домиках красовались надписи «Депо», «Туалет ЖМ», «Почта», «Банк», «Школа ВХМ» и далее в том же духе. Чье больное воображение создавало этот город, так и осталось невыясненным. Тем более, что птиц за исключением воробьев и нескольких вездесущих голубей я там так и не заметил. Пока молодежь наслаждалась детским творчеством, решаю поискать где-нибудь укромное место, чтобы посидеть «во благе». Найти такое удалось не сразу. Наконец, опускаюсь на скамейку, ставлю рядом сумки, достаю сигареты. Навстречу мне бредет понурая фигура, в которой узнаю орнитолога, профессора Удалова. На нем традиционная полевая одежда: сапоги, штормовка, на груди висит бинокль. - Пригласили провести экскурсию для детей – после взаимного приветствия уныло рассказывает Александр Анатольевич – А где я им тут птиц найду? Они же весь кустарник вырубили! А вот здесь раньше симпатичное болотце было, где соловей пел и зарянка гнездилась. Пытался я с ними спорить, так они мне «Здесь парк, а не лес!». Когда я говорю, что птицы в таких условиях жить не могут, делают такое лицо, словно птицы в чем-то виноваты. Не понимают они, видите ли, высоких задач, поставленных женой губернатора… Когда Александр Анатольевич ушел, мне все же удалось сфотографировать выводок зябликов и сирийского дятла. На душе немного потеплело! Меж тем, основные мероприятия закончились. Студентки, радостно щебечя, находят меня и разбирают свои сумки с «дарами фестиваля». Как только музыка смолкла, из-за ограды парка донеслось пение соловья. В голосе птицы слышалось нескрываемое облегчение! К написанному могу добавить, что в этот я не услышал ни одного слова ни о предполагаемых разработках на Хопре, ни о рубках в зеленой зоне, ни о загрязнении Дона, ни о других экологических проблемах.
Эта поездка неожиданно оказалась под вопросом. Необычная майская жара внезапно сменилась сильными дождями и резким похолоданием. Но … обо всем по порядку.
Ежегодно Союз охраны птиц России силами профессиональных орнитологов и просто любителей птиц проводит учет птиц сельскохозяйственных угодий. Цель такого учета – изучить влияние сельскохозяйственного производства на наших пернатых соседей по планете.
Под сельскохозяйственными угодьями имеются в виду пахотные угодья, залежи, многолетние насаждения, сенокосы и пастбища. В качестве примера воронежское отделение Союза охраны птиц с 2007 года проводит учеты на лугу «Голое Колено», расположенного возле села Лосево Павловского района. Часть луга подвергается сенокошению, а часть заповедана и объявлена памятником природы.
Учеты проводят в конце мая или начале июня, когда большинство птиц либо насиживают кладку, либо выкармливают птенцов. Мы долго готовились к этому учету, но … погода явно не разделяла нашего энтузиазма.
Наконец, в одну из суббот, когда дождь вроде как прервался, решаем ехать и … будь что будет! Откладывать дальше нельзя! И вот автобус «Воронеж – Павловск» уже в который раз мчит меня по трассе М4.
Небо хмурится, временами начинает накрапывать дождь. В Павловске дождя вроде как нет, но … воздух буквально насыщен воздушными каплями. Кажется, его даже можно пить… На Украине такую погоду называют «мряка».
Тем не менее, считаем необходимым совершить небольшую пробную вылазку. Мой друг павловский натуралист Александр Химин предлагает пройти на берег Дона, где буквально в этом году образовалась новая (и довольно многочисленная) колония ласточек – береговушек. Многим читателям знакомы эти симпатичные проворные птички, роющие норы в отвесных берегах наших рек.
Дорога на Дон не занимает много времени. Наш путь лежит через сосновый лес, примыкающий к окраине Павловска. Здесь отчетливо видны следы позапрошлогодних пожаров. Кое-где поваленные обгоревшие деревья сложены небольшими штабелями. А сейчас на лес обрушилась новая напасть! Многие обгоревшие, ещё живые, но ослабленные сосны буквально дочерна объедены личинками опасного вредителя – рыжего соснового пилильщика. А на некоторых деревьях свил свои паутинные гнезда другой вредитель – сосновый пилильщик-ткач. Ослабленные пожарами, засухами, химическими загрязнениями или какой другой напастью леса являются для многих шестиногих любителей листвы, хвои и древесины весьма желанным местом обитания, где им буквально «за каждым кустом … готов и стол и дом».
Наконец, мы приходим на берег Дона. Недавнее половодье оставило здесь свои следы. Несколько дней изменили это место до неузнаваемости. Там, где можно было спокойно спускаться к самой кромке воды и подниматься обратно, теперь образовались отвесные стены, словно валы неприступной крепости. Внизу валяются несколько массивных стволов ранее произраставших и закреплявших этот склон сосен. Остальные деревья унесены половодьем.
«Освободившиеся» от растительности массы песка съехали вниз на несколько метров, унеся с собой несколько тонн коренного берега. А на открывшихся отвесных стенах вырыли себе норки несколько сотен пар ласточек-береговушек. Им здесь раздолье. Сейчас в их гнездах уже поспевают кладки. У некоторых уже наверно и птенцы вылупились.
Но не все птенчики-пуховички доживут до вылета из гнезда. Хитрая Лиса Патрикеевна уже сообразила, как можно добраться до яиц и беспомощных птенцов. По обрыву ей не взобраться, но можно попробовать прокопать рыхлый песок сверху и попасть в гнездо, так сказать, через потолок. Мы видели следы лисьих прикопок, но так и не поняли, насколько успешными они для неё оказались.
На обратном пути через сосновый лес мы неоднократно натыкались на ранние выводки зябликов, скворцов, дроздов. Слышали мы и характерный крик совят, также недавно покинувших гнездо.
На следующее утро мы встаем ещё затемно, так как нужный автобус отходит в пять утра. Автобус, как водится, задерживается. Кроме нас в нем едет немолодая женщина, сладко придремавшая на первом сидении. В Лосево все пассажиры (включая нас) покидают автобус, и в дальнейший путь до села Тумановка он отправляется пустым.
А мы ускоренным шагом устремляемся к цели нашего путешествия – лугу в долине Битюга со странным названием «Голое колено». Погода наладилась, и солнце как раз всходит, озаряя своим желто-розовым цветом сочную после последних дождей зелень луга. Зрелище восхитительное! Мы задерживаемся, чтобы сделать фотоснимки.
С проводов стоящего на окраине луга столба электропередачи нас приветствует своим криком самец кукушки. В это время луг, залитый нежным солнечным светом, представляет собой непередаваемо красочное зрелище.
Среди однородной зелени порой попадаются пурпурные вкрапления - цветки шпажника тонкого - нашего единственного дикого гладиолуса - прародителя всех культурных сортов гладиолусов, украшающих наши клумбы, цветники и сады. В этом году его особенно много. Своё название шпажник получил за длинные и узкие листья, напоминающие шпагу. Недаром на Руси шпажник называли "сабля - трава". В древнем Риме шпажник называли цветком гладиаторов. Существует красивая легенда о его происхождении. После завоевания Римом Фракии многие пленные воины были отданы в гладиаторы. Среди них были два друга Сент и Терес. Хозяин цирка пытался заставить их сражаться друг с другом, обещая победителю свободу. Однако друзья каждый раз, вместо того, чтобы пытаться убить друг друга, бросались друг другу в объятия. Взбешенный хозяин приказал казнить друзей. Когда их бездыханные тела коснулись земли, из рукояток их мечей выросли цветы редкой красоты. С тех пор шпажник считается символом верности, благородства, памяти.
Выделяется своими пышными ослепительно белыми цветками таволга. Это растение широко применяется в народной медицине как антисептическое, кровоостанавливающее и противоглистное средство. Кроме того, отвар таволги пьют при истерических судорогах, болях в груди и горле, а также как антитоксическое средство при укусах змей.
Заметны рано зацветшие массивные цветки козлобородника, напоминающие гигантские одуванчики. Замечательный писатель В. Солоухин считал головку козлобородника идеальным творением природы. "При виде его - писал он - невольно приходит мысль о проведенных природой тщательных инженерных расчетах".
На наиболее влажных участках луга можно встретить ятрышник болотный - невысокое растение с красивыми фиолетовыми душистыми цветками и длинными ланцетными листьями. Это растение занесено в Красную книгу Воронежской области, и увидеть его удается нечасто.
И конечно же повсюду – птицы, птицы, птицы… С неба доносятся трели жаворонков. Им с земли отвечают своим «туи – чек – чек» луговые чеканы – маленькие пестрые птички с белой бровью. Не менее многочисленны желтые трясогузки – изящные птички с желтой грудью, в народе называемые «плиски». Нередко можно видеть близкую родственницу желтой трясогузки – желтоголовую трясогузку – очень красивую птичку сизо-серой спиной и лимонно-желтой головой. Там, где на лугу встречаются ивовые кусты слышно громкое «тью-тью-тюрр» садовой овсянки – плотной размером поменьше воробья птички с серой головой и ярко-желтыми «гусарскими» «усами».
Настоящую радость принесла встреча с орланом-белохвостом – огромным орлом с буроватым оперением, коротким белым хвостом и мощным желтым клювом. Встречи этих редких орлов всегда оставляют неизгладимое впечатление.
Пройдя около трех километров, выходим на берег Битюга. Это место называется «Чертов куток», известно своей значительной глубиной и пользуется популярностью у местных рыболовов. В прежние посещения нам удавалось встретить здесь таких редких в нашем крае змей как медянка и гадюка Никольского. Гадюка Никольского занесена в Красные книги России, Международного союза охраны природы, Список редких и исчезающих видов животных Европы. Иногда, общаясь с местными жителями, хочется воскликнуть: «Не убивайте гадюк!». Ведь помимо того, что эти змеи оказывают нам неоценимую услугу, уничтожая грызунов и вредных насекомых их можно с полным основанием считать спасителями человечества. Ведь на основе их яда сделаны лекарства, спасшие жизни тысячам людей! Неужели после этого они не заслужили хотя бы права не быть преследуемыми и убиваемыми безо всякого на то повода!? Задумайтесь над этим, читатель!
Сделав полукруг по лугу, выходим на окраину Лосева. И здесь нас поджидает ещё один сюрприз. Оба берега маленькой реки Таганки буквально вымощены сотнями, нет, тысячами маленьких жаб, только что покинувших воду и превратившихся из головастиков во взрослых (и то ещё как сказать?) жаб. Правда, размером эти жабы пока меньше наперстка. Вряд ли все они доживут до того возраста, когда смогут сами отметать икру. Слишком жесток естественный отбор! Сделав последние кадры, направляемся в село, чтобы успеть на автобус.
Сегодняшнее утро ознаменовалось тем, что меня «порадовали» студенты моего курируемого второго курса, пришедшие сдавать зачет по охране природы с явным расчетом на «халяву». Дескать, наш куратор нам и так поставит. Пришлось их в этом разубедить, «завернув» нескольких хороших, но сильно самоуверенных студенток. Короче, настроение с утра уже было испорчено! Не прибавил мне оптимизма вышедший первый номер факультетской газеты «Планета ЕГФ», куда меня на общественных началах «засунули» главным редактором. Номер вышел с опечатками на первой полосе, а моя редакторская колонка вообще обрывалась на переносе слова, хотя в компьютерном варианте все выглядело нормально. Разобидевшись на весь белый свет, наконец-то отправляюсь на кафедру, надеясь в тишине и чашке кофе найти хоть временное прибежище своей «расстроенной душе». Но … мечтам моим не суждено было осуществиться. Не смотря на довольно ранний час, кафедра была полна народу. На всех стульях сидели студентки четвертого и пятого курсов, каждая с сосредоточенным видом склонившаяся над раскрытым ноут-буком. Ситуацией руководила моя коллега, у которой для столь раннего часа вид был довольно взъерошенный и не предвещавший ничего хорошего. Как я понял из её реплик, шла очередная редакция образовательных программ (студентов для этого специально сняли с занятий). Шеф спрятался в своем углу и явно старался меньше попадаться на глаза. - Ты знаешь, что мне вчера сказали на большом совете? – вместо ответа на мое приветствие заявила взъерошенная коллега. – Что наша специальность одна из аттестуемых в ближайшие полгода, а наша кафедра одна из отстающих! - Была бы отстающей, не выдвигали бы на аттестацию – отозвался из своего угла шеф. Но коллега не дала ему договорить. - У нас нет ни новых программ, ни необходимой научно-методической литературы! – в голосе зазвучали трагические нотки. - Как это нет? – удивился я – Мы же каждый год по пособию, а то и по два издаем. За свой счет, между прочим. Да и сколько раз заявку на литературу в библиотеку подавали. - Читай! – коллега протянула мне какой-то листок. Я неуверенно скосил глаза. - Литературе больше десяти лет! – продолжила коллега, явно «набирая обороты». – Где пособия по разным предметам (коллега перечислила несколько основных читаемых на нашей кафедре курсов)? - Но мы же не виноваты, что библиотека не покупает то, что мы заказываем – попробовал возразить я. - А мне сказали на большом совете – в голосе коллеги появились горделивые нотки – что надо либо самим покупать литературу, либо самим писать и издавать! - И то и другое за свой счет – ввернул я. Я взял в руки злосчастный листок, чувствуя сильное желание использовать его по назначению (т.е., повесить над унитазом). В листке был указан список литературы, предназначенный для изучения разных предметов. - Постой! – замечаю – Здесь же и половины книг нет. Я же сам сдавал пособия по радиационной экологии в отдел комплектования. Почему они его не включили? Коллега уставилась на листок, как будто желая углядеть золотую песчинку в груде хлама. Потом из её уст изверглась не лишенная целесообразности мысль. - Надо самим такую справку делать. - Что??? – не утерпел я – Нам ещё и за библиотеку работать? Со стороны коллеги не последовало никаких реплик. Через несколько минут она продолжила. - Начальник отдела мониторинга на совете заявил, что у нас не переделаны программы с учетом новых стандартов. - Мы их уже два раза переделывали! - Они уже после этого два раза менялись. Теперь балльно-рейтинговую систему и технологическую карту надо убирать, а вставлять образовательные технологии. Кстати, - коллега понизила голос – начальник отдела мониторинга сказал, что ты – личность творческая и тебе надо придумать новые образовательные технологии. После этих слов мне захотелось встретить начальника отдела мониторинга в темном переулке. - В конце концов, нам даже не сказали, что надо в программах исправить – я попытался перейти в контрнаступление. - А в отдел мониторинга наши программы по электронной почте пришли в зашифрованном виде. А у них там дешифратора нет. Вот они нам и сказали: «Смотрите свои программы сами, сверяйте со стандартами и исправляйте сами. Это – ваша работа!» Я покинул кафедру, чтобы перед следующим зачетом предаться в преподавательском кафе размышлениям над чашкой кофе.
И вновь лес зовет на помощь! Май – горячее время посадок, когда работники лесного хозяйства буквально живут в лесу, но все равно не справляются со всем объемом работ. Их панические звонки раздаются всё чаще. Вопрос один: «Когда пришлешь на помощь студентов?»
Студентов уговаривать уже не надо. Чем ближе к концу семестра, тем чаще можно услышать от них вопрос: когда пойдем сажать лес? Всем им уже до смерти надоела учеба с её скучными лекциями, неинтересными лабораторными работами и нудными семинарами в душных аудиториях. А там – манящий лес, пение птиц, яркие цветы и дурманящие запахи! К тому же участие в подобных мероприятиях светит немалыми бонусами в виде поблажек на зачетах и экзаменах, а о подаренных лесниками в благодарность за помощь папоротниках, елочках и прочих диковинах на факультете уже год ходят легенды.
Итак, ранним утром я вновь встречаю студентов на остановке «Институт лесной генетики». С утра прохладно, небо хмурится, дует пронизывающий северо-западный ветер. «Только бы не было дождя!» - бьется в голове мысль. Впрочем, большая жара нам сейчас тоже ни к чему.
Студенты подходят уже минут за двадцать до назначенного времени. Опоздавших на этот раз (в отличие от предыдущих) почти нет!
Набирается в общей сложности около двадцати человек. Я звоню в лесопарковый участок, и мы направляемся на работу. Там нас уже ждут. Сотрудники лесопарка сначала даже несколько удивлены таким количеством добровольных помощников. Сначала всем нам выдают рабочие перчатки, а потом расставляют по рабочим местам.
Разным группам студентов достается разная работа. Одним предстоит руками пропалывать прошлогодние посадки елей, другим – освобождать от опилок пластмассовые плашки с саженцами дуба и расставлять их строго по номерам плюсовых деревьев, с которых были взяты желуди. Мне и нескольким добровольцам предстоит самое ответственное – посадка саженцев туи с помощью меча Колесова. Работа с этим инструментом требует немалой физической силы и сноровки.
Сразу отмечаю возросшую по сравнению с прошлыми разами организованность студентов. Те, кому предстоит работать на дальних участках, ещё не успели даже дойти, когда на участках, вплотную примыкающих к конторе лесопарка, работа уже закипела. Такое впечатление, что за работу взялись не желторотые будущие учителя, а опытные работники лесного хозяйства, посадившие за свою жизнь уже не один гектар леса.
Не проходит и получаса, как половина площадки с елями очищена от сорняков, да и на других участках работа кипит. Тяжелее всего приходится нам. Меч Колесова в неопытных руках – весьма капризный инструмент, да и сухая почва немедленно осыпается в проделанную с таким трудом лунку.
Вызываем начальство. Лесники один за другим пробуют повторить ту же операцию, но безуспешно. Посовещавшись, решаем сменить площадку. В другом месте почва повлажней, и за два часа работы нам удается высадить около сотни саженцев туи.
Тем временем на других участках работа уже приближается к концу. Напоследок всех добровольцев стягивают на плашки с дубами. Ведра с опилками так и мелькают в уже опытных руках, а под забором скопилась внушительная куча опилок пополам с вырванными сорняками.
В половине двенадцатого сотрудники лесопарка решают отпустить студентов. Я возражаю, считая, что студенты на этот раз сделали мало, но остаюсь в меньшинстве. В благодарность за работу студентам устраивают экскурсию по лесопарку. Вид цветущих рододендронов вечнозеленого и японского, а также молодых фиолетовых шишек сосны желтой вызывают у будущих учителей неподдельный восторг. Но самое приятное их ждет впереди.
Инженер лесопарка преподносит студентам по несколько плашек с елочками и рододендронами. Но и это ещё не всё! Напоследок их приглашают в оранжерею, где каждому преподносят папоротник. Ну вот, наконец-то! Как говорится, за этим и ехали.
Студенты покидают лесопарковый участок, тяжело нагруженные «дарами природы». Их провожает, словно бы благодаря за помощь, птичий хор. Теперь разговоров и гордости за сделанное хватит не на одну неделю!
- Караул! – завопил завкафедрой, едва я утром пришел на работу – К нам едет ревизор! – И, не дам опомниться, продолжил – Смотри, как тебя будут уничтожать!
- А дустом они (имея в виду наше министерство) не попробуют – съязвил я. – Надо будет им посоветовать распылить по несколько тонн над каждым вузом. Чтобы уж наверняка!
На столе лежала солидная пачка бумаги формата А4. На первом листе было отпечатано крупными буквами: «Приказ ректора о порядке проведения самоаттестации учреждения высшего профессионального образования».
- Ну, и что? – тупо произнес я, ещё не осознав всей серьезности момента.
- А то, что теперь мы все будем писать про себя сами. Пиши все!!! – голос профессора стал почти громовым. – Пиши, где ты там шлялся и считал птичек, где ходил со студентами лес сажать, когда и куда ездил!
- А куда писать? – продолжал я тупить, решительно ничего не понимая. – Себе на лоб?
Похоже, что сей вопрос вызвал у завкафедрой замешательство. По крайней мере, вразумительного ответа я так и не получил. Шеф что-то пробормотал про себя и уткнулся в какие-то бумаги. Я начал перелистывать выложенную передо мной пачку бумаги.
Не могу сказать, что это было интересное чтение. Набор казенных фраз, которые составлял какой-то крючкотвор, старая чиновничья крыса, на своем веку съевшая не один казенный гроссбух, да при этом ещё и лишенный всякого здравого смысла. Самое главное, что я так и понял, каким боком это меня касается. Выписанные в бумаге положения были явно предназначены минимум для завкафедрой, а то и для начальника отдела.
Тем временем подходили другие сотрудники. Шеф опять оживился.
- Необходимо все наши учебно-методические комплексы выложить на вузовский портал!!! – вновь завещал профессор.
Мы переглянулись.
- По-моему, – неуверенно заговорила одна моя коллега. – это должен администратор сайта делать. У нас на портал и доступа нет, чтобы там чего-то выкладывать.
- Выложить – это раз на кнопку нажать – проговорил наш молодой старший преподаватель. – Мы то здесь при чем?
- А притом, что всех вас уволят! – ляпнул шеф, внезапно сникнув, и вновь уткнулся в какие-то бумаги.
- Что хоть писать то надо – осмелился я спросить – Я вам напишу, что я – Принц Уэльский!
- Это уже к другому врачу! – пошутила другая коллега.
- Вы посмотрите! – вновь завопил шеф, потрясая в руках ещё какой-то бумагой – с нас требуют список тестов для каждой темы занятий. – Кто будет их составлять? Я, например, не сумею – Шеф внезапно опять поник.
Тесты должен составлять специалист-тестолог – проявила осведомленность моя коллега – Тестологи обычно математики по образованию.
- Да, и ещё – вновь оживился шеф – нужно подновить литературу в ваших программах. – Она должна быть не старше десяти лет.
- Значит, Вернадского, Вавилова, Дарвина, Кашкарова, Одума, Риклефса выбросить на свалку? – не удержался я.
- Ты лучше прочитай, что здесь написано! – шеф раздраженно протянул мне ещё один листок бумаги. – В общем так! – Голос профессора в очередной раз набрал обороты. – Сейчас занятия, практики, зачеты, экзамены, дипломников отставить! Все подправляем свои УМК!
Я развернулся, тихо прикрыл за собой дверь и отправился на лекцию. Тем более, что звонок уже прозвенел.
В том году жара наступила необычно рано. Но … желание видеть и познавать новое не удержишь ничем! И машина уже несет нас на крайний восток области – в село (на карте обозначено «свх.») Павловка. Желание посетить этот уголок на границе с Тамбовской областью появилось после прочтения мемуаров князя Сергея Волконского – последнего владельца павловской усадьбы. Сергей Михайлович Волконский был известным театральным деятелем, критиком, мемуаристом, директором Императорских театров, камергером, действительным статским советником, борисоглебским уездным предводителем дворянства. Он родился на Нерчинских родниках, куда был сослан его отец – декабрист. При рождении будущий князь был записан в заводские крестьяне. Дворянство и княжеское достоинство было возвращено его отцу в 1856 году после амнистии декабристов. В Павловке у С. Волконского хранился богатый архив, посвященный декабристам, часть которого после революции попала в борисоглебский краеведческий музей. Волконский любил Павловку и сохранил её описание. Несколько поколений князей Волконских взращивали огромный парк, где росли даже сибирские кедры и лиственницы, что в условиях сухой тамбовской степи было крайне нелегко. Дорога наша пролегает через Анну. Но как не остановиться и не сфотографировать великолепную Христо-Рождественскую церковь, построенную более ста лет назад и чудом пережившую все революционные катаклизмы! Следующей нашей остановкой был поселок Грибановский. В центре наше внимание привлек Богоявленский собор. По настоянию местной жительницы, ставшей нашим добровольным гидом, заходим внутрь собора. Здесь уже заканчивается реставрация. Восстановлены фрески и новый алтарь. Говорят, в соборе уже идут службы, но только в теплое время года. Но к новой зиме обещали провести отопление. Дорогу до Павловки найти оказалось нетрудно. Сама Павловка в советское время представляла довольно обширный совхоз, в настоящее время благополучно распавшийся. В настоящее время в селе осталось около десятка домов. Привожу отрывок из мемуаров С. Волконского: «Итак, я предпочитал расходную статью доходной. Но никогда мне не казалось, что я расходую на себя, когда расходовал на Павловку. У меня такое было ощущенье, что моя обязанность, мое призвание сделать из Павловки то, что в революционные времена стали называть «культурная ценность»». Вот ведь какой был князь! Думал о том, чтобы и после революции его оценили! Подъезжаем к самой усадьбе. Впереди парк, а вот и церковь Петра и Павла. В 80-е годы двадцатого века в ней был зерноток, а до этого – клуб. Сейчас храм заброшен. Крыша и фронтон разрушены. В книге «Усадьбы Воронежской области» я прочитал: «А эта церковь – одна из немногих в Воронежской области, сохранившей яркие черты архитектуры зрелого классицизма». Мне вспомнился похожий на неё храм в селе Прогорелое. Похоже, не везет у нас области зрелому классицизму! В парке усадьбы мы попытались найти следы былых посадок. Наше внимание привлек дуб, на вид тянущий лет на триста. Остальная часть парка заросла вездесущим американским кленом. Ещё два дерева акации возле здания школы, под которую был отведен один из флигелей Волконских, вроде как можно было назвать «наследием былых времен». Все остальное появилось здесь уже позже и безо всяких усилий со стороны человека. Кстати, школа в прошлом представляла собой «молочный дом», особенно любимый С. Волконским. Именно здесь был «сибирский коридор», где хранились воспоминания о декабристах: портреты, виды, документы, вещи, бывшие в Сибири. Сейчас вокруг школы – традиционный «набор»: брусья, кольца, гимнастическое бревно, футбольная площадка. Впрочем, судя по состоянию площадки, бурно зарастающей циклахеной, школяры не балуют её своим посещением. С другой стороны школы расположились огороды местных жителей, как видно, абсолютно равнодушно смотрящих на то, что их картошка и морковка выращивается в двух шагах от того места, где жил и работал замечательный историк и писатель. А чуть за огородами – сплошные заросли циклахены, из зарослей которой на протяжении всего времени нашего посещения усадьбы непрерывно пел соловей. Ему ответила славка-черноголовка и пеночка-весничка. С опушки парка послышался крик удода. Вот кому здесь теперь раздолье! Если уж люди бросили это место, пусть хоть птицы его оживляют! Наибольшее впечатление на нас произвел Большой Павловский пруд. Он огромный и не высыхает ни на сантиметр. Даже в страшную засуху 2010 года, когда область была охвачена лесными пожарами, уровень воды в пруду не понизился. С каким же знанием дела он был построен! Как тонко были учтены рельеф и гидрологический режим местности! В общей сложности мы провели в усадьбе около часа. Возвращались мы уже под вечер. Усадьба Волконских произвела на нас такое же впечатление, что и тысячи заброшенных и разрушенных усадеб России. И самое страшное, что мы к такому положению дел уже привыкли!
P.S. Уже после поездки я, перечитывая мемуары С. Волконского, наткнулся на интересную мысль о родине: "Родина - это не то место, где ты родился или прожил большую часть жизни. Родина - это место, которое ты УЛУЧШИЛ". А теперь возникает вопрос: много ли людей у нас вообще имеют право говорить о родине?
Примерно в одну из шести весен картина на наших реках меняется до неузнаваемости. Разлив на Дону – весьма впечатляющее зрелище. Вода стремительно выходит из берегов и затопляет речную пойму. Прибрежные леса, луга и долины превращаются в моря и озера. В один из дней начала мая я плыву на лодке по донской водной глади. Течение во время разлива значительно усиливается, поэтому приходится прилагать немалые усилия, преодолевая стремнины. Лодку то и дело вращает из стороны в сторону, то выталкивая на середину реки, то прижимая к берегу. Одновременно приходится следить за тем, чтобы не зацепиться за торчащие из воды вершины деревьев и проносимые течением полузатонувшие бревна, столкновение с которыми грозит моей лодке весьма существенными повреждениями. В прибрежном лесу картина сложилась такая, что воображение невольно разыгрывается. Невольно вспоминаются прочитанные в детстве приключенческие романы о путешествиях в амазонские или конголезские джунгли. Кажется, что сейчас в протоке вынырнет голова аллигатора, или на свисающем над самой водой суку притаился огромный удав, стерегущий свою добычу. В придачу приходится быть осторожным, дабы не зацепиться за ветви или стволы деревьев, ведь плыть приходится примерно на уровне крон. Наконец, выплываю на пойменный луг. Вода кругом простирается на километры до маячащей на холме деревне. Из этой глади то там, то здесь торчат куртины тростника или вершины ивовых кустов. Наконец, впереди из-за группы затопленных деревьев появляется песчаная коса. «Гонг! Гонг!» - раздается с неба необычный звук. Две крупные птицы ярко-рыжего цвета размером с гуся, описав в воздухе круг, приземляются на песчаную косу. Это красные утки огари совершают свой свадебный полет. Пытаюсь подойти к ним поближе, чтобы сфотографировать, но осторожные птицы при моем приближении стремительно взмывают в воздух и, совершив круг над водой, с криками исчезают. Примерно через полкилометра на моем пути встречаются тростниковые заросли, или, как их называли классики писатели-натуралисты С. Аксаков и Л. Сабанеев, крепи. При приближении к ним я оказываюсь в окружении отчаянно кричащих легкокрылых птиц, по виду и манерам напоминающие нечто среднее между чайками и ласточками. Это я вторгся на территорию гнездовой колонии черных крачек – изящных птиц, в народе иногда называемых «речными ласточками». Они прилетели со своих далеких африканских зимовок совсем недавно, может быть, всего несколько дней назад, но вернулись четко в то место, где уже много лет существует их колония. А улетят на зимовку эти птицы едва ли не раньше всех – в начале августа. Отлет черных крачек происходит в один день. Ещё вчера здесь шумела колония, а сегодня пусто и тихо. Над моей головой пролетел самец болотного луня, таща в клюве длинный стебель тростника. Для этих хищников, грозы утят, водяных крыс и детенышей ондатр, как и для многих других птиц в это время, наступила пора строительства гнезд. Дальше мой путь лежит к затопленной почти до половины высоты стволов группе черных ольх. На этих ольхах уже семь лет как образовалась колония серых цапель, насчитывающая сейчас не менее пятидесяти пар. При моем приближении цапли медленно, словно бы нехотя, поднимаются в воздух, издавая хриплые крики «крооок, крооок». В воздухе эти птицы своим медленным плавным полетом чем-то напоминают доисторических птеродактилей. Похоже, что часть птиц уже сидят на кладках, а в клювах некоторых из них я замечаю палки и стебли тростника. Значит, строительство гнезд ещё не закончилось. В дальнейшем решаю сократить свой путь и направляю лодку к ерику, соединяющему пойменное озеро с Доном. Летом дно этого ерика сухое, но сейчас в нем воды столько, что веслом до дна достать не удается. Вхожу в ерик и … попадаю в ловушку. Ерик порос густой порослью тополей и американских кленов, между которыми и застревает моя плоскодонка. Пытаюсь оттолкнуться веслом, но безуспешно. Вылезти из лодки нельзя, так как здесь глубоко, и из воды торчат предательские обломанные заостренные вершины молодых топольков. Так и живот себе распороть недолго. Одновременно подвергаюсь атаке тучи комаров, и моя грудь, спина, руки и ноги до колен в один момент превращаются в столовую на тысячи посадочных мест. Веселенькая ситуация! Лодка прочно застряла, под водой меня караулят острые вершины поломанных деревьев, словно колья на дне ловчей ямы, да ещё комары одолевают. Ситуация прямо как в моих любимых в детстве приключенческих романах. Звать на помощь бесполезно. По разливу сюда никто не доберется, да и мобильная связь в этих местах отсутствует. Кое-как, используя весло как рычаг, заткнутый за дерево, сантиметр за сантиметром пропихиваю лодку на свободное место. Комары и острые концы тонких веточек впиваются в тело. Приходится терпеть, стиснув зубы, так как кричать бесполезно и можно рассчитывать только на себя. Провозившись около часа, я все-таки выхожу победителем из схватки с зарослями (так и хочется назвать их «первобытными», но это далеко не так, так как американский клен был завезен в наши края не более, чем сто лет назад) и вырываюсь на свободное место. В последний момент своего пребывания в «объятиях» тополевой и кленовой поросли замечаю несколько следов бобровых погрызов. Придется плыть в обход кружным путем, преодолевая при этом сильное встречное течение. Словно бы в награду за перенесенное испытание при подходе к берегу озера встречаю изумительное зрелище. У самой кромки воды, гордо выгнув шеи, шагают две птицы изумительной красоты. Без труда узнаю в них белых аистов. Аисты не обращают на меня никакого внимания, продолжая что-то выискивать в высокой траве. Я успеваю сделать несколько кадров. Наконец, одна из птиц что-то находит (в его клюве замечаю какой-то странный предмет, напоминающий небольшое полено) и взмывает в воздух. Вторая следует за ней. Встреча с аистами немного успокоила мои изрядно растрепанные в борьбе с зарослями и комарами нервы. Продолжаю свой путь, не смотря на накопившуюся усталость, направляя движение лодки равномерными взмахами весел. «Раз – два! Раз – два!» - считаю про себя. В дальнейшем мой путь лежит по протоке, соединяющей пойменной озеро со стародоньем. Берега здесь довольно крутые, и влияние разлива ощущается минимально. На краю обрыва замечаю птичий силуэт. Посадка, осанка, форма клюва говорят о том, что передо мной представитель гордого орлиного племени, а не какой-нибудь канюк или коршун, в изобилии встречающиеся у нас на Дону. Длинный округленный хвост (удается рассмотреть в бинокль), белые пятна на изгибах крыльев говорят о том, что мне встретился орел – могильник, или, как звучит его название на английском языке, императорский орел. Могильник распространен в степной и лесостепной полосе Евразии к востоку до Байкала и центральных районов Китая. В начале XIX века могильника в России называли просто «орлом». Название «могильник», по мнению нашего замечательного писателя и орнитолога Л.Л. Семаго, появилось позднее, когда отечественные натуралисты исследовали природу Приаралья и других районов Казахстана, и часто встречали этого орла, сидящим на деревьях возле каменных или саманныхмавзолеев. Название прочно закрепилось за птицей, хотя в последние годы часть специалистов выступает за то, чтобы дать виду более благозвучное название, например, солнечный или императорский орёл (первое является переводом научного латинского названия, второе используется во многих европейских языках). В настоящее время число орлиных пар, гнездящихся в нашей области, едва ли дотягивает до десятка. В данный момент передо мной была молодая птица, ещё не создавшая свою семью. Орел подпустил меня довольно близко и даже позволил сделать несколько кадров. Чтобы не беспокоить могильника, я не стал дожидаться, когда она взлетит и развернул лодку в обратном направлении. Мне предстоял ещё долгий и трудный путь против течения…
