Последние сообщения блогов

Листая «Отеч. записки» за 1856, удивилась пространному отклику на  книжечку «Птица» («L’oiseau») франц. историка Ж. Мишле. Почему-то казалось, что Россия платоническим  (не охотничьим) птицелюбием увлекалась с конца 19в., а до того дилетанты-биологи  интересовались лишь ботаникой.
«Птица»  –объяснение в любви  «прямым порождениям воздуха и света». Мишле что-то почитал по биологии («птица существо электрическое по преимуществу, птица предвидит, знает наперед феномены на земле и в небе»), похвалил  «огромную работу» птиц по очищению земли от «животной нечистоты» («если бы эта работа хоть на один день прекратилась, человек исчез бы с лица земли»). Но особенно трогает его романтическое братание с птицей, т.к. «только человек и птица имеют язык» («слово мира говорится человеком и птицей») и «птица всегда ищет общества человека, который платит злом за доверие» («но птица знает,  каким он будет со временем, когда вырвется из закоснелого варварства»).  Книжку у нас даже перевели (в 1878, т.е. после смерти автора, крепко костерившего  «русских недоевропейцев» за подавление Польского восстания 1863).

   Мое знакомство с серым гусем: в  парковую «лужу»  рухнула откуда-то  неурочная пара.  Удивило и огорчило (рядом с пешеходной дорожкой)  спокойствие этих птиц, явно диких (во вторник на булку еще не реагировали, сегодня уже ели,  но с достоинством).
Возвратившись домой, нашла умершим соседского волнистика (пришлось взять обреченного с глаз  оплакивающей десятилетней «хозяйки»). Дня за четыре до смерти, заглянув вечером в их угол, отметила необычность поведения самки (молодой еще):  она была буквально впечатана в прутья (стоя на одной лапе) прижавшимся к ее животу старичком. И сносила это неудобство два дня! А вчера уже прогоняла. И вспомнилась мне тигрица, съедающая  хиреющего детеныша, из книжки Лоренца. По каким-то параметрам (температуре, неподвижности) эта попугайчиха, видимо,  тоже вчера поняла, что «птенец» нежизнеспособен и инстинктивно отвернулась от смерти.

Сегодня белка опять забралась в квартиру...



Заснял, как она пролазит сквозь сетку.

Наш воробей мне всегда казался воришкой не только злаков, но и литературной славы. Что это за «распрекрасны воробьи»! Да и в знаменитый загробный пейзаж Ходасевича («за огненной рекой, где с воробьем Катулл и с ласточкой Державин») не по чину влетел серый плебей из миниатюр о ласковом passer  возлюбленной Катулла: птиц прыгал на коленях хозяйки, щипал ее за палец, чирикал  (pipiabat), а потом умер, ею оплаканный (эти стихи за 19в.  перевели сотни переводчиков и тыщи гимназистов). Переводческий буквализм «воробей» (хотя еще в словаре Даля воробей- fringilla), думалось,  заменил кого-нибудь  певчего, вроде щегла: не живут воробьи в доме и не приручаются, да  и puella Катулла могла позволить себе  птичку подороже. Но вот после  чтения историй с mybirds подумалось, что умерший 2000 лет тому passer вполне мог быть и воробьем, только не взрослым «ученым», а птенцом,  которого красотка подобрала и  неумело пыталась выходить. Все стало на свои места  [ну и  припомнился герменевтический анекдот - «ученые разгадали, наконец, улыбку Моны Лизы: выдвинута гипотеза, что она была просто дурой»].

Вчера на моей и соседской кормушках были:

Щегол:





Чечетка:




Князек:



А сегодня - дубонос:

Сегодня утром ко мне на кормушку прилетел князек....




Снято через стекло.